Ему было больно

Осень 1990 года. Тогда в школьных учебниках литературы каждое крупное произведение  классика обязательно предваряла скучнейшая глава «Общественно-политическая обстановка» того времени. Запомнить и уразуметь её содержание было неимоверно трудно. Но именно на фоне той обстановки школьники должны были воспринимать изучаемый роман или повесть. Описать общественную обстановку в дни, когда произошла трагедия, о которой я расскажу, поможет сохранившаяся газета. В ней – обращение депутатов городского Совета к жителям Гродно. Процитирую: «Город испытывает острейший дефицит промышленных и продовольственных товаров, медленно решаются проблемы жилья, здравоохранения. Требуют разрешения вопросы культуры, образования, коммунального хозяйства… Мы призываем вас, уважаемые гродненцы, воздержаться от забастовок, митингов и других акций, которые могут привести к непредсказуемой ситуации…» Тридцать лет назад, а словно сегодня…

Трагедия разыгралась на следующий день после обращения. В 17.35 на центральной площади города у памятника Ленину облил себя бензином и поджёг 24-летний парень. Площадь была на редкость пустынна, и подкативший к подножию памятника оранжевый «Москвич» не привлёк ничьего внимания, тем более что какая-то надпись на борту говорила, что машина служебная. Как оказалось – «Медслужба». Не привлёк внимания и водитель, вышедший из неё. Он не митинговал, не собирал зрителей, просто достал из багажника канистру, поднял повыше, опрокинул на себя, чиркнул спичкой – и вот тогда обернулись все: случайные прохожие, пассажиры в проезжавших мимо автобусах и троллейбусах, на раздавшийся хлопок вспыхнувшего пламени подбежали к окнам работники сосредоточенных вокруг площади горкома, райкома, облисполкома, исторического архива. Захлебнулись телефоны в «скорой», пожарной, милиции.

Может быть, парень намеревался оставаться там, где стоял, у памятника и воспламенившейся машины – но боль была нестерпимой, нечеловеческой, и Владимир побежал. Он бежал, весь объятый пламенем, и двухметровый факел полыхал над ним. Ему было очень больно. И он кричал. Страшно, неистово. Добежав до высокой декоративной клумбы напротив памятника, метнулся в неё – и тут подоспела первая помощь: неизвестный прохожий, сбросив с себя куртку, стал сбивать ею пламя с горевшего парня.

Потом приехали пожарные, «скорая», милиция. Сбили брандспойтом пламя с машины. Пострадавшего увезли в реанимацию. Ожог – 95 процентов, заключили врачи. Он успел назвать имя, фамилию, о причине поступка сказал так: «Цепь жизненных неудач…» Ещё процедил сквозь сцепленные зубы: «Если бы знал, что будет так больно, никогда бы не сделал…» И впал в беспамятство. Бумаг при нём не было никаких – сгорело всё, что было на нём, кроме обуви.

Где работает Владимир, выяснили сразу на месте происшествия, по номеру машины. Поликлиника №4. Там же работает жена. Уже две недели она лежит в больнице. У них трёхлетняя дочь. Есть квартира. В Гродно живут родители Владимира.
Что подтолкнуло его к этому нелепому самосожжению? Сослуживцы не раз встречались с ним в этот день, он был как всегда разговорчивым, даже весёлым. Джинсы ещё в тот день продавали через профком, купил жене джинсы.

Горящего человека успел-таки снять на видео оператор, только что закончивший съёмку на сессии горсовета. Мой коллега-фотокорреспондент, увидев из троллейбуса пламя на площади, был там в считанные минуты, но жертву уже увезли.

***

В реанимации областной больницы медики предприняли все необходимые в таких случаях меры: аналгезию (обезболивание), гемосорбцию и ультрафиолетовое облучение крови, инфузионную терапию (восстановление лимфы). За пострадавшим постоянно наблюдали медсестра и врач, осматривал профессор республиканского ожогового центра П. Булай. По просьбе родных разрешили целительнице из Волковыска сделать страдальцу примочки из настоя трав. Спросив позволения у врачей, она тут же в палате помолилась за Владимира. Звонили в больницу сердобольные граждане, предлагая для пересадки свою кожу. По словам заведующего отделением реанимации В. Ильина, это невозможно: «Обожжённому может быть пересажена только его кожа. У Владимира её практически не осталось».

Он умер на шестые сутки. Ожог не только тела, но и дыхательных путей был, по утверждению врачей, обширным, глубоким, несовместимым с жизнью. Возбудили уголовное дело, четыре месяца шло расследование. У следователя прокуратуры Мечислава Шупицкого версий было несколько. У взбудораженных событием горожан были свои версии. Одни подозревали, что делался поджог на спор или чтобы взять кого-то на испуг, - недаром, мол, и человек с кинокамерой тут как тут оказался, и «скорая» дежурила поблизости. Каюсь, поначалу так казалось и мне. Другие самодеятельные «эксперты» не исключали, что это был акт протеста – гражданского или политического. Соглашусь уже потому, что всякий добровольный уход из жизни, пусть даже совершённый от бессилия, отчаяния, навзрыд,  – это обязательно протест. Против обстоятельств, которые сильнее тебя, против нескладной, осточертевшей жизни, против всех, кто тебя не понимает и никогда не сможет понять, против собственной неудачливости и слабости.

Следствие не обнаружило чьего-либо злого умысла в самоубийстве или доведении до него Владимира. Допрошены десятки свидетелей, сделаны необходимые запросы, тщательно изучены документы и вещественные доказательства. Он сам, в одиночку, никем как будто не гонимый, не прибегая ни к чьей помощи, не собирая зрителей, казнил себя. «Скорая», возвращаясь с вызова и уже подъезжая к площади, приняла новый, о горящем парне, и потому так быстро оказалась на месте.

   ***

Что предшествовало трагедии? Последние часы по минутам расписаны в уголовном деле.

С утра Владимир на служебном «Москвиче» развозил по вызовам врачей поликлиники, был разговорчивым, даже шутил. Единственное, казалось, его огорчало – то, что жена в больнице. В 13.50 заглянул к ней, проведать. Хотел порадовать джинсами:

- Примерь!..

- Да ну тебя, потом, нет настроения…

Вернулся в поликлинику, отвёз в микрорайон Девятовку участкового врача. В 15.30 его видели на рыбной базе, где он когда-то работал. Перебросился парой слов с бывшими напарниками. А в 16.00 работники милиции задержали Владимира на проходной с неоплаченными рыбинами. Нанесённый государству урон 1 руб. 30 коп. Составили протокол, вписали в него использование служебного автомобиля в личных целях. Грозил штраф. Владимир заартачился.

- Раз так, - сказал милиционер, - завтра пойдёшь в суд, там разберутся…

Возможно, это стало последней каплей в чаше терпения молодого, но не раз битого жизнью и уже с трудом владеющего нервами человека. Он заметался, заколесил по городу на своём «Москвиче». После 16.30 в магазине на ул. Пушкина встретил приятелей Вадима и Диму, попросил коробок спичек… Около 17 часов был уже в пригородной деревне Грандичи, где жили родители жены, попросил их забрать из сада «малую».

- А ты далеко, Володя?

- В командировку…

Зашёл к дядьке по соседству, взял у него канистру…  До трагедии оставалось полчаса.

В 17.35, облив себя бензином, он чиркнул спичкой…

***

Ни до, ни после, разбираясь в криминальных историях с помощью материалов милицейского и прокурорского расследования, мне не приходилось сталкиваться с такой скрупулёзной хронологией…

Кто-то из друзей вспоминал, как с год назад, жалуясь на судьбу, Володя обронил: «С такой жизнью… Остаётся только поджечь себя у памятника Ленину…»

- Но я никогда не думал, что он сможет такое. Уже и забыл. И вот смог…

Он был младшим, четвёртым ребёнком в семье. Единственным сыном. Ему радовались, возлагали на него надежды, баловали. Заботились о всестороннем развитии. Володя занимался музыкой, спортом. И всё-таки был «трудным». В четырнадцать лет украл магнитофон. Родители отделались штрафом. В школе слыл лидером дерзких, хулиганистых ребят. В политехникуме учился без желания, становился всё более грубым, вспыльчивым, неискренним. В шестнадцать лет – хулиганство на чужой даче. На год отчислен из техникума. В поисках причин дурных поступков подростка обследовали в психоневрологическом диспансере, признав патохарактерологическое развитие личности. Поставили на учёт. В семнадцать лет во Дворце культуры «Юность» он ввязался в драку, которая закончилась серьёзным избиением человека. Парня обвиняли в том, что порезал лицо потерпевшему. Он долго (по сути до конца жизни) не признавал себя виновным, но был осуждён за злостное хулиганство и три года провёл в колонии. Затем жил с родителями. Работал слесарем на заводе «Радиоприбор», водителем в театральных мастерских, грузчиком на рыбной базе. Женился. Родилась дочка.

Молодая семья жила отдельно. Родители жены отдали детям свою городскую благоустроенную квартиру, а сами перебрались в деревню. И жизнь наконец как будто вошла в нормальное человеческое русло. Людям по двадцать лет, вся жизнь впереди!.. Но спустя два года – новое ЧП. Опять драка. В ресторане «Зубр». За оказание сопротивления работникам милиции Владимира осудили на два года исправительных работ с удержанием 20 процентов заработка в доход государства. Через полтора года к этим вычетам добавились новые: за утерянное запасное колесо от служебного «Москвича». Короче, домой он приносил рублей 20 – 30. Но смог купить в Польше приличный магнитофон за сотню долларов. Тогда же он оставил там запрос о порядке оформления выезда на постоянное жительство.

- Да, - кивает головой в разговоре со мной его жена, - мы хотели переехать, но поняли, что это слишком трудно…

  ***

Передо мной 237 листов дела. Как на ладони, жизнь человека от рождения до смерти. Даты, события, имена, адреса, телефоны, связи: родственные и приятельские, давние и новые, постоянные и случайные. Десятки, сотни ниточек. Куда только они не ведут… Покопаться, у каждого из нас можно тако-ое найти…

Вот обрывок из тетради, обнаруженный в оставленном в машине бумажнике Владимира, с надписью «мепробамат». Это лекарство, транквилизатор. Применяется при неврозах, протекающих с раздражительностью, страхом, аффектной напряжённостью. Лица, его использующие, не должны допускаться к вождению машин и другим работам, требующим быстрых психических и двигательных реакций. В отдельных случаях при приёме наблюдается эйфория, когда море по колено. Принимал его Владимир или нет, знал только он сам. Ещё одна ниточка вывела следствие на квартиру, хозяин которой готовил наркотические снадобья. Вероятно, употреблял их сам и угощал желающих. За три дня до трагедии Владимир посещал сомнительную квартиру…

В акте судебно-медицинской экспертизы есть заключение психиатров Р. Эйсаковича, В. Матрёничева и С. Обухова:  «У стоящего на учёте пациента не обнаруживалось снижения интеллекта, нарушений памяти, бредовых идей. Финансовые затруднения, болезнь жены, очередное задержание милицией привели к декомпенсации психопатических черт характера. Предпринята суицидальная попытка со смертельным исходом».

И мнение следователя прокуратуры Мечислава Шупицкого, который вёл дело:

- Это был нервный срыв. На фоне неадекватного, преувеличенного реагирования на мелочи. Это была очень эмоциональная натура, склонная к эффектным, привлекающим внимание поступкам, на виду у людей. Вспомните: драка в «Юности», в «Зубре». И самоубийство его было публичным.

Из моего разговора один на один с женой Владимира:

 - Вы удовлетворены выводами следствия?

- Удовлетворена…

- Ничего не хотите добавить?

- Нет.

***

Когда уходит из жизни человек, добрый или злой, общительный или скрытный, благополучный или неудачливый, умный или не очень, с ним уходит целый мир – и то, чего никто о нём не знал, что нигде и никем не зафиксировано, что не вошло в документы, не задержалось ни в чьей памяти. То, что пережил только он. Его мысли, страхи, надежды. И тайны…

«Надоело…» - вымолвил он спёкшимися губами в машине «скорой». Возможно, его никто умышленно не травил, не доводил, не запугивал. Скорее всего, он пришпоривал себя сам, сам себя потихоньку точил и взвинчивал. А однажды, почувствовав себя загнанным в тупик, решил, что выхода нет. И никто-никто этого не заметил…