Дети Победы

Май благоухал. Май дурманил запахами трав, оглушал пением птиц, пьянил ароматом талой воды и прелых листьев. Май жил  теплом, солнцем. Но ему было холодно.
  Он стоял у Вечного огня. Белый, как снег, солдат минувшей войны. Его маленькая сгорбленная фигурка в зелёной солдатской форме чётко выделялась на фоне жёлтого пламени. Он стоял один. Стоял и подслеповатыми глазами всматривался в фамилии на мемориальной плите. Трогал медные буквы руками, разговаривал с ними.
Ну, здравствуйте, мои дорогие. Здравствуйте, ребята мои. Вот и остался я совсем один. Скоро к вам. Скоро опять будем вместе.
  Ветер трепал его белые волосы, позвякивал медалями на его гимнастёрке.
Вот и остался я совсем один на этом свете.
Ты не один, батя.
Крепкий мужчина стоял позади него. Коротко стриженый, высокий, плотный.
Ты не один, и никогда не будешь один.
Товарищ сержант, разрешите обратиться к товарищу полковнику? - звонким, срывающимся голосом обратился к ветерану подошедший суворовец.
Так не меня надо спрашивать, милок, по уставу-то.
Всё правильно, батя, всё правильно,- улыбаясь, сказал полковник.
Разрешаю, внучок.
Деда, смотри, как у меня получилось.
И курсант развернул из газеты подготовленную табличку.
Ух, как хорошо вышла прабабушка твоя!
  С фотографии смотрела молодая, совсем юная девочка, курносая, с васильково-синими глазами. Младший лейтенант медицинской службы Анастасия Николаевна Кравцова...

  Май благоухал. В васильковом небе носились птицы, пахло травой и рыхлой землёй. Рыхлой от близких разрывов. Он лежал навзничь, раскинув руки, и смотрел в синее небо.
  Ему везло до этого дня. Он ушёл на фронт в июне 41 добровольцем, по комсомольскому призыву. И по каким только фронтам его не носила судьба, до сих пор ни царапины. Несколько раз выходил из окружения, ходил в атаку бесчётное количество раз, и Бог миловал. А тут..
Потерпи, милый. Сейчас перевяжу и пойдём в госпиталь. Потерпи,- откуда-то с небес прозвучал голос.
Не отключайся, смотри на меня. Вот, уже лучше. Не вздумай мне умирать! Ишь, что удумал, умирать! Птички вон поют, ромашки цветут, а он удумал такое!
  Молодая девушка подхватила его подмышки, закинула руку себе на плечо, и они пошли в сторону наших окопов. Шаг, ещё шаг, ещё... От боли мутилось сознание, но её голос не давал ему отключиться.
Ещё немного, ещё, вот молодец, умница. Вот до той воронки и передохнём.
  Они сползли по краю воронки. И он наконец увидел её. Совсем юная девочка, курносая, с васильково-синими глазами.
Смотрю, ожил, солдатик,- улыбнулась она.
Как тебя зовут, спасительница?
Настя.
Алексей. А вам говорили, что вы очень красивы, Настенька.
И точно, ожил.
  Её глаза светились молодостью и задором. Локоны непослушных волос выбились из-под пилотки, она улыбалась, и боль будто стала стихать, уходить, отступать. Она что-то спрашивала, говорила, а он лежал на краю и не мог оторваться от этих синих глаз, всё смотрел в них, смотрел...
Будем выбираться?- девушка коснулась его щеки ладонью. - Колючий какой!
Скажи, где я тебя найду потом, и будем выбираться.
  Из нагрудного кармана гимнастёрки она вынула белый квадратик. Маленькое фото.
Это мы для стенгазеты фотографировались, вот у меня...
  Договорить она не успела. Мощный взрыв на самом краю их воронки отбросил её прямо ему в руки. И Алексей потерял сознание...

    _ Вот и нашёл я тебя, Настенька. Вытащила она меня с поля боя, собой закрыла. Искал её. А вот как свидеться пришлось.
   И он достал маленький белый квадратик с выцветшей фотокарточкой, на которой курносая девушка поправляла упрямые локоны, выпавшие из-под пилотки...
   
   Они шли по площади: седой ветеран,  полковник и молодой курсант.  А вокруг бушевал май, как тогда, в сорок четвёртом. И пели птицы, и пахло сиренью, и радовался мир солнечному дню. Держал ветеран фотографию юной девушки,  и чувствовал её ладонь на своей щеке, и слышал голос её. Словно шла она рядом с ним и держала за руку.  И подходили к ним люди. И каждый живущий вёл за руку ушедшего. И были их сотни! Тысячи! Миллионы! Залило людское море площадь всю.
Ты не один, солдат. За тобою мы, твои дети, дети твоей Великой Победы!  И покуда течёт это море людское, никогда ты не будешь один!
   А май бушевал...