Вступая во мрак, где Бог

И сказал Моисей народу: не бойтесь; Бог (к вам) пришёл, чтобы испытать вас
и чтобы страх Его был пред лицом вашим, дабы вы не грешили.
И стоял (весь) народ вдали, а Моисей вступил во мрак, где Бог.
Исход 20:20-21.

ВСТУПАЯ «ВО МРАК, ГДЕ БОГ»

«…Помню, перед разгромом церкви во время службы зашёл в храм конвой. Не наши, видно, с района. Сняли фуражки, окликнули батюшку. Тот даже головой не повёл в их сторону. Окликнули громче. Батюшка не обращает никакого внимания.Тогда старший, с кобурой, прошагал через всю церковь и остановился прямо перед батюшкой – мы все замерли. Хор поёт, а батюшка служит… Старший поднял руку, чтоб одёрнуть отца Димитрия,да, видно, передумал, махнул рукой и быстро удалился…»
На этом месте мой взгляд оторвался от текста книги и устремился куда-то вглубь, в перепутанность мыслей и чувств, вызванных этими незатейливыми фразами и заставляющих буквально кожей ощутить ту невероятную силу – без громких слов, без всяких видимых действий остановившую злодеяние. Малюсенький фрагмент, несколько строчек – они всего лишь капля в богатейшем потоке материалов, содержащихся в вышедшей недавно в Белгороде книге «Старец Серафим. О праведнике наших дней архимандрите Серафиме (Тяпочкине)». Фрагмент из воспоминаний Евдокии Стесенко, прихожанки храма в селе Сурско-Михайловка той поры, когда служил там отец Димитрий Тяпочкин, будущий старец Серафим. Это уже четвёртое издание книги, исправленное и дополненное. В него вошли краткое жизнеописание батюшки Серафима, проповеди его и письма из заключения, воспоминания духовных чад. Есть глава «Свидетельства духовной помощи».
«Службы батюшка служил так, что никто не сомневался, что
Бог рядом…» «Когда он молился, время для него останавливалось: сутки
прошли или вечность, это не имело значения. С такой способностью мо-литься великие подвижники отрекались от мира, уединялись, чтобы стя-жать плоды духовные и уже потом, обновлёнными, нести их людям. Отец Димитрий не мог себе этого позволить. Он был приходским священником, имел семью, детей…»
Нам сегодня трудно представить, в каком положении находился при-ходской священник в те годы. Годы попирания церкви. Плюс к этому на-сильственная коллективизация, эпидемия, голод, репрессии. В полной мере сию чашу довелось батюшке Димитрию Тяпочкину разделить со своей паствой да и со всем народом. В 1933 году «его как раскулаченного (из-за той худой бурёнки, что привели во двор прихожане, дабы спасти матушку от чахотки) выгнали с дочерьми из хаты…»
Потом были сталинские лагеря. Пятнадцать лет. Читая о жизни отца Серафима, не перестаёшь удивляться – как можно было, пройдя через все эти муки, не сломаться, не озлобиться. Пережил всё. Вернулся. И стал утешителем, помощником, опорой и наставником для сотен и тысяч страждущих душ. Стал истинным старцем. В Ракитное, к его могилке, в храм, где он служил последние годы, стремятся многие. И это не просто почитание. Это – доверие. Доверие духовному гению, в общении с которым вопросы разрешаются сами собой, появляется утерянный смысл, открываются глаза, легче становится дышать, терпеть, идти… И даже не задумываешься: легче, может быть, оттого, что ты, попросту говоря, груз своей печали и ответственности со своих на батюшкины плечи переложил. Если на любого из нас взвалить этот груз, когда непрестанно идут вереницы людей с горем, бедой, унынием, выслушивать столько, сколько слышал батюшка на этих исповедях, то мы не выдержим, надорвёмся. Но батюшка выдержит. Он сильный. И не такое выдержал. Нам, ныне живущим, невозможно и мечтать о той высоте, для нас уже поистине фаворской. Ведь несмотря на то, что отец Серафим – наших дней праведник, то есть можно сказать современник, и живы ещё те, кто имел счастье с ним общаться, в нашем измерении он – уже недосягаемая веч-ность. И описываемые в книге события даже воспринимаются как «преданья старины глубокой». Но чему же учат нас они? Какие уроки должны извлечь и как воспользоваться ими на практике? Жизнь-то нынче другая. С голоду не пухнем, «с кобурой» за нами пока не приходят, храмы благолепны и двери их распахнуты – молись не хочу. В чём же наши испытания?
С этим вопросом я поехала в Ракитное. К протоиерею Николаю Германскому, автору-составителю всех изданий книги, настоятелю Свято-Никольского храма, создателю и руководителю духовно-просветительского центра имени Серафима Тяпочкина. И мы сидим в келье, в которой жил и принимал гостей сам старец, отец Николай «разливает чай» (как он любит напоминать: «Главный тут отец Серафим, а я только чай разливаю»). И мы
беседуем. О новой книге. И не только.

– Это не просто четвёртое издание, а качественно новая книга. Новое жизнеописание. Новые поразительные, затрагивающие сердце истории из воспоминаний разных людей. Вот, например, воспоминание владыки Вадима, митрополита Ярославского, о том, как он однажды вошёл и увидел отца Серафима сияющим, как мы говорим, в неприступном свете, огне невещественного свойства и приподнятым над землёй. И сразу вспоминается Фавор, Господь, пророки Илия и Моисей, апостолы, которые были пронизаны тем же божественным светом, которым сиял Сам Христос. Он раньше этого не рассказывал. А сейчас, видимо, пришло время. И он поведал об этом владыке Иоанну, а потом и мне. Ну как не поделиться такой историей? Тем более, что по сути это является моим послушанием, поскольку я на протяжении многих лет являлся председателем комиссии по канонизации и занимался этим вопросом, собиранием воспоминаний для возможной канонизации отца Серафима, которая, я верю, рано или поздно произойдёт. Каждый должен нести своё послушание на своём месте. Я несу своё. Стараюсь делать это достойно. Уж как получается. Вот эта книга – часть моего послушания на сегодняшний день.
– В книге есть один, лично меня зацепивший описываемый Вами эпизод. К старцам мы обращаемся не только в болезнях и бедах, но и когда не знаем, как правильно поступить, как жить дальше. Но, к стыду своему, не всегда слушаемся совета. Потому что страшно: как это вылезти из тёплой уютной рутины и отправиться в неизвестность. Вот
и Вы рассказываете, как Вам неожиданно предложили оставить «обжитый» приход и ехать служить сюда, в Ракитное, и Вы не сразу согласились. Сомневались, боялись трудностей в связи с переменами?
– Нет, это было другое. Мне повезло встретиться в жизни с замеча-тельными пастырями. Один из них приснопоминаемый мой первый духов-ный наставник схииеромонах Серафим Седых, который впоследствии познакомил меня со схиархимандритом Серафимом Мирчуком, около которого я и окормлялся до самой его кончины. Мне кажется, чему-то я всё-таки у них научился. Например: не горячиться в принятии решений, а стараться жить по благословению. Я уже знал отца Серафима Тяпочкина по рассказам его духовных детей, и к тому времени наша семья успела полюбить его как старца. Но когда владыка Ювеналий (Тарасов) вдруг сказал: «А не хотели бы вы, отец Николай, поехать в Ракитное?», я почувствовал, что некая сила словно вырвала меня из времени. Я оказался в удивительном пространстве. И в одно мгновение в моём сознании пронеслась мысль: всё это у Бога уже произошло. Другими словами, я всем своим сердцем ощутил, что всецело нахожусь в Его руках. Он всё знал наперёд.
– …и уже никуда не денешься. Это страшно?
– Нет. Никаких эмоций. Покой и ощущение того, что, как я уже
 сказал, нахожусь в чьих-то могучих и в то же время ласковых руках. Но когда я стал выходить из этого состояния, позволю себе сказать, вечности и возвращаться во время, тут уже мой мозг заработал, и я подумал, что надо бы посоветоваться с отцами, и я попросил владыку Ювеналия дать мне время подумать. И мне ничего не оставалось, как сокрушаться о своих грехах. Весь пост я молился, плакал, думая примерно так: вот я уже возомнил, что так угодил Богу, и так церковь люблю, что владыка заметил моё старание, рвение, и так далее что-то в этом роде… И тут впервые в жизни я вдруг увидел своё внутреннее убогое состояние. И пришёл в ужас от того, что, как мне показалось, во мне ни одного светлого места нет, а я стою у Престола. И тут же как бы услышал чей-то голос: «Иди отсюда прочь». Мне тут же стало ясно, кому этот голос принадлежит и почему он так говорит. Но я не стал вступать в беседу с ним. Но решительно и твёрдо сказал себе: «Не уйду. Не уйду, пока пинками не выгонят. Буду стоять до конца». С тех пор и стою, как могу.
– О, точно! Враг не всегда своё истинное лицо показывает и часто «с благими намерениями» по нашу душу приходит. Я вот сразу о чём подумала. Именно это оружие используют те, кто уговаривает беременных женщин «не плодить нищету», не портить себе и ребёнку жизнь, то есть попросту говоря – не рожать дитя, а убить его во чреве. И противостоять этому напору иногда стоит большого мужества и, может, даже того, что мы называем жертвенной любовью.
– Сегодня человечество проверяется на предмет своего отношения к вечности. Кто боится физической смерти, тот хочет быть благополучным во времени. Он не ведает, что такое страх Божий. А вокруг идёт нагнетание иного страха. Человеческого, который постепенно становится животным. И от этого страха человек может пойти и на предательство, и всё что угодно сделать, лишь бы спасти свою шкуру. Но не душу. Обезбоженное время ставит нам задачу прожить как можно дольше, при этом питаясь мертвечиной, как ворон – орлу в той притче, помнишь? Но там орёл отказался: нет, мол, чем триста лет питаться падалью, лучше хоть раз в жизни напиться живой кровью. Мы не всегда видим разницу и не всегда способны дать отпор соблазнителям. Вот и питаемся тем, чем нас кормят. Я не говорю о хлебе – он как был хлеб, так им и остаётся, хотя стал намного безвкуснее. Любая еда сейчас менее качественная, да и воздух другой. Но в целом это большого значения не имеет для спасения души, если человек живёт с Богом. Люди сами глотают вот эту вредную пищу, включая телевизор, гуляя по сетям интернета в поисках развлечений. Лишь бы не оставаться наедине с самим собой. Потому что страшно. Остаться с самим собой наедине – увидеть свой внутренний мир, в котором чего только нет. И есть реальная опасность не выдержать этого лицезрения, сойти с ума. Ведь душа, как сказал один из великих отцов, по природе своей христианка. И даже если человек не верует, внутри у него всё равно неспокойно, совесть гложет, думы, сомнения терзают. Вот он и хочет прогнать тревогу, заполняя пустоту чем попало. Живёт на всю ка-тушку: мол, будь что будет. А страхто и тревога всё равно остаются.
– А если, допустим, человек со своей душой в мире и согласии, и всего ему в жизни хватает, но есть дети, которых жалко, перед которыми испытываешь чувство долга. А некие люди и обстоятельства пытаются играть на этих чувствах, склоняют к неблаговидным поступкам – «ради детей». Как быть в таких случаях?

– Ну это вопрос нашей веры. Истинные христиане, когда гнали их, не прятались, а шли туда, где убивали за Христа. У них логика была иная. Продиктованная не гнилым разумом, а горячей верой. Они готовы были умереть за Христа вместе со своими детьми. Их вера в то, что после мученической кончины они будут вместе с Ним, была непоколебимой, они нисколько не сомневались в том, что это правильно. Конечно, мы, сегодняшние верующие люди, отличаемся, от первых христиан, от тех, кто жил во времена гонений. Сейчас никто нас за веру не убивает. Но это вовсе не значит, что наше время легче. Нет. Можно сказать – может, и в оправдание себе, – что оно даже и труднее. Тогда требовалось только сделать выбор – в одну сторону или в другую. Наше же время настолько лукавое, настолько размыты понятия добра и зла, настолько мозги человека прочищены этими обезбоженными философиями и философией потребления, что выбор делать трудно. Но и опять же это вопрос веры. То есть мы должны осознавать, что неправильный наш поступок будет подобен предательству Христа, как и в те времена. Поэтому наша измена ради земного благополучия детей отразится и на нашем внутреннем состоянии (уже отразилась, когда мы это сделали), и на детях. Пойдёт ли им на пользу то, что мы для них выгадаем своей изменой? Наверняка – нет. Но, опять же, от нас сейчас никто не требует каких-то «подвигов», вроде того, как призывают некоторые «сверхблагочестивые» – телевизор выбросить с пятого этажа. Нет в них смысла, если внутри человека, в душе ничего не меняется. Есть, как святые отцы говорят, такая добродетель – рассудительность. Если рассудительно поступать, то потихоньку-полегоньку можно выдавить из себя эту страстную, похотливую природу и приблизиться к Богу и принимать с каждым днём всё более разумные решения. А дети, которые рядом с нами, будут свидетелями того, как мы это делаем, и будут становиться другими. Потому что самое дорогое богатство, которое мы можем дать детям – не в том, чтобы прикрыть их от трудностей, не в том, чтобы дать им вместо одного три куска хлеба и вместо одной простой рубашки дать три каких-то роскошных, чтобы все видели, что они такие, как и все, и даже ещё лучше внешне. Главное богатство в том, чтобы помочь им найти своё место в жизни, обрести правильное понимание, что такое настоящее счастье и на- стоящая радость и в чём кроется настоящий смысл жизни человеческой.
– Найти своё место – это и есть счастье. Это хорошо понимаешь, когда уже набьёшь шишек. Как же научиться слышать волю Божью о себе?
– Нужно желать живого общения с Богом, стараться честно идти тем путём, который предлагает Христос и Его Святая Церковь. И здесь нужно твёрдо понимать, что без молитвы этого пути не пройти. Нужно постоянно
учиться молиться и понимать, что молитва – это не магия. Молитва – это вопль человеческого сердца к Богу. Но вопить нужно искренне и чистосер-дечно. Понятно, что в душе каждого найдётся сколько угодно примесей – тщеславие, гордынька, всякие привязанности, то да сё. Но в целом, если есть стержень, искреннее стремление к Богу и понимание того, что покаяние – это дверь в Царство Небесное, то рано или поздно придут и радость, и благодать.