Колоритные люди

               
               

«Это, наконец-то, она»,  – подумал Ветров, чувствуя, как лихорадочно забилось сердце, и радостно улыбнулся.
Она  – очаровательная блондинка (не крашенная!), с голубыми глазами, мило ему также улыбнулась, и, благодарно кивнув за поспешно протянутый бланк приходно-расходного ордера, одарила его открытым взглядом. В глазах женщины Ветров прочитал нескрываемую тревогу, выстраданную многодневными переживаниями, и, между тем, неописуемую радость, с какой ждут скорого значимого события. А в мыслях… Впрочем, они были идентичными, как у всех обычных граждан: нескончаемые заботы, приятные хлопоты, и понятные сомнения в целесообразности заключения непредвиденной срочной сделки. Это только у профессиональных разведчиков и психически ненормальных людей мысли расходятся от чаяний – энергии, излучаемой их глазами, да у актеров со стажем могут случаться противоречия, взаимоисключающие желания. К огромной радости Ветрова женщина не относилась ни к одному из вышеперечисленных представителей человечества. Просто обычная озабоченная женщина, сорока неполных лет от роду, правда, состоятельная и очень красивая. Более того – она из особых женщин. На таких «куколок» мужчины оборачиваются, таким вслед смотрят. Она невысокого роста, небольшая совсем, с дивной  фигурой, стрижена, как мальчишка. Глаза у нее огромные, чарующие. Улыбка снисходительная, чуть-чуть капризная. В уголках рта что-то блудливое. Но это только если присмотреться внимательно. Что-то в ней дьявольское было, несомненно. Даже трудно сказать что. Может быть, вся красота ее дьявольская.
Женщина расположилась рядом с Ветровым, у стойки банковского кассового зала, и непринужденно начала заполнять обычный бланк для получения наличности. « Такая шикарная женщина,  – подумал Ветров, ни на шутку разволновавшись, – а деньги хранит в этом замызганном филиале Сбербанка. Здесь даже за хранение денег и то дают нищенские проценты. Где там клиенту подать стул для удобства совершения денежной операции, тем более – чашечку ароматного кофе». Сам Ветров с большой неохотой приходил ежемесячно в это скорбное банковское заведение: получал свое пособие по безработице. Ему было всё равно, где его получать. Ничтожные деньги ничтожному банку весьма соответствовали. Он никогда не рассчитывал встретить здесь свою неповторимую, так разыскиваемую половинку. В парке, на автобусной остановке, в поликлинике  – где угодно, но только не здесь. И вот такая удача!
Николай Ветров – сорокапятилетний бывший предприниматель, разведенный, бездетный, уже полгода как вкушавший «прелести» холостяцкой жизни, хорошо разбирался в людях. Тем более в женщинах. Он слишком долго проработал в торговле (до развала СССР), а потом  – в коммерции. Его сотрудники, среди которых были в основном женщины, навсегда отбили у него охоту заниматься бизнесом. По натуре добрый, глубоко порядочный, он постоянно прощал (как ему казалось – ради дела) периодические случаи растраты денежных средств и воровства на своих предприятиях. Считал, что те деньги, которые прилипли к рукам нерадивых работников, пойдут лишь на пользу его созданной системе, а сытый, обутый, одетый с иголочки, но отруганный за вольности, подчиненный, будет больше любить и лелеять предприятие- кормильца. Он будет дорожить, что входит в так называемую команду единомышленников - управленцев предприятия. Всё равно команда (а она всё видит!) потребует отработки долга от каждого своего члена. Больше украл, больше себе присвоил – больше придется и поработать. Для общего блага. « В таком деле, – считал Ветров, – нет места для крохоборства и местничества. Важен, в конечном счете, результат: фирма должна быть всегда «на плаву». И это главное. Ведь воруют все, без исключения, люди: кто-то – по-крупному, не стесняясь, а кто-то – самую малость, с оглядкой. И со всеми нужно работать. Женщины, например, воруют всегда с оглядкой. И притом каждый день. И никакие репрессии не помогут. У них слабо развито чувство меры в присвоении созданного в муках совокупного продукта, но есть большое природное любопытство: как, мол, это дело обстоит у других, и кто и, главное, сколько, уже хапнул. Ветров устал бороться с этим основным пороком человечества – пришло время и свой весь прибыльный, крутой бизнес просто раздал своей большущей команде на разграбление. И жене (теперь уже бывшей), и двум бывшим любовницам, всем-всем бывшим единомышленникам досталось по весомому куску от большого пирога – общего богатства. Конечно, не равноценные были куски: кто, сколько успел отщипнуть. Себе Ветров лишь оставил однокомнатную квартиру с хорошей обстановкой, новенькую «Славуту», да немного денег перевел, на черный день, на расчетный счет в перспективный банк, под хорошие проценты.
Сегодня Ветров повстречал  удивительную женщину  – оригинала, которая, как и он, не любит деньги. По крайней мере, не раболепствует перед их силой. Она стояла рядом с ним в банке и выписывала, с явным пренебрежением, расходный ордер на огромную сумму. Количество нулей после цифры «единица» вызывало жуткое восхищение. И он не выдержал – хрипло пробасил:
– Голубушка, и вам не страшно получать такие деньжищи? И, главное, с ними расстаться… Да и администрация вам их сразу здесь не выдаст – денек будет скрести по сусекам.
– А я вчера уже сделала заказ,  – улыбнулась простодушно женщина, искоса глянув на собеседника. Голосок у нее был нежнее флейты, просто ангельский.  – Пришла в назначенное время. И грозно сдвинув тонюсенькие бровки, незлобно, но внушительно прошипела:  – Нехорошо подсматривать, а еще пытаетесь выглядеть джентльменом.
– А я и есть украинский джентльмен,  – рассмеялся Ветров, прикрывая ладонью свой маленький рот. Время-то послеобеденное, а он дыхание и не освежил. Торопился в банк, даже привычной мятной жвачкой не побаловался.  – Сейчас вот вас пропущу, впереди себя, к заветному кассовому окошку, а затем  – сопровожу, в качестве охранника, деньги к вашему «Кадиллаку».
Женщина невозмутимо оглядела с ног до головы своего собеседника, заглянула в его кристально чистые голубые глаза, деликатно хихикнула и выдала:
– Вы такой худенький, маленький, ручки – как у пианиста, где вам с грабителем, хотя бы одним, справиться… Да и нет у меня лимузина, так – простенькая «Лада».
Ветров уже привык к своему физическому недостатку: да худ, но не чрезмерно (зато никакого живота  – пивного брюха у него нет как у большинства его ровесников), невысок, лысоват, конопат, рыжий. Потому и не обиделся, лишь только хитро прищурил один глаз:
– Зато у меня зубы крепкие.  – И их продемонстрировал.  – Вцеплюсь бульдожьей хваткой… От горла никто не отдерет… И я могу легко распознать не только грабителя, но и любого финансового прохиндея и махинатора.
– Правда?!  – оживилась вдруг женщина, и с нескрываемым волнением протянула в окошко кассы заполненный бланк. Очередь их к тому времени уже подошла.
Пока женщина получала свои деньги и долго пересчитывала подготовленные толстые пачки перевязанных  купюр, Ветров открыто смог еще раз полюбоваться красивой ее фигурой, точеной маленькой попкой. Летний, легкий, плотно облегающий брючный костюм, розового цвета,  как нельзя  был ей к лицу. «Знала бы она, что я знаю и все ее мысли,  – размышлял, усмехаясь, Николай.  – И не только мысли, но и желания…Она хочет поучаствовать в осуществлении грандиозной сделки… И это ж надо рискнуть отдать, практически подарить такую сумму денег… и кому  – совсем неизвестному человеку… Ей надо помочь, этому бескорыстному ангелочку… А ангелочек ли она, какой сейчас предо мною представилась?»
  Ветров тяжело вздохнул, нахмурил лоб, вспоминая свою бывшую, своих бывших красавиц - любовниц. Они, конечно, не были ангелами. Были простыми женщинами, со своими достоинствами и недостатками. Он их, по-своему, всех любил, надеясь на взаимность. Пока не прозрел и не смог прочитать их мысли. Пока Господь Бог не дал ему способности за считанные минуты распознавать человека. Всё его нутро, все его тайные помыслы.
               
        *                *                *
А началось всё с того, что его сбила на своем стареньком «Запорожце» дряхлая подслеповатая  старушка. По-глупому. Прямо на пешеходном переходе. Не сильно так стукнула, но от удара Ветров упал и ударился головой о бордюр. В сознанье пришел лишь в приемном покое отделения скорой помощи. Голова у него страшно раскалывалась, и перед глазами скакали- плясали десятки людей в белых халатах. Полученное сотрясение мозга позволило две недели не заниматься опостылевшим бизнесом и вдоволь отлежаться на больничной койке.
Старушка – божий одуванчик, пришедшая его проведать в больнице, и позволила обнаружить в себе дар ясновидящего. Божий дар.
– Милок, ты уж на меня не серчай, проказницу,  – шамкала беззубым ртом старушка и выдавила из себя слезинку. В серых глазах же ее прыгали бесенята. Помнящая видно, еще с детства, известного батька Махно, она, подражая ему, хитровато повела свою дипломатию: – Не увидела я тебя, горемыку, вот потому и сшибла… Слепая я с годами сделалась. ГАИ вот теперь права у меня и отымают. Говорят, мол, уже отъездилась… А как мне теперь на дачу добираться?
– На автобусе, бабуля,  – промычал недовольно Николай, поднимаясь с больничной койки.
– Ты уж лежи, милок, отдыхай,  – запричитала старушка, ерзая на стуле.  – А я тебе буду каждый день свежие огурчики, помидорчики с дачи привозить…
– Не старайся, бабуля,  – перебил ее грубо Ветров.  – Тебе нельзя руль автомобиля доверять  – наделаешь бед… И не проси – не буду менять в ГАИ свои показания… На покой, мамаша, на заслуженный покой.
– Ах ты, телок неблагодарный!  – завизжала вдруг старушка и замахала костлявыми руками.  – Я тут на его лечение и подкуп врачевателей уже две свои пенсии ухлопала, а он еще выкобенивается. Бизнесмен хренов! 
И со всей силой ударила Ветрова по голове принесенным  увесистым букетом гладиолусов.
Впоследствии Николай вычитал в одном  толстом старом медицинском журнале, изданном еще в Сталинские времена, о так называемом эффекте профессора Нечаева: человек, перенесший сильную травму головы, может при легком стрессе или электрошоке не только восстановить свою память, но и открыть в себе новые возможности. Вот Ветров и открыл, после удара старушки, что может, по глазам, читать мысли собеседника.  «Не две, а одну треть своей пенсии на меня потратила,  – долго потом смеялся Ветров над  деятельной старушкой.  – Да и нет у тебя дачи, старая лгунья. Всё это купила, за углом, на стихийном рынке». Старушка тогда  долго ошалело смотрела на него и со словами «Свят-свят. Изыди, сатана» быстро выскочила из палаты.
Выписался из больницы Ветров уже на следующий день. Врачи пытались его еще на недельку придержать и «выжать» дополнительную денежку – зря только время тратили. У него были совсем другие планы.
                *                *                *

В тот памятный день Ветров смог только узнать имя своей новой знакомой. «Зовите меня просто Оленькой. Так меня все на работе зовут»,  – сказала, мило улыбнувшись, очаровательная блондинка и продемонстрировала маленькие блестящие зубы, похожие на жемчужины. Ссылаясь на занятость, поспешно села за руль своей новенькой «Лады». Кстати, небесно голубого цвета. Как глаза у хозяйки. Ветров с трудом выпросил у женщины  номер ее телефона. Она сама записала его в протянутый блокнотик, сухо поблагодарила за помощь и дружеское участие, и  умчалась, не забыв нажать на клаксон. Ветров расценил этот сигнал как благосклонность. В глазах женщины он ничего не успел прочитать. Потому что сильно волновался.

                *                *                *
Утро следующего дня Ветров встретил в хорошем настроении. «Оленька! У меня есть теперь Оленька!  – радостно бурчал он себе под нос, приготавливая нехитрый холостяцкий завтрак: вареное яйцо и бутерброд с колбасой, под майонезом. Даже чай свой любимый выпил без лимона  – просто забыл про него за размышлениями как быстро завоевать свою новую знакомую. То, что он сегодня  обязательно расстарается  и пригласит ее куда-нибудь на вечерние посиделки (в ресторан, в кафе, в бар, неважно) было окончательно решено, лишь бы только не случился банальный отказ. Вчера же Оленька отказалась от его помощи. «Я уж как-нибудь сама разберусь  – расставаться мне с деньгами или не расставаться, – больно уколола она его самолюбие при выходе из банка.  – Не девочка, и не первый раз заключаю такого рода сделки». Николай чуть-чуть обиделся, но больше на себя: «Разволновался  – задребезжал голосочком. Нет, чтобы настоять на помощи  – ведь мужчина, все-таки, и жизненный опыт есть немалый». В который раз, проклиная свою внешность, почти юношескую весовую категорию (защитник нашелся!),  он лишь только тяжело вздохнул (как и тогда). Почему-то вспомнились все его бывшие пассии, бывшая благоверная. Все они любили только его деньги, а мужские ласки искали на стороне. В глаза ему клялись в любви, а сами думали лишь об объятьях  атлетических красавцев. Вроде бы Николай и не был импотентом, но то ли был не слишком страстным и не изысканным в постели, то ли грубым, но его дамы предпочитали других партнеров. И даже думали о них, целуясь с Ветровым. За что и были изгнаны из квартиры, из жизни, из души. Навсегда. Деньги, так любимые деньги, все они напоследок получили от Николая и при том  – сполна: активы ликвидируемой фирмы намного превосходили так не любимые всеми бизнесменами пассивы. По глазам  своих бывших женщин он прочитал однотипные их мыслишки- желания: «Наконец-то, раскошелился. Услышал Бог наши молитвы».
В девять часов, как обычно, Ветров был в городском ДК, в котором он арендовал небольшую комнату для своего шахматного клуба. Большой любитель шахмат, он отдавал всё свое свободное время разбору различных партий (от простых до самых сложных), а играть, да еще с хорошим партнером, было едва ли не самым главным его желанием. Николай сам играл средненько: в былые годы выполнил норматив кандидата в мастера спорта. А потом  учредил свое предприятие. Некогда было совершенствоваться. У торгашей разве есть свободное время?! Так, лишь свободные минуты. Только  сбросив с себя тяжелое бремя бизнеса, он смог  свободно вздохнуть и посвятить себя любимому занятию. В другой работе Николай не нуждался. Тем более на кого-то работать. Привычка быть хозяином  довлела над ним. А деньги на жизнь?!  Деньги он мог зарабатывать, играя в шахматы. За три месяца свободной от бизнеса жизни Николай провел двенадцать сеансов одновременной игры и заработал приличные деньги. Кто может выиграть у маэстро, читающего мысли своего противника?! Да никто. Вот потому Ветров и начал изощряться: стал приглашать на сеансы только мастеров спорта, подумывал даже Каспарова вызвать на поединок. Чем черт не шутит. Однако, приходили в основном дилетанты, перворазрядники или денежные мешки – бизнесмены, для которых выложить каких-то сто- сто пятьдесят гривен за сеанс не составляло никаких проблем. Ведь Ветров дал шикарное объявление: кто у него выиграет, тот получит приз – пять тысяч долларов. Ничьи же не считаются.
Сегодня была суббота. И в этот день он давал, как любил говаривать: «псевдо-мастер-класс». На сеанс одновременной игры записалось аж пятнадцать человек. Работа предстояла нелегкая. Тем более, что среди пришедших на сеанс Ветров увидел одного мастера спорта. В прошлый свой визит тот с треском проиграл ему и, по-видимому, жаждал реванша.
               
                *                *                *
Ветров уже выиграл одиннадцать партий и три свел к ничьей (явно сказывалась усталость), как его позвала к телефону вахтерша, тетя Клава. Николай с трудом доигрывал последнюю партию с настырным мастером спорта. Тот опять проигрывал, но не сдавался: сопел, потел, часто бегал попить минеральной водички. Его полное, потное лицо, плохо выбритый подбородок, постоянно бегающие маленькие ледяные глазки начали сильно раздражать – так и хотелось гроссмейстеру швырнуть в него оставшиеся на доске шахматные фигуры.
– Коля, иди,  – почти в приказном порядке вещала пожилая, седая женщина.  – Тебя какая-то женщина разыскивает… Просит таким жалобным голосочком…
– Бывшая?  – пытался отмахнуться от нее Ветров, тщательно обдумывая свой следующий ход.  – Так я ее и слышать не хочу.
– Нет. Совсем незнакомый голос… Приятный… Говорит, что очень ты ей нужен.
Пришлось Николаю предложить сопернику ничью. Что тот, конечно, принял. Не сразу, естественно, а чуть-чуть, для важности, поморщив лоб. И, с нескрываемой радостью, пожал гроссмейстеру  руку.
На другом конце провода Ветров ожидал кого угодно услышать, но только не Оленьку.
–  Вы  – за рулем?  – спросила поспешно женщина. Как будто бы они с ней сегодня уже виделись.
– Да,  – проблеял удивленный Ветров. Сердце его радостно забилось.  – А что?!
– Ваше желание мне помочь вывести на чистую воду махинатора остается еще в силе?
  – Конечно. У меня на них нюх, как у собаки.
– Так заезжайте за мной. Через десять минут. И продиктовала Ветрову свой адрес.
День выдался ни на шутку жарким. Впрочем, в середине июня, в степной зоне Украины, всегда солнце палит так нещадно. Духота. Смрад от нагревшегося асфальтного покрытия дорог. Сильный ветер, силясь порадовать хоть какой-нибудь прохладой многочисленные  городские каштаны и тополя, гнул- ломал усиленно их ветви, трепал еще зеленую листву. Деревьям такая процедура была весьма неприятна: изнемогая от палящего солнца, они со стоном роняли на землю еще молоденькие, только-только сформировавшиеся плоды, тополя – отпускали на волю последние, запутавшиеся в ветвях, ошметки-валики белого пуха. Люди в такое время обычно отсиживаются по домам или прячутся в тени деревьев. Усиленно пьют холодные напитки. Мало кто из них ходит по магазинам или по делам. Откладывают все заботы на вечер.
Ветров гнал свою «Славуту» по почти безлюдному проспекту. Кое-где, под навесами автобусных остановок, встречались редкие горожане, дожидающиеся общественного транспорта. Автомобили, в основном маршрутные такси, полупустые, изредка ему попадались по дороге.
Было нестерпимо жарко. Белая легкая футболка Николая за каких-нибудь пять минут стала мокрой от пота. С радостью Ветров отметил, что не сглупил сегодня: не надел любимые джинсы и довольствовался легкими шелковыми светлыми брюками. Открытые, настежь, форточки и окна в машине давали во всю гулять ветру по салону. Он терпеть не мог сквозняки, сейчас же, счастливый, не чувствовал их. Ветерок трепал, обдувал его разгоряченное лицо, потную огненного цвета шевелюру. И ему было хорошо.
Оленька вылетела к нему из подъезда обыкновенной серой трехэтажки озабоченной птичкой. В светленькой блузке, с волнующим холостяцкое воображение вырезом, длинной легкой бежевой юбке.
– Давайте, скоренько, сгоняем в офис одной конторы,  – выпалила она, усаживаясь на переднем сидении.  – Детали  – по дороге.
По пути она сбивчиво, но подробно рассказала о цели визита: она сама уже вычислила в директоре шарлатана и под надуманным предлогом утром не отдала ему денег, но все-таки сомневается в правильности своего решения. У фирмы ведь такие солидные ходатаи, рекомендации – наилучшие.
 – Они хотят, чтобы вы вложили в их бизнес деньги?  – вкрадчиво спросил Николай, то и дело поглядывая на женщину.
 – Да,  – промолвила, заметно волнуясь, Оленька. Прекрасный лобик, тем не менее, не испортили появившиеся многочисленные морщинки. – Мало того, предлагают создать совместное предприятие: 70 процентов акций  – мне, 30 процентов  – им. Я практически буду хозяйкой предприятия.
 – Деньги, конечно, вам предлагают внести сразу?!  – бросил, переключившись на низшую передачу, Ветров.  – Сами  – потом?!
 – Как вы догадались?  – искренне удивилась Оленька и посмотрела внимательно на Николая. Сегодня он был хорошо выбрит, не то, что вчера: сплошные «кусты» из рыжей щетины на подбородке. Да и одеколоном приятным попользовался. – В месячный срок после создания предприятия.
 – Много лет бизнесменил,  – улыбнулся натужно Ветров.  – Побывал во всяких переделках.
 – Раскусите этот орех?
 – Само собой,  – выдал важно Николай и машинально посмотрел на женщину.
Она, не отрываясь, буквально вонзилась глазами в него. Их взгляды встретились, и будто бы электрическая дуга проскочила между ними. « Доверяет»,  – прочитал ее мысли Ветров и несказанно обрадовался.

                *                *                *
    Директор фирмы оказался обычным прохвостом. Захотел обмануть доверчивую женщину.
    Высокий, толстый, с тройным подбородком мужчина, лет так тридцати пяти, долго махал перед ними пухлыми своими ручищами - веслами. Как будто он сидел в лодке, плывущей по реке, а они  – на тросе у него, на маленьком плоту. Демонстрировал толстяк и пачку подготовленных договорных документов, красивые печати, всё, мол, уже обговорено и согласовано в горисполкоме. Дело только за Оленькой. Вноси, мол, обещанные деньги, подписывай учредительные документы и жди своих  бешеных дивидендов. Мысли же толстяка и его истинные намерения (от Ветрова разве что-то утаишь)  были совсем иными: деньги присвоить и скрыться в какой-то азиатской стране. Он даже билет на самолет уже заказал: на послезавтра. Мало того, вчера получил от двух обманутых предпринимателей наличность для учреждения  уже подобных фирм – однодневок. Сейчас же его так и распирало от полученного удовольствия, головокружение от успехов явно давило на заплывшие жиром мозги: «Сейчас сдою и этих лохов  – и в бордель… К девочкам…Хотя эта кошечка вполне могла бы удовлетворить и мои телесные желания».
 – Уважаемый,  – промолвил Ветров, ознакомившись (больше для приличия) с учредительными документами, и сделал многозначительную паузу. Сам же подумал: «Похотливый беременный самец, хоть бы животик подтянул…Негодяй. Хотел надуть такого ангелочка».  – Мы не будем подписывать в таком виде документы. Сначала вы внесете свои деньги, хотя бы половину, тогда и мы  – всю сумму. Наличные деньги есть наличные деньги. Это вы потом их превратите в безналичные активы.
 – Мы так не договаривались, Ольга Николаевна,  – завопил в истерике толстяк, громыхнув кулачищем по столу. Ледяные серые глаза его чуть не выкатились из орбит.  – У меня срывается срочная сделка. Наличная. Все эти бумажные дела  – формальности. В понедельник уже фирма будет существовать: расчетный счет и всё такое. Я вам гарантирую. А меня знают все сильные мира сего. Они дали вам рекомендации.
 – Тем не менее, я отказываюсь подписывать на таких условиях договор,  – спокойно парировала Оленька. В голосе ее проскользнула недовольная, грозная нотка. – А будете настаивать  – ничего не получите.
 – А кто мне заплатит  за провал  подготовленной сделки и, наконец, издержки, понесенные по вашему делу?
 – Внесете коррективы в уставные документы,  – осклабился Ветров, вставая с просторного кресла,  – внесете свой задаток  – сочтемся.  Я лично сам погашу ваши убытки.
 – А кто вы?  – с досадой промычал толстяк, вытирая платком пот со лба. В голосе его не было прежней напыщенности.
 – Кто-кто… Будущий муж. Разве вам Ольга Николаевна не сказала?..
…В машине долго молчавшая Оленька, как ни в чем не бывало, невозмутимо промолвила:
 – Толстяк получил хорошую пощечину… Раскатал губы на лакомый кусочек…Спасибо вам.
 – Не за что,  – буркнул Ветров и вопросительно глянул на женщину.  – Я же ведь джентльмен.
     В глазах Оленьки он прочитал слова благодарности, но она их, почему-то, не произносила. Просто в душе восторгалась им. И всё. « Это хорошо,  – подумал он, лихо трогаясь с места парковки автомобиля.  – Не люблю этих бабских восторженностей: шуму много, а информации  – ноль.  Не женщина  – золото».
Оленька, как будто прочитала его мысли, и неспешно проговорила:
 – У меня к вам будут два вопроса.
 – Хоть и три,  – попытался пошутить Ветров, но у него это плохо получилось. Неуверенный его голос выдал неимоверное волнение.
 – Откуда вы знаете, что я не замужем, и у меня нет так называемого бой-френда? А вдруг я уже с ним появлялась у толстяка?  И как вы определили, что этот боров – прохиндей?
 – Всё очень просто,  – тщательно подбирая слова, выдал Николай, не глядя на собеседницу.  – Колец у вас на руках никаких нет, взгляд у вас на мужчин  – оценивающий, как у незамужней женщины… Воздыхателя у вас нет  – иначе бы не надели эту красивую блузку, и я бы не увидел вашу пышную прелестную грудь… А насчет учредительного договора, то там все предельно ясно: оформлен  – лишь бы деньгу вашу прикарманить. В нем ни слова о штрафных санкциях в случае несвоевременного внесения первоначального взноса, да и с кого их потом взыскать  – фирма значится по несуществующему юридическому адресу…
 – Как  – не существующему адресу?  – перебила женщина столь длинный ответ Ветрова, без внимания оставляя его столь пикантные признания.  – С чего вы это взяли?
 – Дома под таким номером на указанной улице нет… В доме номер шестнадцать проживает моя мать – старушка, а номера восемнадцать  – нет и никогда не было. Дальше  – тупик.
 – Серьезно? А может это простая ошибка при наборе  договора на компьютере?
 – Нет,  – констатировал жестко Ветров и остановился на уличном светофоре.  – У таких жирных удавов никаких ошибок не бывает: им надо схватить людей  – кроликов и они с успехом это делают.  Сам же мысленно себя отругал: « Если бы не ясновидение  – черта с два определил махинатора, хотя  юридический адрес в договоре  – явный прокол».
 – Какой же вы… жутко внимательный!  – наконец-то, похвалила своего спасителя Оленька.  – С меня причитается.
 – Само собой,  – хитро заулыбался Ветров и рванул вперед свою «Славуту» на зеленый свет светофора.  – Теперь у меня к вам парочка вопросов. Можно?
 – Давайте.
 – Как вы вычислили мой шахматный клуб?  Ведь я вам о нем не рассказывал. И откуда такая спешка при вкладывании кровных, больших денег?
 – Вы же вчера хвастались, что неплохой шахматист и даете начинающим уроки… А где их дают? Только в шахматном клубе,  – невесело смеясь, промолвила женщина. Замолчала, тяжело вздохнула и промолвила скорбным голосом:  – Я  – вдова и унаследовала большое состояние… Выполняю завещание мужа: через год после его смерти вкладываю оставленные деньги на развитие городского предпринимательства. Он мне их специально в Сбербанк положил, чтобы они, не дай Бог, не пропали… А я, по его наставлению, должна жить за счет дивидендов от деятельности созданных фирм… В бизнесе я – дилетант, и деньгами не умею распоряжаться. Тем более – их приращивать.
 – Теперь понятно,  – удовлетворенно крякнул Ветров, но тут же спохватился:  – Вчера, припоминаю,  я действительно говорил, что неплохой шахматист, а вот, что даю другим уроки  – не было такого признания.
 – Было-было такое ваше хвастовство,  – затараторила, почему-то покраснев, Оленька.
 – Не знаю… Терпеть не могу хвастовства. У самого же в мозгу забилась дурацкая мыслишка:            « Мистика. Неужели и она  – ясновидящая?!».
Пока он занимался самокопанием и анализом вчерашнего разговора, Оленька вновь озадачила:
 – А вам не стыдно быть безработным?
 Николай давно ждал такого вопроса. Потому и не был загнан в угол:
 – А что тут стыдного…Статус, как статус… Семинары на бирже труда посещаю…На разные темы: «Как правильно говорить по телефону с работодателем», «Как составить  резюме» и прочие …Получаю удовольствие… Прикалываюсь.
Ветров специально употребил сленг из молодежной лексики  – захотел показаться весьма продвинутым и бесшабашным  – не признаваться же: « На бирже труда много зарегистрировано женщин. Ходил, демонстрировал себя  – искал свою суженную». Оленька внимательно посмотрела на него и весело рассмеялась:
 – А вы, оказывается, шутник!
Тут Николай и решился сделать свое приглашение на вечер: куда, мол, она пожелает. Сам же шею в плечи спрятал: «Только бы не от ворот  – поворот».
Оленька еще больше рассмеялась: взахлеб, по-девичьи тоненько взвизгивая. Вдоволь насмеявшись, промолвила:
 – Сейчас на некоторое время с вами расстанемся… А вечером, на восемь часов, приглашаю к себе, домой, на ужин… И никаких ресторанов. Терпеть их не могу.
Отказа не последовало, а поступило предложение продолжить знакомство. Да еще какое. Только лишь сейчас Ветров почувствовал себя мокрым, как перепуганная мышь. Не столько от жары, а, сколько от перенесенных волнений  – холодный пот лился с него потоками.

                *                *                *
   К Оленьке Ветров приехал на такси – привез огромный букет алых роз и увесистый сверток с джентльменским набором: шампанское, красное вино, конфеты, фрукты. Явился при полном параде: новенький серый летний костюм, белая рубашка, стильный  галстук.
 – Слава богу, что не в смокинге,  – улыбнулась снисходительно хозяйка, пропуская гостя в квартиру.  – И зачем нужно было так тратиться.
 – Ужинать, так ужинать,  – проблеял Николай и смутился, как школьник.
 – Идите уж, лже-безработный, в зал… А я сейчас мигом  – только переоденусь. И метнулась куликом, в домашнем голубом халатике, в одну из комнат. Тихонько прикрыла за собой дверь.
    Ветров в нерешительности прошел в указанном направлении. И не переставал удивляться простоте обстановки квартиры. Обычный неказистый ремонт: свежие обои, безукоризненно белые ровные потолки, а на полу  – новый ковролин. Никакого пластика, линолеума и прочей химии. Мебель вся из чистого дерева, старинная, добротная. Многочисленные люстры  – из старого венецианского стекла. Кругом деревянные полки, полки, а на них  – книги. Везде книги, не квартира, а настоящая библиотека. На середине просторного зала стоял уже накрытый большой обеденный стол. На ослепительно белой скатерти громоздились многочисленные старинные хрустальные вазы, салатницы, фужеры, рюмки и какие-то продолговатые посудины с различными яствами. « Да тут еды приготовлено  – на целый взвод солдат,  – заключил для себя Ветров, присаживаясь в удобное кресло, напротив маленького телевизора.  – Да и то им надо будет сильно постараться». С интересом стал разглядывать марку телевизора. «Горизонт»,  – прочитал и очень удивился, напрягая свою память в поисках страны его изготовителя. А почему  – не «Сони», «Панасоник»? Надо непременно спросить у хозяйки».
 – А я телевизор совсем редко включаю,  – раздался неожиданно голос Оленьки. Дребезжащий такой, как у расстроенной гитары.  – Он мне совсем без надобности. Моя страсть  – это книги.
Ветров повернулся на голос и остолбенел – хозяйка квартиры была в таком шикарном длинном малиновом вечернем платье, с немыслимым декольте, что даже дыхание у него перехватило. Прелестные загорелые груди, похожие на два больших ананаса, аппетитно возвышались над импровизированным лифом ее платья. Николай страшно заволновался и выскочил, будто пружина, из кресла. Подбежал к Оленьке, схватил дрожащими руками ее прелестные ручки и принялся счастливо их целовать. Волнуясь, выдал дрожащим голосом:
 – Вы обворожительны… Нет слов для восхищения.
По движению Оленькиной груди Николай увидел, что она владела собой не лучше, чем он.
 – Надо было еще надеть колье и сережки,  – с трудом проговорила хозяйка.  – Но я их так не люблю носить. 
 – И не надо,  – пропел влюбленным голосом Ветров.  – Вы и так  – красавица!
И провел хозяйку к столу, придерживая нежно за талию. Усадил галантно на стул. Сам сел рядышком. Уставился на хозяйку, не мигая. Когда дрожь немного поутихла в теле, первый нарушил столь затянувшуюся паузу:
 – Мы кого-то еще ждем?
 – Должна была придти подружка с мужем,  – немного освоившись, пролепетала Оленька,  – но у ее маленькой внучки подскочила неожиданно температура… Двадцать минут как отзвонилась…Не то бы я по-другому оделась.
   Ветров деликатно промолчал и, вспомнив про свой джентльменский набор, вновь вскочил, как ошпаренный, и помчался за шампанским.
   Когда шипучий напиток был им разлит по высоким фужерам, Оленька неожиданно провозгласила тост:
 – За вас  – моего ангела-спасителя и начало моего возрождения  к жизни!
Выпили залпом, не сговариваясь, до дна. Молча закусили кружочками апельсина.
 – Между первой и второй  – промежуток небольшой,  – залихватски пропел Николай и разлил в бокалы поменьше красного вина. От волнения несколько капель вина у него пролилось на скатерть.
 – А теперь  – за восхитительную женщину и гостеприимную хозяйку дома!  – сказал Ветров, вставая со стула.  –  Пусть у нее всегда всё получается, за что бы ни бралась! Ура!
 – Ура!  – по-детски звонко прокричала Оленька и с большим удовольствием опорожнила свой бокал.
   В дальнейшем ужин пошел по обычному сценарию: много ели, но мало пили. Хотя тосты Ветров постоянно произносил, с удовольствием импровизируя. Когда большинство приготовленных блюд на столе было перепробовано, хозяйка неожиданно призналась, густо покраснев:
 – Это не я всё приготовила… Один мой звонок на фирму  – и мне всё к назначенному времени привезли из ресторана… Я и моя домработница лишь только накрыли этот стол.
 – Где же ваша помощница?  – спросил, расплывшись в доброжелательной улыбке, Ветров. Он и так уже всё знал по глазам Оленьки. Выпитое спиртное вернуло к нему былое спокойствие, а с ним и разум.
 – Выпроводила, за несколько минут до вашего прихода… Нечего ей здесь делать … Завтра придет  – убираться.
Ветров вопросительно посмотрел на Оленьку. Она поняла это по-своему:
 – И вообще я такая неумеха: стряпать не люблю, да толком и не умею… Нелюдимая я. Люблю побыть наедине со своими мыслями, книгами и чертежами. Строитель-проектировщик ваша собеседница и говорят , что неплохой… Думаю  – льстят…Вот недавно была годовщина смерти мужа… Почти весь проектный институт помогал мне при установке памятника и разделил со мною хлопоты по организации поминок… Пришлось арендовать целый обеденный зал в центральной столовой, чтобы разместить всех пришедших.
 – Ваш муж был, наверное, крутым бизнесменом и известным человеком в городе?  – осторожно спросил Ветров.
 – Предпринимателем-«тяжеловесом» был, во всех отношениях: высоким, плотным, с крутыми плечами. Но нелюдимым, малоразговорчивым. Любил спонсировать все городские мероприятия: будь то спортивные или культурные. Всегда давал на это большие деньги, но при одном лишь условии, что имя его нигде не будет афишироваться.
 – Вот как,  – перебил ее в нетерпенье Ветров.  – А в чем состоял его бизнес?
 – Он торговал бытовой техникой из Белоруссии: газовыми плитами, холодильниками, телевизорами. У него это хорошо получалось, потому что он сам был родом из Минска. Осталось там много друзей.
«Теперь понятно, почему у них такой телевизор»,  – догадался Николай и захотел еще кое-что для себя уяснить. Оленька как будто прочитала его мысли и продолжила свой сбивчивый рассказ:
 – А вот на Украине с друзьями у него не заладилось: один-два и то приятели… Даже когда у него врачи рак легких обнаружили  – белорусские друзья чаще к нему приезжали, чем местные. Тем не менее, муж все свои деньги завещал на развитие украинского предпринимательства.
 – Почему?  – искренне удивился Ветров.
 – Говорил, что в Украине слишком круто люди хотят жить, а для этого необходимы немалые деньги. В Белоруссии же народ спокойнее относится к житейским трудностям и не требует всё сразу и в максимальном количестве.
 – Выходит, что терпеливее нас там люди живут?
 – Выходит, что так,  – развела руками Оленька.
«Какая женщина,  – подумал с восхищением Ветров,  – для нее слова мужа  – закон и не подлежат никакому обсуждению. Теперь понятно, почему она четко выполняет все пункты его завещания и строго соблюдает  данные ему обещания».
 – В какой срок он завещал вам вложить свои деньги? Как? Куда?  – забросал ее вопросами Николай, не сводя с собеседницы пристального взгляда.  – А вам он что-нибудь оставил?
 – Вы слишком любопытны,  – погрозила пальчиком Оленька.  – У меня есть еще время для вложения денег… Лишь бы толк был от этого и деньги попали в хорошие руки…А меня он не обидел…Велел купить новенький автомобиль «Мерседес» и всё такое.
 – А где же «Мерседес»?  – вновь перебил ее Ветров, разгоряченный спиртным и подстегнутый откровениями хозяйки.
 – Я его разбила,  – шмыгнула носом женщина и принялась поправлять чуть сбившуюся челку тщательно уложенных волос. – Водитель из меня совсем неважный… Мало того, два месяца в больнице провалялась  – раны зализывала…«Мерседес» тот потом, с помощью подружки, продала  – на запчасти, а на вырученные деньги купила «Ладу».
 – Бизнесменша!  – усмехнулся Николай, наливая в бокалы еще немного красного вина.  – Вам  срочно нужен управляющий.
 – Так в чем же дело,  – просияла вдруг Оленька,  – берите надо мной шефство!
 – А что – возьму, и с превеликим удовольствием!  – пропел Ветров, и глаза его загорелись.
Он решительно встал, подошел к ней, настойчиво вывел из-за стола и обнял за бедра. Улыбаясь, они изучали друг друга. Потом он крепко обнял ее, прижимая к себе. Их губы жадно встретились, и в таком положении они замерли на некоторое время, затем она оттолкнула его и села на стул.
 – Нам нужно освежиться,  – сказала Оленька после некоторой паузы. Голос у нее был спокойный, уверенный,  – глотнуть немного свежего воздуха… Пойдемте на балкон.
  На огромной лоджии, красиво обшитой тонкими досками из дуба, они долго целовались. Было уже темно. Легкий ветерок обдувал их своим влажным опахалом. Пока они ужинали – прошел небольшой дождь. Луна, похожая на лимон, подсматривала за ними. Где-то, на улице, играла хорошая музыка, и чей-то приятный баритон тянул свою арию.
 – Ну, хватит на сегодня ребячества!  – неожиданно промолвила Оленька, уставшая от поцелуев.  – Несите меня быстренько в спальню! 
 – Как?!
 – Как-как… Нежно! И попробуйте только не удовлетворить заждавшуюся ласки вдову…

                *                *                *
 – У тебя какие на сегодня планы?  – борясь с зевотой, пропела уставшая Оленька, и ударила по злобно ревущему механическому будильнику. Одновременно взъерошила шевелюру Ветрова – тот тяжело просыпался в растерзанной постели.
Они не спали почти всю ночь. Насыщались любовью как будто перед большим расставаньем. Каждый себя почувствовал вновь молодым, а это дорогого стоило.
 – Утром  – никаких планов!  – отрапортовал как можно бойчее Николай, но голос его явно фальшивил  – выдавал страшную усталость.  – А на двенадцать часов – занятие в шахматном клубе – с детишками.
 – Опять  – за деньги?  – спросила заинтересованно Оленька и прижалась нежно к волосатой груди Ветрова.
 – Не-а,  – обиделся ни на шутку Николай и отстранился от женщины,  – как можно на детях делать бизнес.
 – Молодец, а я то грешным делом подумала, что мой муж  – жалкий сквалыга,  – бодро заговорила женщина и вновь с любовью глянула  на Ветрова.
Тот несказанно просиял, затем немного стушевался:
 – А я думал, что мы с тобою пока любовники…
 – Что, сдрейфил,  – засмеялась озорно Оленька.  – А так ночью закидывал меня ласковыми словами… Из тебя как из какого-то рога изобилия сыпались такие лестные предложения.
 – А, что, я могу,  – заключил Ветров женщину вновь в свои объятия.  – Сегодня же  – в загс!
 – Дурачок.  Сегодня  – воскресенье!  – засмеялась Оленька и голенькой выскочила из кровати, на ходу хватая свой любимый голубой халатик.
Не накидывая его себе на худенькие плечи, неспешно прошла в ванную.
«Господи  – какая попка,  – с восхищением подумал Николай, сопровождая взглядом это дефиле.  – А походка… Богиня»
   За завтраком Оленька, смешно облизывая ложечку после черничного джема, неожиданно выдала:
 – Принимай от меня, дорогой, все домашние дела… Отныне ты не только мой муж, а и управляющий всеми моими делами… Я ни черта в этом не смыслю и вечно спорю с домработницей. Мое дело  – проектировать здания и сооружения.
 – Понял. Не дурак,  – усмехнулся Ветров, отхлебывая из чашки свой чай.
 – А я на пару-тройку часиков сгоняю в институт. Есть весьма неотложное дело.
 – Так сегодня же воскресенье?!  – чуть не поперхнулся Ветров.
 – Правильно,  – слегка стукнула его по спине Оленька.  – Вот потому я много в такой день и не работаю. После обеда поедем с тобой на речку, на пляж… Вечерний загар  – самый полезный. Кстати, тебе должно быть стыдно  – белый, как сметана.
 – Слушаюсь и повинуюсь!  – брякнул Николай и весь просиял.
Выходя из квартиры, Оленька, как всегда бодрая и жизнерадостная, озабоченно спросила:
 – Любимый, а какие твои планы на понедельник?
 – Утром надо сходить в центр занятости населения,  – смущенно пробормотал Ветров и вопросительно глянул на женщину.  – Очередной семинар…
 – К черту твою биржу труда,  – перебила его Оленька и несказанно нахмурилась.  – Как-нибудь, заскочишь туда  – снимешься с учета…Нечего людей смешить, бизнесмен. Займешься вложением наших капиталов.
    В глазах женщины Ветров прочитал неописуемую ревность и обиду. «Откуда она догадалась, что я туда ходил в поисках своей половинки,  – подумал Николай, прикрывая за ней дверь.  – Женская интуиция? Или взболтнул вчера лишнее?!». Так и не разгадав этот ребус, приступил к выполнению домашних дел. Новый дом  – новые хлопоты. И зачастую  – непредсказуемые.
 
                *                *                *
   Ветров быстро нашел общий язык с домработницей  – Полиной. Она оказалась очень общительной женщиной, недавно вышедшей на пенсию. Поначалу Полина, неунывающая толстушка, жгучая брюнетка с карими глазами, немного смущалась его при совместной уборке квартиры, а после того как он сам вынес мусорное ведро на улицу, в мусорный контейнер  – тут же расслабилась и говорила - болтала с ним как с хорошим знакомым: о чем угодно и о ком угодно. Перемывая на кухне, в раковине, многочисленную посуду, Полина и призналась Ветрову, что когда-то работала вместе с Оленькой.
 – Да-да  – целых пятнадцать лет,  – уточнила она с гордостью,  – была у нее чертежницей. Еще помню ее молоденькой, только что после институтской скамьи…Страсть какая работящая и положительная…И видя неподдельный  интерес Ветрова к ее болтовне, продолжила:  – Оленьку всегда начальство выдвигало на повышение, а она всё отказывалась.
 – Почему?  – искренне удивился Николай, услужливо подавая ей очередную тарелку.
 – Говорила, что ей это ни к чему. А должности и деньги хорошего проектировщика портят. Он тогда начинает халтурить, лебезить перед заказчиками, а значит и результат его работы будет обычным  – удовлетворительным.
 – А каким же он должен быть?  – спросил, слегка улыбнувшись, Николай.
 – Отличным,  – выдала Полина, высокомерно глянув на собеседника.  – Только отличным.
« Изумительная девочка»,  – прочитал ее мысли Ветров и растрогался. Толстушка продолжала дальше нахваливать свою хозяйку:
 – Оленька у нас к тому же очень сердобольная… Всем помогает. Вот я, выйдя на пенсию, стала нуждаться в деньгах  – тут же пригласила к себе – убираться, а слегла в больницу начальник отдела  – согласилась ее подменить  – директор института слезно упрашивал. Сейчас же аврал: конец полугодия.
 – Понятно,  – заключил поспешно Ветров и направил их задушевную беседу - реку  в нужное ему русло.  – А в семейных отношениях Оленьки тоже было всегда отлично?
 – Конечно,  – проговорила толстушка, удивленно закатив глаза.  – Они были такой замечательной парой… Всегда вместе: и в радости, и в горе. Друг на дружку не могли наглядеться. Настоящие были голубки. Всё ворковали, да о книгах прочитанных друг другу рассказывали.
 – Я и вижу: не дом  – настоящая библиотека!
 – Да  – уйма книг,  – протянула с восхищением толстушка.  – И большинство  – прочитаны!
     В глазах же женщины Ветров прочел предмет ее постоянного неудовольствия: пыль с книг ведь нужно тоже убирать.
 – Я с вашего разрешения пойду тоже почитаю,  – сказал он, усмехаясь.
 – Идите-идите… Подберите, что вам по душе. У них там всё разложено по полочкам: на техническую, научную, медицинскую, скажем, тему. Есть даже каталоги.
«У них, их библиотека,  – повторял про себя Николай, хмурясь.  – Видно не скоро здесь забудут старого хозяина. А, впрочем, и по праву. Хорошего человека нужно всегда помнить. Жаль, конечно, что женщина воспринимает его как любовника Оленьки. А кто он есть на самом деле  – бой-френд. И только. Остальное нужно заслужить».
   С удовольствием он начал листать старые книги на полках. Среди художественной и технической литературы встречались редкие издания: книги, изданные в прошлом и позапрошлом веке, встретился даже раритет, датированный 1820 годом. Ветров и не заметил, как быстро пролетело время. Случайно глянул на наручные часы и ахнул: «Половина двенадцатого. Нужно ехать в шахматный клуб».
   Проходя мимо полки с названием «медицина» он случайно обнаружил знакомую старую толстую книгу в синем переплете. В ней к тому же торчал краешек  розовой закладки. Это была хорошо известная ему диссертация профессора Нечаева. Он ее до дыр зачитал. « Откуда она здесь,  – промелькнуло в голове.  – И кто ей так часто интересуется?!».
На его вопрос весьма пространно ответила домработница:
 – Это Оленька ею последнее время зачитывается… Чуть свободная минута выпадет  – берет всегда в руки.
      По дороге в шахматный клуб Ветров терзал себя смутными сомнениями, но всё сходилось к одному и тому же результату: Оленька такая же, как и он. Ясновидящая. « Не может быть,  – стучало в висках.  – Просто счастливое совпадение».
Ребячий смех, грохот шахматных досок и любимое времяпрепровождение отвлекли Николая от этих мыслей. Он с большой радостью погрузился в таинство древнейшей игры, а шахматы, как известно, не любят отвлечений и различных вольностей.
      Не задал Ветров так мучащий его вопрос Оленьке и за обедом, и на пляже, на берегу живописной речки.
      Они просто блаженствовали, лежа на теплом песочке, и мило друг другу улыбались. Им было хорошо вместе. Несколько оброненных фраз и море-море сладостных поцелуев. У Оленьки были такие теплые податливые губы, а волосы так приятно пахли речной свежестью…
      Вечером Оленька, уложив Ветрова на диван, с большой нежностью натирала огуречным кремом обгоревшие на солнце его худые плечи и без конца повторяла:
 – Непослушный мальчишка… Кому же говорила – накидывай тенниску на плечи. Обгорел – и будешь теперь два дня мучаться, а потом  – менять кожу, как непутевый змей.
 – Почему, непутевый?  – весело засмеялся Николай, и попытался ущипнуть Оленьку.
 Та проворно от него увернулась.
 – Потому что ни черта перед собой не видишь… Любовные игры только в голове.
 – Ах ты моя красная стрекоза,  – промолвил страстно Ветров и поймал Оленьку в свои объятья.
 – Почему  – красная?
 –  А потому что красивая и редкая!

                *                *                *
      За утренним чаем Ветров все-таки осмелился спросить свою возлюбленную, пристально вглядываясь ей в глаза:
 – Любимая, ты тоже можешь читать чужие мысли? Как я, великий грешник.
 – Фу, наконец-то,  – промолвила, радостно вздыхая, Оленька,  – догадался. Я же говорила, что ты  – непутевый змей-самец.
Николай несказанно обрадовался:
 – Ну, слава Богу. А я то думал, что мне померещилось… А ты давно меня раскусила?
 – Представь  – в первый же день,  – констатировала с живостью Оленька, уплетая с аппетитом бутерброд с ветчиной.  – Еще тогда  – в филиале Сбербанка.
« Боже, я тогда только и думал о ее точеной попке,  – забилась шальная мыслишка в мозгу».
 – Вот,  – засмеялась женщина и отвесила Ветрову легкий подзатыльник,  –  тогда я тебя и вычислила  – великого ясновидящего, скрывающегося под маской безработного.
 – Да ну!  А к чему же тогда нужен был тебе этот визит к борову?
 – Просто так, ради развлечения… Да и нужно было тебя заарканить.
 – Теперь понятно откуда у тебя были сведения о моем шахматном клубе… Из моих мыслей?!
 – А откуда же,  – вновь засмеялась Оленька и допила свой чай.  – Ты же у нас страшно мыслящий.
   Николай схватился за голову. Отныне у них не будет никаких тайн друг от друга. Это хорошо или плохо?! Покажет время. Да и зачем друг другу умственные кроссворды устраивать.
 – А ты как прозрела?  – больше из любопытства, чем ради потехи, спросил Николай.
 – Почти, как и ты. После сильной травмы головы, полученной во время аварии, попала случайно под электроток.
 – Как тебя угораздило?
 – Пыталась самолично дома отремонтировать сетевой удлинитель,  – призналась со вздохом Оленька,  – а из розетки шнур забыла вытащить… Вот и шибануло меня комнатное напряжение.
 – А дальше  – эффект профессора Нечаева?
 – Само собой,  – разволновалась Оленька.  – И ты о нем знаешь?
 – Конечно,  – заважничал Ветров, радуясь, что хоть в этом его не разгадала до сих пор Оленька.
 – Ну, теперь стало, наконец-то, всё на свои места,  – подытожила поспешно Оленька, поглядывая на свои маленькие наручные часы.  – Можно смело заняться делами. Каждый  – своими.
 – Я пристраиваю в бизнес твои капиталы?!
 – Наши,  – поправила, улыбнувшись краешком губ, Оленька.  – Отныне и навеки – только наши. Деньги те злосчастные в комоде лежат. Распоряжайся ими как тебе заблагорассудиться. Учти только все пожелания моего бывшего супруга.
 – Вот потому и надумал я создать предприятие  – бизнес-центр имени твоего бывшего мужа. Юридический адрес его оформлю по месту своей прописки, у меня же там все-таки первый этаж и комната, подходящая для маленькой конторы. Ты да я, да наш будущий бухгалтер  – вся гоп, так сказать, компания.   А сам переселюсь к  матери  – давно меня просит.
 – Здравствуй, муженек,  – обиделась, надув губки, Оленька.  – Не дури. У меня четырехкомнатная квартира и ты будешь жить здесь. Я понятно выразилась?
 – Понятно.
 – Тогда, по коням!

                *                *                *

   Как хорошо решать дела, в которых хорошо разбираешься. И есть огромный опыт. В течение пяти дней Ветров создал предприятие  – ООО «Бизнес-центр», дал ему имя бывшего Оленькиного мужа, открыл расчетный счет в банке и сделал круглую печать. Большую роль сыграли обширные связи в городе, да и мужа Оленьки в горисполкоме еще помнили. Успеху способствовала и хорошая по пониманию Ветрова погода: утром  – обильный ливень, днем  – ласковое солнышко, вечером  – опять дождь. Ни тебе изнуряющей духоты, ни плохо переносимой жары, не погода  – мечта бегемота. Тот, говорят, любит влажный теплый климат, а Николай – хоть и худющ, как весенний селезень, но влагу любил не меньше. Готов хоть сутками в воде плавать. Вот загорать на солнышке  – на аркане не затащишь. Только Оленьке он позволял над собой издеваться.
    Объявление в городской газете дало вполне предсказуемый результат: к Николаю потянулась вереница предприимчивых людей. Большинство  – прожектеры и любители пожить на широкую ногу. Несколько человек принесли с собой хорошие бизнес-проекты, но только трое из них удостоились долгой аудиенции у всезнающего бизнесмена. Им Николай и начал помогать создавать свои фирмы, пообещав солидные денежные вложения.
    Оленька не могла  нарадоваться таким успехам и, скупая на похвалу, лишь слегка вздергивала к верху свой напудренный носик:
 – Ну ты, дорогой, и гигантище!  С тобой и наш  мэр города рядом не стоял  – такой напор, такая пробивная мощь.
Ветров лишь только склонил голову перед дамой:
 – Знание  – сила, а всезнание  – мощное оружие. Ты же сама понимаешь, что чаяния окружающих меня людей  – как на ладони. Любой их подвох, любую фальшь, или измену тотчас же вычисляю.
 – Ты, надеюсь, никому не признался в своем божьем даре?
 – А ты?  – вопросом на вопрос ответил Ветров, сияя как не любимое им ясное солнышко.
 – Я  – нет. Мне некого бояться. А на мелкие обиды своих подчиненных стараюсь не реагировать.
 – Я тоже свою силу тщательно скрываю… Хотя…
 – Не хочешь ли ты сказать,  – перебила его Оленька, хмурясь,  – что уже кому-то похвастался…И, наверное, какой-то смазливой девчонке?!
 – Угадала,  – сознался, сокрушенно вздыхая, Ветров.  – Одной  даме весьма почтенного возраста.
И видя ее негодование, попытался немного сгладить свою вину:
 – Эта дама хочет срочно увидеть нас двоих за воскресными блинами… А слово матери для меня  – закон!  Перед бракосочетанием нужно получить ее благословение.
 – Так ты хочешь на мне, все-таки, жениться?  – пропела Оленька, и в глазах ее появились слезы.
 – Конечно, и планирую это мероприятие на ближайшие дни.
 
                *                *                *      
     В субботу, на очередной сеанс одновременной игры, в шахматный клуб Ветрова пожаловали знатные гости. Вернее гость – солидный гроссмейстер из России. Его привел вездесущий, порядком уже надоевший, местный мастер спорта. Оба явно устали после ночного бурного возлияния. От них несло сильным перегаром,  в  глазах же, жаждущих продолжения банкета, четко читались и желания азартных игроков: «Где тут этот непобедимый?»
     Николай, увидев такое сосредоточение сил противника, не испугался. Он давно прогнозировал такую ситуацию. Потому и предложил соперникам увеличить плату за сеанс до ста долларов с человека. Публика, а ее собралось не меньше двадцати человек, зароптала, некоторые даже начали скандалить.
 – Ведь вы же пришли выиграть у меня по пять тысяч,  – спокойно проговорил Ветров, приглаживая  свои рыжие редкие длинные волосы.  – К чему же такая робость, да и  места на всех у меня не хватит. Кто уверен в своих силах  – прошу к столу. 
    Охотников подержать судьбу за хвост набралось всего трое. Под аплодисменты присутствующих за длинным столом уселись важные мастера, да один из бизнесменов. Остальные, как гудящие осы на нечто сладкое, облепили со всех сторон соревнующихся.
 – Пожалуйста, не напирайте, – попросил Николай разгоряченную публику.
   Стульев для всех пришедших явно не хватало. «Надо будет раскошелиться и купить еще хоть  пяток недорогих стульев – народ будет довольный»,  – мелькнула у него хозяйственная мыслишка, но тут же потерялась среди стройных гроссмейстерских дум.
Сегодня Ветров превзошел самого себя. Играл он широко, азартно, с большой выдумкой. На двадцатом ходу, под смех в зале, бизнесмен получил мат, а на тридцатом ходу Николай поверг в ужас настырного местного мастера: ему тоже грозил проигрыш. Вот только россиянин пока не сдавался, а наоборот  – всё усиливал и усиливал натиск.
 – Я сегодня не в лучшей форме,  – осклабился гуру от шахмат еще на третьем или четвертом ходу. И, в который уже раз, освежил свое дыхание из маленького баллончика с мятной жидкостью. – Но думаю, что надеру вам задницу.
     Весь седой, как лунь, заграничный гость играл очень осторожно, тщательно обдумывая каждый свой ход. Мысли его были последовательны, четко выверены по известным шахматным методикам и потому не составляли труда для разгадки Ветрову. И вдруг, где-то на десятом-одиннадцатом ходу, знатный гроссмейстер преобразился: начал выдавать такие импровизации, что только держись. Николай с трудом стал понимать стратегию и тактику его игры. В карих, уставших глазах мастера читались противоречивые трактовки сложившейся ситуации, его мозг выдавал «на-гора» такие невиданные решения, что невольно захотелось положить фигурку «короля» на шахматной доске и сдаться. О ничьей не могло быть даже и речи.
     После двухчасового сражения, когда к публике присоединился и поверженный городской мастер-неудачник, гуру от шахмат весело рассмеялся  и сказал Ветрову:
 – Это, батенька, вам не медные котелки драить… Это – шахматы!
     Николаю пришлось сильно попотеть, чтобы выправить ситуацию на шахматной доске. Публика без устали шушукалась за его спиной. Кто-то даже саркастически произнес: « Всё. Пора опустошать сейф». Он и сам уже к этому склонялся, как неожиданно гость дал маху: сделал маленькую непростительную ошибку. Может быть, на каком-нибудь международном турнире, это бы и прошло, но соперник ведь у него был сегодня необычный: он не только занимался разбором всех партий знаменитости, но и читал сейчас его мысли. Словом, расслабился гуру – упустил свою победу. А Николай не преминул этим воспользоваться.
 – У меня такое сложилось впечатление,  – признался международный гроссмейстер, пожимая  руку и предлагая ему ничью,  – что вы предусмотрительно знаете все мои ходы… Похвально- похвально. Защищались вы достойно. И, вытирая обильно выступивший пот на лбу, добавил:  – Мне непременно захотелось сразиться  с вами еще разок.
 – Всегда к вашим услугам,  – проблеял весь опустошенный Ветров, пряча в нагрудный карман тенниски зеленую сотенную денежную банкноту. Хотел еще что-то сказать, но дыхание у него сбилось: лишь на один облегченный откровенный вздох и хватило сил.
    Глаза гуру от шахмат сказали ему, не таясь: « Шустрый малый. Такого надо побаиваться».
   …За обедом Ветров съел двойную порцию своего любимого украинского борща. Оленька это заметила и незлобно прокомментировала:
 – Будешь знать, как скрещивать шпагу со знаменитостями. Это тебе не провинциальных лопушков обыгрывать.
 – Еще бы,  – промычал довольный Николай, уплетая второе блюдо.  – Калорий потерял, будто бы в космосе побывал. А адреналину - то получил  – надолго и по самую завязку.
Его так и распирало похвастаться какой он всемогущий. Даже перестал жевать, готовясь, с полным ртом, произнести длинную речь о своей непобедимости.
 – Я  тоже сегодня подзарядилась так нужной энергетикой,  – поделилась с ним Оленька и расплылась в довольной улыбке. Ей ли не знать, что сейчас выдаст ее любимый. «Головокружение от успехов…Индюк  – кроме своей победы ничего вокруг не видит». – Защитила свой проект. Два года мучилась.
 – Поздравляю,  – проговорил, чуть не поперхнувшись едой, Николай и виновато заглянул ей в глаза:  – Извини за невнимательность. Всех окружающих целый день читаю- перечитываю, а о тебе совсем забыл. И, поспешно жуя, продолжил: – Надо отметить это событие.
 –Я бы с удовольствием, но не могу,  – вздохнула Оленька, вытирая салфеткой губки.  – Сейчас обратно лечу  в институт, на экстренное совещание… А вечером  – в парикмахерскую. Не поеду же я к твоей матушке, на смотрины, без прически.
 – Это не обязательно,  – заметил с живостью Ветров.  – У тебя и так прелестная головушка.
 – А будет еще лучше. Каждый волосок ляжет на свое местечко.
В прихожей, прихорашиваясь перед зеркалом (выход ведь в люди), Оленька между делом бросила:
 – Мне сегодня один заказчик предложил скоренько внедрить мой проект в жизнь и пообещал  посодействовать этому в министерстве.
 – Так в чем же дело, – сказал Ветров, влюблено ловя каждый жест Оленьки. – Соглашайся…Остались ведь еще у нас нераспределенные деньжата, да и дивиденды у тебя будут солидные  – как и обещал, ежеквартально.
 – Что-то не нравятся мне его глазки,  – пожаловалась Оленька и скорбно глянула на Ветрова.  – Пройдоха, сомневаюсь я в его благих намерениях…Да и раздевал своими глазищами меня неоднократно, а про его похотливые желания даже стесняюсь рассказывать.
 – Ладно, гляну и я на него, полового гангстера. В понедельник,  – протянул с явным неудовольствием Николай, обиженно оттопырив нижнюю губу.  – Тогда и примем окончательное решение.
 –  Вот за это я тебя и люблю,  – чмокнула в щечку вмиг раскрасневшаяся Оленька.
 – На том и стоим,  – распалился было Ветров, но быстро справился с телесным возбуждением  – закрыл за ней дверь. «Послеобеденный отдых и секс был бы весьма кстати»,  – успел он прочитать в глазах возлюбленной. Молниеносно последовало ответное мысленное послание: «А кто «против»? Я  – всегда «за». Вечно у тебя какие-то дела».
    Пошел, тяжело вздыхая, на кухню  – мыть посуду. И вдруг будто током его ударило – мозг начал усердствовать и без устали гнать разнообразные, весьма противоречивые мысли: «Как хорошо знать желания друг друга: не надо утомлять себя ненужными фразами. Только о чем-то подумал, а другой всезнайка  – уже в курсе дела. Однако, невыносимо страшно: сегодня  – это хорошо, а что будет завтра?! Не наскучит ли когда-нибудь это, так сказать, взаимное распознавание мыслей и дум?!  Не вызовет ли взаимную неприязнь?!» Привыкший всю жизнь во всем сомневаться и трезво соизмерять свои возможности и  желания, Николай вдруг ужаснулся: вероятность того, что в будущем они с Оленькой могут стать вовсе неинтересными друг для друга, была весьма существенна. Для  гармоничного развития и существования их всесильного тандема надо будет постоянно придумывать сногсшибательные цели, и чем труднее они будут достигаться, тем привлекательнее, как лидер этого тандема, будет выглядеть он, Николай. «Только так я сохраню нашу любовь,  – промелькнуло в его воспаленном мозгу.  – Только так Оленька будет ценить меня как мужчину». Вполне осуществимые цели  у них  сегодня были (у Оленьки  – ее строительный проект, у него  – вновь созданный бизнес-центр). Вот только грандиозной цели пока не было. «Я поразмышляю об этом завтра,  – начал успокаивать себя Ветров, обливаясь над мойкой холодной водой.  – Я же теперь  – самый великий!». «Черт меня дернул отпустить сегодня пораньше домой Полину,  – думал уже через какую-то минуту Николай, гремя посудой и с большой неохотой включая горячую воду.  – Сидел бы уже в кресле и листал шахматные журналы».
       
                *                *                *
        Воскресное утро порадовало теплым продолжительным дождем. Было свежо и прохладно. В воздухе пахло тонким смешанным запахом георгин и гладиолусов, обильно растущих на клумбе, перед входом в подъезд. Ветров всю эту неделю не переставал удивляться: как эти красивые цветы сохранились, и никто из прохожих их не сорвал.
 – Образцово-показательные у нас с тобой соседи,  – промолвил Николай, открывая настежь дверь на балкон.  – Такую красоту смогли сотворить, и главное  – сохранить.
 – Это всё старания нашей домработницы  – Полины,  – с гордостью сообщила Оленька, еще зевающая, но уже готовая окунуться в утренние хлопоты.  – В соседнем подъезде живет, а за всеми клумбами успевает ухаживать. Не женщина, а неутомимая пчелка!
     После очередного утреннего поцелуя Николай уговорил Оленьку по пути к матери заехать на  речку, на его излюбленное место – небольшой плес. «Покажу тебе, где пропадал все детские и юношеские годы»,  – с радостью промолвил он, делая утреннюю гимнастику прямо на балконе.
     Но как бывает у женщин при сборах на значимое торжество: тщательный макияж, приведение в порядок и без того безукоризненной прически, изысканная глажка костюма и так далее  – выезд их во времени сильно затянулся. Пока заехали в магазин и выбрали торт и шампанское  – был уже полдень. Стало жарко.
 – Только на одну минуточку,  – видя беспокойство Оленьки перед смотринами, произнес Ветров, свернув с широкой асфальтированной дороги на узкую улочку, вымощенную мелкой щебенкой.   
    Внизу, в тупике, в балке, перед зарослями прибрежного ивняка, остановил свою «Славуту».
    Перед ними лежала, словно в огромной, врезанной в землю раковине, зеркальная водная гладь метров пятидесяти шириной. Противоположный берег плеса был обрывист, крут, по верху его вплотную к самому обрыву подступал старый смешанный лес: вязы вперемежку с дикими яблонями, вербы и осины. Все это буйное смешение деревьев с густейшим подлеском зубчатой грядой тянулось вверх и вниз по течению речки, а вдали, на границе с холмистой степью, высоко взметнув вершины, ловя верховой ветер, величаво высились три ясеня с могучими, бледно-зелеными стволами.
    Не было ни малейшего дуновения ветерка. Редкие тучки еле двигались в накаленной бледной синеве небес. Зеленоватая вода казалась густой, как подсолнечное масло, лишь медленно проплывающие по ее поверхности мелкие листочки деревьев указывали на слабенькое течение. Пряно пахло нагретыми водорослями, тиной, прибрежной сыростью.
 – Вот здесь я пропадал все свои лучшие годы,  – показал рукой расчувствовавшийся Ветров.  – А там, в зарослях верб и осин  – купался, ловил раков. Глубина там была  – метров десять. Сейчас  – меньше… С пацанами мы ныряли, задерживали дыхание, на спор  – кто подольше продержится под водой.
 – Ты, конечно, был всегда победителем,  – улыбнулась Оленька, незаметно поглядывая на маленькие часики на руке.
 – Само собой,  – счастливо улыбнулся Николай.  – Я с детства стремился быть первым в любом деле.
 – А зачем же ты меня сюда привез?
 – Чтобы ты увидела мой любимый плес и мои ясени,  – пробормотал Ветров и сморгнул набежавшие слезы умиления.
 – Увидела  – ясени огромные. Ну и что их этого?  – непонимающе уставилась на него Оленька. «Вот не думала, что мой будущий муж – такая душка и романтик».
 – Это я за ними поухаживал,  – с гордостью признался Николай, и голос его дрогнул,  – с детства их очищал от других кустарников и деревьев  – лелеял, берег от двуногих варваров.
 – Молодец. Ну и что.
 – Так вот мама хочет, чтобы я их бросил и переехал жить: если не в столицу, так хоть в большой областной город.
 – Правильный совет,  – констатировала Оленька и поманила его пальчиком к себе, в машину. – Поехали?!
    Уже выезжая на машине, обратно, на большую дорогу, Николай горько обронил:
 – А я не хочу отсюда никуда уезжать. Хочу сюда,  как можно чаще, наведываться.
 – А кто мешает тебе сюда из Киева иногда подкатывать,  – улыбнулась снисходительно Оленька.  – Каких-то пять- шесть часов езды. Пустяки.
 – Не скажи,  – горестно вздохнул Ветров, обгоняя на дороге какой-то грузовик.  – Это  – большое расстояние. Я вот позавчера сюда заскочил на часок  – покупался, понырял в свое удовольствие  – и целых два выгодных контракта потом заключил. Вдохновение!
 – Ну ты, брат,  даешь!  –  присвистнула Оленька, и ее глаза округлились от удивления. « И как я это проморгала?! Проклятая работа».  – Не мужчина, а настоящий супермен.
 – Да, я такой. А мама, кстати, большой оригинал, думает не так: говорит  – неразумный времяпрожигатель и долбит за то, что не занимаюсь, как все, политикой.
 – Серьезно?  – засмеялась Оленька и вопросительно посмотрела на своего возлюбленного.
 – Да. Ей хотя и почти семьдесят, а в политике она разбирается не хуже нашего мэра. Газет целую кучу выписывает, а любимое дело  – слушать по радио все заседания нашей Верховной Рады.
 – Боевая у тебя мама,  – сказала Оленька и тяжело вздохнула.
 – Не бойся. Ты ей понравишься. Она любит всех ангелочков.
 – Скажешь тоже. Я и так вся на взводе. Всю ночь не спала  – переживала.
 – Не дрейфь,  – подытожил Николай и любовно положил свою руку на голую коленку Оленьки.   Юбочку от прелестного ее костюмчика даже пригладил. – Я ведь с тобой.
 
                *                *                *
     Мама Ветрова встретила их на пороге своего дома. Сидела на лавочке и выглядывала гостей с улицы. Еще не совсем старая, полная жизненных сил женщина. Худенькая, простоволосая, с ухоженным лицом. Многочисленные морщины тщательно скрыты под неброской косметикой, в больших голубых глазах  – радость от встречи и горечь  – от долгого ожидания.
 – Как вы долго ехали,  – проговорила она, трижды расцеловав: сначала будущую невестку, затем  – сына.  – Я прямо таки вся извелась: не случилось ли чего.
 – Вот прошу любить и жаловать… Мама!  – налегая голосом на каждое слово, сумбурно произнес свою речь Ветров, маша руками, как регулировщик на оживленном перекрестке.  – Моя Оленька!  Мы решили пожениться… И просим вашего благословения…
 – Несносный мальчишка,  – ласково начала браниться женщина, не сводя своих глаз с Оленьки.  – Вечно спешишь выговориться, как будто на пожар.
Взяла за руку Оленьку, отвела ее чуть-чуть в сторону. Подслеповато оглядела со всех сторон. Зацокала языком, приговаривая:
 – Хорошенькая! Стройненькая! И атаковала сходу гостью:  – Внучка мне родишь? Продолжателя рода?
    В глазах женщины ясновидящие прочитали еще большее ее восхищение будущей невесткой: «Какие крепкие ножки! Красавица писанная, как будто бы Мэрилин Монро в молодости». 
 – Гм,  – испуганно брякнула Оленька, не зная, что и ответить.
Ветров быстро пришел к ней на помощь:
 – Мы постараемся, но со временем. Болячки у нее, мама, еще с детства… Я ведь вам уже рассказывал: детдомовка она, росла без отца, без матери.
 – Это хорошо,  – заключила женщина, ощупывая ткань на узкой юбочке Оленьки.  – Не то, что твоя бывшая  – аборты и аборты – изъездила по больницам всех своих деток.
 – Мы решили удочерить девочку из детдома,  – выдала поспешно Оленька, заметно волнуясь.  – Я уже присмотрела одну курносенькую голубоглазку… А сама буду пока лечиться… И посмотрела вопросительно-умоляюще на Ветрова. Тот был в шоке от ее признаний и потерял совсем дар речи.
   «Вот тебе, старина, и грандиозная цель,  – начал терзать себя Николай, изумленно глянув на свою возлюбленную, и вовремя спохватившись, опустил глаза.  – А ты даже об этом и не подумал».
 – Молодец!  – похвалила женщина Оленьку и повела ее в дом.  – Зови меня  – Ксения Ивановна. Мамой  – не обязательно!
     Дом был старый, из ракушечника, но добротный: обложенный хорошим кирпичом и с паровым отоплением. В нем было два входа: через веранду  – с улицы,  от фруктового сада  – со двора. Гостей хозяйка провела в дом с главного входа: сама открыла дверь на веранде. На стенке, возле двери, была наспех приколоченная картонная вывеска, которая четко гласила: « Кто не разуется, тому  – расстрел!». Оленька натужно улыбнулась и, вспомнив слова Ветрова, что мама его большой оригинал, решительно шагнула в дом. Не забыв при этом снять розовые туфельки.
    В дальнейшем, в тапочках, обошла с хозяйкой все четыре комнаты ее просторного жилища.
 – Так говоришь  – удочерите несмышленыша,  – не переставала радоваться Ксения Ивановна, усаживая гостей за накрытый небольшой обеденный стол.  – А сколько ей лет? Здорова ли она? Ты сама ее выбирала, или мой оболтус с тобой прохаживался?
 – Сама. Пока сама,  – призналась Оленька, потупив глаза.
 – Напрасно. Мой Коленька читает мысли всех людей, как с листа. Он бы тебе в этом деле пригодился бы.
 – А я тоже небезгрешна,  – сообщила, тяжело вздыхая, Оленька.  – Мысли людей мне также покоряются…Как Николаю… И дам дочери вашу фамилию, как вы желаете. Сама же  – останусь на своей… Она мне очень дорога  – память о детдоме.
    Ксения Ивановна была поражена. Она даже в последние фразы гостьи глубоко не вникла. Ее невестка  – ясновидящая. Провидение. Дар судьбы. Мистика?!  У нее в доме сейчас находились два всесильных влюбленных друг в друга человека и так робели. Перед ней, пенсионеркой. Она, не зная почему, заплакала. Навзрыд. Ее переполнила радость и гордость. Наконец-то, к глубокой старости, она станет счастливой. Она  – мать таких незаурядных людей. Теперь и умереть можно спокойно. Дождалась праздника.
 – Мама, не плачьте!  – хором пропели (не сговариваясь) ее дети.  – У нас будет всё хорошо.
     Вдоволь наплакавшись, Ксения Ивановна бросилась потчевать блинами дорогих гостей. К блинам, естественно, полагались: и запеченная в духовке  курочка, и мясцо, и красное винцо. Все предусмотрела пожилая женщина. И даже десерт: собственноручно приготовила домашнее  сливочное мороженое.
     Когда добрая часть поданных кушаний была съедена, Ветров, облизывая вилку, обиженно спросил:
 – Так вы даете, мам, свое благословение? На наш брак.
 – Даю-даю, детки… Не серчайте на старуху,  – заплакала  женщина и принялась крепко целовать: сначала невестку, затем  – сына.  – Пусть вам помогает Господь.
   После выпитой рюмки шампанского (за здоровье деток!) Ксения Ивановна раскраснелась и принялась давать обычные родительские наставления:
 – Любите друг дружку… Сколачивайте свой большущий семейный дом… Поезжайте в столицу  – мир покоряйте… Себя покажите.
 – Да никуда я не хочу переезжать,  – нахмурился Николай и нехотя начал пробовать мамино мороженое. По нему видно было, что эта тема уже ранее обсуждалась, и не раз.  – Мне и здесь хорошо. Здесь мой дом, моя речка, здесь, на городском кладбище, папа похоронен… Вы же, мама, никуда отсюда не поедете?!
 – Мое дело стариковское,  – уточнила Ксения Ивановна и вновь прослезилась.  – Беречь для вас и будущих внуков этот дом.  И ждать вас в гости.
И вдруг, как будто ее подменили: сделалась вновь деятельной и напористой.
 – Вы патриоты своей Родины?  – неожиданно спросила она.
Будущие молодожены, улыбаясь, переглянулись: «Конечно».
 – Так я этого не вижу,  – проворчала седая женщина.  – Я, бывшая учительница, с сорокалетним стажем  – патриотка. За родную Украину, единую и неделимую, хожу с транспарантом на различные митинги. Требую, голосую, призываю всех к действию. Больше я ничего не могу сделать. А вы, такие колоритные люди, и без дела сидите. У вас же такая сила в руках: мысли и чаяния людей. Их же можно за собою повести к светлому будущему. И не топтаться, при нынешней власти, на месте…
   Ксения Ивановна сделала небольшую паузу, передохнула и вновь продолжила свою атаку:
 – Вот ты, сынок, что надумал сделать в ближайшем будущем?  Пригласить к себе, на турнир, Каспарова? Какое ничтожное желание. Этот шахматист давно занимается политикой и к тебе не приедет. Ему некогда заниматься пустяками. Ты, как тот герой из рассказа малоизвестного нашего городского автора…Помнишь, я тебе показывала ту синенькую книжонку… Организовал  клуб, правда, шахматный, а тот герой из книжки, ясновидящий,  – для одиноких людей, чтоб соединять их сердца. Суть же одна  – вы размениваете свой божий дар на жалкие медяки: польза от них есть людям, но мизерная.
 – А что вы предлагаете?  – спросила с интересом Оленька.
 – Коленьке нужно стать президентом Украины,  – ответила с небывалым энтузиазмом пожилая женщина.  – А тебе  – первой леди страны, коль и у тебя есть божий дар: видеть насквозь всех людей.
 – Как это сделать?  – виновато усмехнулся Николай.
 – Очень просто,  – воодушевилась Ксения Ивановна и деловито начала загибать пальцы на своих жилистых, худеньких  руках.  – Организовать или возглавить одну из перспективных партий. У нас их хоть пруд пруди!.. Победить сначала на городском, а потом на областном уровне, параллельно двигаться самому и своему штабу в депутаты, покорить, может быть, для начала, кресло городского мэра, а потом  – губернаторские регалии. А там смотришь и президентство… У тебя же такие способности! Мысли людей  и сами люди – как на рентгене!
 – Мама,  – спросила восторженно Оленька,  – а в чем же моя миссия должна проявиться?
 – Как в чем?!  – ответила женщина и несказанно удивилась.  – Ты же жена преуспевающего лидера нации. Ты должна быть постоянно рядом с ним и помогать ему. Вокруг него будут постоянно крутиться разные люди, хорошие и не очень, он может, из-за занятости, вовремя не раскусить предателя или ничтожного человека, а ты будешь рядом  – по глазам их вычислишь.
 – Вот как!  – оживилась Оленька.  – Вполне разумно. Как я не догадалась.
 – В новейшей истории нашей Руси уже был такой прецедент,  – убежденно сказала хозяйка, по-стариковски вытирая пальцами пересохшие губы.  – Раиса Горбачева  – неутомимая спутница бывшего президента… Ты, я думаю, будешь изобретательнее  – с твоим- то талантом. Ты же ведь не простая женщина.
 – Ну, допустим, я стану президентом,  – заинтересовался и Ветров таким предложением.  – А как же я у власти удержусь? У меня нет опыта управления людьми.
 – Фирмой в сорок человек командовал,  – парировала Ксения Ивановна, разрубив сухонькой ладонью воздух.  – Справишься и с целым государством… Главное, захотеть и почаще подчиненным заглядывать в глаза.
 – А как это сделать?  – попытался рассмеяться Ветров, но вынужден был сдержаться, встретившись с убийственным взглядом Оленьки.
 – Издать закон, чтобы президенту страны все министры и люди с большими портфелями еженедельно, по установленной очереди, отчитывались за проделанную работу.
 – И всё?  – спросил заинтригованный Николай, но тут же сделал скорбную мину.
 – Нет не всё,  – ответила обиженно пожилая женщина.  – Ты должен еще что-нибудь придумать. Неординарное.
 – Придумаешь?  – поинтересовалась у будущего мужа Оленька, и в глазах ее запрыгали бесенята.
 – Если ты поможешь, то, конечно.
 – Так что, приступаем к великим делам?!  – загорелась Оленька и взялась за хрустальный фужер.
 – Начнем, с самого малого,  – тихо улыбаясь, заверил Ветров и опустил темные веки, притушил блеснувшие на мгновение в глазах огоньки.
 – Так я не вижу в фужере шампанского!               

                – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – –
                – – – – – – – – – – – – – –