Дорога

Путь любви

Рассказ четвертый

Октябрь 2018

Две недели езжу из Бахчисарая в Севастополь.
Все предыдущие дни Серёжа проделывал этот путь четырежды в день: до работы ему нужно привезти меня в больницу к маме и сразу назад- успеть в офис. А вечером приехать за мной и уже вместе отправиться домой. А в эти дни я стараюсь его опередить, успеть сообщить, что еду на автобусе.

Долго разговариваю с ночными сестрами и нянечками- передаю маму в их руки, вытребываю, прошу внимания к ней до утра пока меня не будет. А потом иду по пыльной длинной улице, что тянется через весь город, по выбоинам на узкой полоске тротуара, рядом с гулом проносящихся мимо машин.

Весь романтизм города, который я видела из машины, из дворика Ханского дворца, со стороны площади и кафешек с сочными чебуреками,  медресе, мавзолея для возлюбленной хана, сейчас истаял.
Захожу в здание вокзала с облупившимися стенами и  красноречивым напоминанием о нео соцреализме-обшарпанной лестнице, ведущей в "кафе". Вообще, это грязная загородка на втором этаже со спускающимися со стен искусственными цветами- самой жизнеутверждающей  деталью убогого интерьера. Я покупаю здесь пирожки с капустой, всегда с капустой и горячую, подкрашенную в цвет кофе, водичку. Почему то причудливый аппетит признает только этот вкус и запах.

Беру билет в тряский автобус с потертыми сиденьями, раздвигаю, пахнущие пылью занавески на мутных окнах.
Подо мной что-то дребезжит, надо мной нависают чьи-то животы.
Но я отключаюсь в липком сне до конечной.

    Концентрация грязи в сортирах, блевотины, тупого мата и запаха мочи за эти дни превзошла все допустимые единицы объемного моего терпения.
Я так раздражена, что даже не уступаю привычно, как раньше, дорогу встречным людям, когда выхожу из серого транспорта. Пру зло и мстительно.
 От меня разит злостью и отвращением так, что все расступаются, пропуская вперёд, чувствуя, что связываться  себе дороже.

  Мое человеческое достоинство пыталось выживать, вытянувшись в струнку.
А теперь оно сдыхает.
  Я оставляю всю нежность в палате у мамы.
И наливаюсь тяжёлой ненавистью к унизительной грязи там, где мы справляем нужды тел, к скотскому мату , к слюнявой грубости.
   Все, что можно вычистить в больничной палате, я оттираю.

А как отмыть идею, что тело  и то, к чему оно прикасается должно хорошо содержаться ?
Что  важно сберегать в чистоте язык и отношения?
Кому оговорить об этом?  Тем, кто меня сейчас окружает?
Серые невнятные лица , нечистоплотные рты, плюющие рядом с собой на пол, я отодвинусь от вас, сверну скоро в свой мир.
Только бы вырвать маму оттуда, только бы папа не был растерян.
И я понимаю, что эта смердящая дорога- тоже путь любви.
Просто на этом отрезке он такой.