Сказкотерапия трудного детства. Часть седьмая

   ИСЦЕЛЕНИЕ ВИННИ-ПУХА, СВИТЕРА И РЮКЗАКА

   В фильме «Целитель Адамс» главный герой, роль которого исполняет бесподобный Робин Вильямс, молча заклеивает скотчем пластиковый стакан другого, очень нелюдимого и крайне необщительного обитателя психиатрической клиники. Тот поднимает на него внимательный взгляд и начинает с ним общаться: "Ты исцелил мой стакан, и я верю тебе".

   Это было признание ценности другого человека через бережное отношение к его вещи.  Люди так устроены, что имущество ощущается внешним кругом личности, и через отношение к этому кругу можно сообщить об отношении к самому человеку.

   Что можно сделать? Или швырнуть на пол и топтать ногами пиджак (как иной раз бывает в школах),  что вызывает бурю негодования  его владельца и тут же разгорается локальный конфликт. Или поднять с пола вещь ребенка, зашить ее, привести в порядок. Стать доктором Айболитом для его игрушек и вещей.
 
  Сначала в группе я исцелила зайца, у которого не было одного глаза. Потом начала реанимацию безрукого и безногого пластмассового медвежонка Винни-Пуха. Новые конечности были связаны из подходящей по цвету пряжи крючком. Мое занятие вызвало интерес некоторых присутствующих. В результате Никита научился вязать крючком, и Наташа тоже вложила свою лепту в исцеление Винни-Пуха. Вот уже второй месяц Винни-Пух важно восседает на полке, и никто ни одного раза не покушался на его новые конечности.
 
   Потом Коля принес мне мягкого медведя, бок которого распоролся, и попросил зашить его. Хотя до того, казалось, и не замечал никакого неудобства, регулярно используя его в качестве подушки перед телевизором.   
 
   У Димы был рваный рюкзак. Мальчик поступил только сегодня, и держался очень неуверенно, постоянно порываясь сбежать к своей бабушке. Я попросила разрешения зашить его рюкзак. Он испытующе посмотрел на меня (глаза просто рентгеновские, пронизывающие до глубины души) и разрешил. Это был первый шаг взаимного доверия.

   Потом исцелению подвергся свитер Димы. А потом мне пришлось собирать его в психиатрическую больницу (необходимость такая произошла от его буйного эмоционального срыва, который перепугал дежурного воспитателя). Он без возражений собрался и сел в машину. Меня потом только сильно мучила совесть, что не могла сказать ему полной правды о том, куда и как надолго он едет. Впрочем, накануне его уже возили к психиатру, и он догадывался о цели поездки. Он только не знал, что из психиатрического стационара не сбежишь. А я знала...  Он мне просто верил и подчинился необходимости.

   А я после этого заболела – обострилась язва. Психосоматика стала результатом неразрешенного конфликта между истинной потребностью и нуждой. Облегчение пришло только тогда, когда я села и стала писать про Диму сказку (которая потом незаметно переросла в «Сказание о принце Эйнаре и живой воде»), и приняла решение навестить его в больнице и передать привет от ребят. Что потом и исполнила.

   Кажется, Дима простил меня,  во всяком случае, рад был увидеть. Его за две недели не навещал никто – ни мать, ни бабушка. Мой внутренний судья только так смягчил  наказание за  ложь. Вы спросите, нельзя ли было сказать мальчику полную правду или не отправлять в больницу? Сама себе ответила: нельзя было. Нечем было бы крыть. Не  цепями же его было заковывать,  чтобы отправить в «психушку». И оставить в приюте невозможно, ведь последний представляет из себя не медицинское учреждение для детей с острыми эмоциональными расстройствами, а социальное учреждение с одним-единственным врачом-педиатром. Вот такая получилась полуправда по умолчанию. Похвастаться нечем….