Добранушка -13. Каждому свое

 сказка о вечной любви
Вероломов готовился к приему гостей. Его дворец преображался, обновлялась позолота на мебели и стенах, покупались дорогие гарнитуры и сервизы.   Он пригласил много важных гостей, банкиров, финансистов, промышленников, инвесторов, которых намеревался привлечь для поднятия проекта развлекательного комплекса с казино на месте Поющих Ключей. Хозяину хотелось удивить всех. Презентацию проекта он намеревался провести помпезно и красочно. Известный повар француз Бурда готовил новые блюда: «Бурда -1», «Бурда-2», «Бурда-3», «Бурда – позитив», «Бурда-эксклюзив», «Бурда – люкс». Из-за границы завозились дорогие вина, коньяки и напитки.  Приглашались артисты. Вероломов вынашивал разные планы, как избавиться от неугодной девчонки и завладеть Поющими Ключами.  Сейчас он ждал художника Писолапова. Модный художник, винтажный метр инсталляций и эксклюзивных экспозиций мог появиться с минуту на минуту. Вероломов дал ему задание придумать   нечто художественное, что покорит гостей и возвысит его лично над гостями, что поднимет его авторитет на высочайший уровень и покажет в выгодном свете. 
Охранник по фамилии Цербер не отходил от него ни на шаг. Вероломов сидел в зале на троне и представлял, как снесет Поющие Ключи бульдозерами, как разровняет место, сроет холм и начнет великую стройку века. И вдруг он отчетливо услышал: «Имеющий все, да останется ни с чем».
- Кто это сказал? – спросил Вероломов.
Ему никто не ответил. 
- Это кто сказал? – закричал он и огляделся.
Ему снова никто не ответил. Рядом стоял только охранник Цербер.
- Ты что-нибудь слышал? – спросил его Вероломов.
- Нет, - ответил Цербер.
- Показалось, - пробормотал Вероломов.
В зал вошел дворецкий Василий.
- Павлин Варфоломеевич, к вам пришли два человека и просятся на прием.
- Кто такие? – спросил Вероломов. – Что надо? Я только Писолапова готов принять.
-  Говорят, у них важное дело.
-  Какое дело?
- Они не говорят, - пожал плечами Василий.
- Гони их к чертовой бабушке. Без них дел навалом.
- Не уходят. Я их взашей. Они заявляют, вы не знаете, на кого руки поднимаете.
- Что за ерунда?
- Говорят, вы их давно ждете.
- Я? Их жду?.. Ладно, - махнул рукой Вероломов.  - Веди…
В зал вошли Обормот Нахалович Подлецов и Балда Негодяевич Подлюкин, одетые в приличные немного мятые костюмы, плохо побритые и плохо помытые.
- Чего вам? – спросил Вероломов.
- Здравствуй, папа, - сказал Нахалыч и развел руки в стороны.
- Здравствуй, папуля, - произнес Негодяич и тоже развел руки в стороны для объятий.
- Чего-чего? – взревел Вероломов. - Кто папа?.. Я папа? Чей папа?
- Мой, - сказал уверенно Негодяич.
- И мой, - сказал Нахалыч.
- Вы что с ума посходили?.. Самозванцы! Ублюдки! Шарлатаны!
- Как самозванцы? – обескуражено спросил Нахалыч.
- Кто ублюдки? – спросил Негодяич.
- Вы, подлые шакалы! Вымогатели! Шантажисты! – заорал Вероломов.
- Нет, папа! Мы твои дети. Я от Марьи, он от Дарьи, - сказал с вызовом Негодяич.
- Я от Дарьи, а он от Марьи… - подтвердил Нахалыч.
Вероломов широко раскрыл глаза, что-то припоминая.
- Какая еще Марья? Какая Дарья? - взревел он. – Я не знаю никаких Машек и Дашек.
- Как же? Машка Косая из Голова, - подсказал Негодяич. – Маманя моя. Второй дом с конца улицы.
- Дашка Хромая, моя маманя, первый дом от старого коровника, - сказал Нахалыч.
У Вероломова глаза еще больше расширились и рот открылся.
- Хочешь экспертизу проведем. Анализы сдадим, это самое… Генетические… - сказал Негодяич ехидно и посмотрел на Нахалыча. – Как это?
- ДНК, - подсказал Нахалыч.
- Во! – ухмыльнулся Негодяич.
Когда Добранушка им сказала, что они богатые люди, обоим открылась истина рождения. Перед ними пролетели картинки из жизни их матерей. И они в один момент все поняли. После этого гады пошли домой и стали готовиться к походу во дворец. Вымылись, достали костюмы. Целый день думали, как придут, что будут говорить, какие слова скажут. На языке крутились одни ругательства. Их произносить было в кайф, но не в жилу.  Не поймут, решили гады. Это в селе можно сказать два-три ругательства, махнуть рукой и тебя все поняли, хотя ты толком ничего и не сказал. А тут другие люди. «Шмалеры, тесаки, резаки будем брать?» - спросил Негодяич. «Неудобно как-то. К папе же идем», - сказал Нахалыч. «И то верно», - согласился Негодяич. И они не стали брать с собой обрезы, пистолеты и ножи. Пошли во дворец в новых костюмах, помытые, готовые к встрече с обеспеченным будущим. «Как на похороны», - загоготал Негодяич, осматривая себя в зеркале. «Типун тебе на язык и на всю морду», - вякнул Нахалыч.   
- Папань, мы тут у тебя поживем пока, - сказал Нахалыч и широко улыбнулся.
- Папуля, нам здесь нравится, - сказал Негодяич и тихонько от радости загоготал. – Мы тебя всю жизнь искали.
- А то мамки наши молчат, ничего не говорят, - разъяснил Нахалыч.
- Путаются… То на одного мужика покажут, то на другого, - сказал Негодяич. -  И вдруг все стало ясно.
- Откуда вы знаете, что я ваш отец? – спросил Вероломов.
- Да это точно!
- Точно!
Замахали на него руками гады.
И тут Вероломов увидел в плохо бритых и плохо мытых рожах свое отражение. Рожи то все равно ярились красным цветом и морщились от выпитой дураковой воды. И морды, как их ни приглаживай, как ни брей все равно бандитские. Оба похожие друг на друга и на него Вероломова.
- Так что вы хотите? – спросил Вероломов.
- Богатства, - сказал Негодяич. 
- Нам бы часть… Можно и все, -  разохотился Нахалыч.
- Мы и здесь пожить можем, - сказал Негодяич. -  Но если у каждого будет по дворцу, то это не хило…
- Это лафа, - согласился Нахалыч. – Можно клево оттопыриться…
Вероломов только представил, как два бандита ходят по дворцу, и ему стало не по себе. Он думал, как ему поступить.
В это время в зал вбежала возбужденная Ё и за ней просеменили негодующие О с мамашей Отравой.
- Что за приколы, папа?  – возмущенно проговорила Ё. – Что здесь за беспредел происходит? Это что, правда? 
- Сестренки! – помахал им ручкой Негодяич. – Я здесь! Я ваш братик! Ха-ха-ха!
- Привет, сестренки! Мы здесь, - помахал ручкой Нахалыч. – Мы ваши братья! Гы-гы-гы.
- Пап, что они говорят? – спросила О.
- Это что действительно наши браться? – с презрением спросила Ё. – Почему эти пугала здесь вообще торчат?
- Я так и знала, что у тебя дети в каждой помойке, - закричала в истерике Отрава. – Потаскун проклятый! 
- Не ругайтесь, поживем все вместе. А чего? Места всем хватит. Дворец большой.  Да, Нахалыч?
- Конечно, Негодяич, - улыбнулся во все лицо Нахалыч. – Родственники! Радуйтесь, мы нашлись!
- Папа, почему ты их не прогонишь? – кричала О.
- А ну, цыц! - заорал во всю глотку Вероломов. – Пошли вон отсюда… И тут Вероломов грязно выругался и добавил. -  Я вам сейчас все ноги из силиконовых задних мест повыдергиваю.
Ё, О и Отрава испугались, попятились и дружно, обгоняя друг друга, побежали из зала прочь.   
- Так чего вы хотите? – спросил Вероломов, грозно глядя дочерям и жене вслед. 
- Бабки на карман, шикарные рули в руки и дворец под зад… - коротко ответил Негодяич.
- Каждому, - добавил Нахалыч.
- Еще чего-нибудь хотите? – спросил Вероломов и многозначительно посмотрел на Цербера.
- На курорт смотаться, - нашелся Негодяич.   
- В Лас-Вегас в картишки перекинуться и в море окупнуться, - обрадовался Нахалыч.
- Нет проблем, - заверил Вероломов. - Больше ничего не хотите?
Негодяич и Нахалыч переглянулись. Фантазия им больше ничего не подсказывала.
- Пока все, – сказал Негодяич.
- Но это пока, - ершисто вставил Нахалыч, рассчитывавший на гораздо большее.
- Отвести обоим отдельные покои, - приказал Вероломов Церберу. – И открыть счет…   
- Каждому, - напомнил, Нахалыч.
- Каждому, - подтвердил Вероломов и многозначительно посмотрел на Цербера. - Сам все проконтролируй.
Тот кивнул и хмуро сказал гадам:
- Пошли.
- Выводи через черный ход, - сказал Вероломов.
Цербер с пониманием кивнул.
- Почему через черный ход? – недовольно спросил Негодяич.
- Ведите через парадный, - настаивал Нахалыч.
- Не много чести? - проворчал Цербер.
- Не много, – с возмущением ответил Нахалыч. – Мы же хозяева.
- Так надо, - объяснил Вероломов, -  чтоб журналисты не пронюхали. Нам сейчас скандалы со свистопляской и шумихой в газетах не нужны.  Пусть пока все между нами останется, в тайне. Позже успеем обнародовать.
- Понятно, - довольный сказал Нахалыч.
- Это годится, - кивнул Негодяич.
Цербер пропустил гадов вперед, вывел из зала, повел через черный ход в сад.
- Далеко идти? – спросил Негодяич в саду.
 - Не так чтобы, - ответил хмуро Цербер. - Вам же каждому по дворцу обещано?
- Да, - закивал головой Негодяич. – Каждому.
- Каждому, - подтвердил Нахалыч.  – На другое мы не согласны.
Цербер вывел гадов за пределы сада и повел потаенной тропой дальше. Они пришли к полуразвалившейся часовне и старому зданию, из стен которого кирпич готов был вываливаться, как последние зубы из беззубого рта старика.   Дальше дорога никуда не вела. Часовня и старый домик стояла в тупике.
-  Это и есть два дворца? – спросил Негодяич, не понимая, куда и зачем они пришли.
- Там внутри все роскошно, - успокоил их Цербер.
- А счет открыть? – спросил Нахалыч, разглядывая развалины.
- Открываю счет, - сказал Цербер и достал из кармана пиджака пистолет.  – Один… Два… Три… - посчитал он и выстрелил гадам в затылки.
Оба мешками упали на землю и тряпичными куклами остались лежать в неудобных позах, словно брошенный мусор. Глаза Негодяича и Нахалыча с надеждой смотрели в небо. Голубое и чистое-пречистое оно отражалось в их приоткрытых глазах. 
Цербер убрал пистолет, вернулся к Вероломову и на вопросительный взгляд кивнул головой. Они понимали друг друга без слов. Вероломов все понял.
- Где этот мажорный тип? Где этот Писолапов? – крикнул Вероломов. – Сколько его можно ждать?
- Приехал. Машина у подъезда. Сейчас поднимется к вам, - ответил один из помощников Цербера.
Дворецкий Василий открыл дверь и, предваряя появление гостя, объявил:
- Господин Писолапов.
- Пусть заходит, - сказал Вероломов.
В зал быстро зашел восторженной походкой Писолапов изысканно одетый, с модной улыбкой на лице и винтажной походкой, которая ломала в талии его при ходьбе. Когда-то он зарабатывал себе на жизнь как художник и писал картины маслом. Потом несколько лет работал в доме моды.  И сейчас занялся оригинальными проектами.   
- Что-нибудь придумал? – спросил Вероломов.
- Да. Это будет гениально.
- Давай, выкладывай.
-  Вы возвыситесь до необыкновенных высот низменности. То есть очень высоко!  Выше не бывает.
- Как это будет? Рассказывай, в чем прикол.
- Фокус вот в чем. Вы объявляете конкурс на самого дорого человека из числа присутствующих во дворце. И скажете, что победитель получит приз. Очень дорогой.
-  Дорогой?.. Кто заплатить за приз?
- Вы. Но вы же приз и получите. Потому что окажетесь самым дорогим на своем празднике.
- Вот это ход!..  А если кто-то еще придет с толстым кошельком и увешенный бриллиантами с головы до ног?
- Бриллианты можно снять. Деньги отнять.  А самый дорогой человек должен оставаться таковым, не зависимо от того, что у него лежит в карманах. К примеру, если его раздеть. Что тогда?
- Что?
- Если с человека снять бриллианты и забрать деньги, он уже не может считаться дорогим. 
- И как я стану самым дорогим?
- Вы съедите торт с бриллиантами. 
- Торт с бриллиантами? - Вероломов задумался.
- В начале вечера после объявления конкурса вам приносят торт из ста бриллиантов. Вы съедаете этот торт и становитесь самым дорогим человеком в мире. Только представьте! Никто такого еще не делал. Вы первый!
- И что дальше? Как я потом все это достану обратно?
- Вы весь вечер едите, пьете. И потом вам приносят золотой горшок. Вы садитесь на него и - дело в шляпе. То есть в горшке.
- А понятно… Ха-ха… Так просто? 
- Вы сделаете такой художественный шедевр, что Рубенс, Рембрандт и Рафаэль с Микеланджело отдыхают.
- А кто это? Я их не знаю. И почему они отдыхают? Они что тоже придут ко мне на праздник? Я их не звал.
- Это художники. Они давно умерли.  Их картины стоят огромные деньги и целые состояния. Так вот их картины по сравнению с тем, что сделаете вы, будут просто ерундой.
- Дешевки и отстой? Да?
- Вот именно. Их картины стоят миллионы. То, что сделаете вы, будет стоить гораздо больше. Миллиарды.
- Только я делать ничего не умею. У меня руки не оттуда растут... Я не для того родился, чтоб картины пачкать… Я этого не умею…
- Не надо картины. Это будет ваша скульптура.
- Чего?
- Скульптура…
- Это что за чепуха?
- Это художественное произведение, которое ваяют признанные мастера…
- Где валяют?
- Не валяют, а ваяют. Лепят из пластичного материала - глины, гипса или высекают из камня редких пород. Из мрамора и гранита.
- Нет, я не могу.
- Спокойно. Вы сделаете шедевр, не прикасаясь к нему руками.
- Это как?
- Вот именно – как? Вы не понимаете?.. Это же очень просто! Сходите в золотой горшок по-взрослому. И вот эту кучку, сверкающую бриллиантами, я покрою специальным фиксирующим раствором. Сооружение застынет и станет шедевром, который будет стоить гораздо больше, чем все картины гениальных художников.  Шедевр сразу надо спрятать под стекло и выставить охрану, чтоб не украли. Такого произведения еще никто в мире не делал и не видел. Дело за бриллиантами.
- Ну, у тебя и голова.
- А как же! И назовем мы эту инсталляцию, эту скульптуру «Джомолунгма». Это будет вершиной вашего творчества.  Нет, мы назовем это «Вершина славы»!
- Найди мне ювелира. И побыстрей. Я уже хочу стать самым дорогим. Я хочу сделать эту «Вершину славы».
- Отлично!
- И я сразу на коне…
- Вот-вот.
- А все остальные понятно где!.. Чтоб знали, какой у меня размах. Чтоб все увидели, на что я способен, и завидовали.
- Это сколько угодно. Есть один толковый ювелир, Сруль Эммануилович Ивансон. Американский еврей российского происхождения.
- Не понял. Это как?
-  Родился в России и уехал в Америку.
- А! Давай скорей сюда этого Сруля.
- Он как раз приехал с женой.  Собирается улетать. Состоятельный человек, очень известный ювелир.
- Все, иди и без него не возвращайся. Привози его скорей. Иначе я тебе голову проломлю. У меня времени нет.

Вечером Писолапов привез ювелира с женой к Вероломову. Дворецкий объявил:
- Писолапов приехал. И с ним двое.
- Пусть заходят, - сказал Вероломов.
Писолапов вошел в зал и сообщил:
- Они здесь. Люди интеллигентные. Вы с ними повежливее. – Он сделал приглашающий знак за дверь и в зал вошли ювелир с женой. – Это Сруль Эммануилович и его жена Пися Абрамовна.
- Здравствуйте… - поздоровался Сруль Эммануилович.
Хозяин дворца всегда слыл жутким националистом и антисемитом, что никогда ни от кого не скрывал.   
- Ну что, шнурок обрезанный? – обратился Вероломов к пришедшему ювелиру. - Где твои бриллианты? – спросил он с издевкой и напрямую.
И в голове у него мелькнула коварная мысль, не забрать ли у этих придурков бриллианты и не утопить ли обоих в реке, так чтобы концы в воду. 
- Что? – спросил Сруль Эммануилович, сделав вид, что плохо слышит, - в не которых случаях это оказывалось очень удобным, -  и повернул правое ухо к Вероломову. – Говорите громче. Мы плохо слышим.
Писолапов делал знаки Вероломову, заламывал в жестах руки, кривил испуганно лицо и просил губами: «Повежливее, пожалуйста, не так грубо, умоляю».
- Само как-то вырвалось, - оправдался Вероломов. - Я говорю, подойдите поближе, – сказал он пришедшим. - Что у дверей толкаться? Откуда вы?
-  Мы здесь проездом из Америки в Америку, - сказал Сруль Эммануилович.
- И ты, значит, лучший ювелир? – спросил с недоверием Вероломов, хамская натура которого снова брала над ним верх.
- Люди говорят, что я не последний среди лучших. И кое-кто считает, что далеко не последний, - сказал Сруль Эммануилович.
- Он лучший, лучший… - толкнула локтем мужа Пися Абрамовна.
- И Пися, значит, всегда при тебе? – спросил въедливо Вероломов со смешком в горле.
- Кто, Пися? Нет, так получилось. Глеб Писолапов уговорил нас приехать к вам, снял с рейса на Америку и привез сюда. Мы уже улетали.
- Я его одного никуда не пускаю. Он такой добрый, что все отдаст за бесценок, -  выдала Пися Абрамовна.
- Пися, не нужно утрировать суть происходящего, - попросил Сруль Эммануилович. – Она думает себе то, что думает. И пусть. Но давайте к делу.
-  Мне нужны брюлики, самые дорогие.
- Брюлики? Ну, да… Я могу вам кое-что предложить, - сказал Сруль Эммануилович.  – Только я должен вас спросить. Вы располагаете достаточными средствами?
- Мне нужны самые большие и самые дорогие брюлики.
- Видите ли. Самые большие камни не всегда самые дорогие. Брюлики, как вы выражаетесь, могут весить 54.77 грамма – 273.85 карат и стоить 100 миллионов, я извиняюсь, зелененьких. И могут весить 9.10 грамм - 45.52 карат и стоить в несколько раз дороже.
- Не понял. Это как?
- Если бриллиант не имеет заметных дефектов, то это бриллиант чистой воды. Они очень дорого ценятся.
- Мне нужны брюлики чистой воды. 
- Я снова вас должен спросить. У вас хватит средств?
- Ты чего за меня боишься? - грубо оборвал ювелира Вероломов. – Может, тебе в туалет от страха бежать надо?
-  Спасибо, мне не нужно, - деликатно сказал Сруль.
- Или ты уже в штаны испачкал? – кривлялся  Вероломов. 
- Мой муж не ходит в туалет, если это штаны, - сказала Пися Абрамовна, переводя свою мысль на плохой русский.
- Пися… - одернул жену благородно Сруль. – Что ты говоришь? 
- Давай, не стесняйся, -  куражился, издевался над осторожным ювелиром Вероломов. – За тобой уберут. Как там тебя?.. Трус Эммануилович…
- Позвольте представиться, Сруль Эммануилович, - поклонился ювелир.
- Как вы говорите с моим мужем? Вы нехороший человек, - возмутилась Пися Абрамовна. 
- Кто я? – вызывающе спросил Вероломов, разозлившись за то, что кто-то мог позволить себе сомневаться в его состоятельности, и зверем посмотрел на гостей, готовый наброситься на них и растерзать. – Я плохой?
- В хорошем смысле этого слова, - торопливо поправилась Пися Абрамовна.
- Пися, если бы я обижался на такие слова, я бы не заработал свое состояние, - мудро сказал Сруль Эммануилович жене и повернулся к Вероломову. – Я просто предупреждаю.   Это будет очень дорого стоить.
- Ты что не слышишь, мне нужны брюлики чистой воды, -  заявил Вероломов. - Где они?
- Они в надежном месте.
«Этого скупердяя на мякине не проведешь. Вертится как уж на сковородке. И брюлики у него в надежном месте», - подумал Вероломов и сказал:
- Неси все брюлики сюда. Я их хочу увидеть. 
- Я предлагаю вам посмотреть вот этот каталог. – Сруль Эммануилович достал из кармана электронную плоскую информационную панель с презентациями и каталогами, включил, поводил по экрану рукой и показал Вероломову бриллианты чистой воды и цены на них.
-  Обалдеть! – сказал Вероломов и непроизвольно громко выругался.
- Я же говорил.
- Они столько стоят? – с презрительным недоверием спросил Вероломов.
Ювелир пожал плечами и сказал:
- Это не моя цена. На аукционах эта цена может значительно вырасти.
- Он берет только комиссионные, - вставила Пися Абрамовна.
-  Мне нужны эти брюлики, - ткнул пальцем в каталог на экране Вероломов и подумал: «Выкручусь. Не впервой…»
- Я вас понял. Через неделю эти камни будут у вас.
- Через три дня, - взревел Вероломов.
- Готовьте деньги.
Когда ювелир уходил Вероломов поманил к себе художника:
- Эй, ты, Пылесосов или как там тебя? Поди сюда.
- Писолапов, - поправил художник хозяина дворца и вернулся. - Да, я вас слушаю.
- Ты что, скотина…. – Вероломов взял Писолапова за галстук-бабочку и притянул к себе.
- Скотина - в хорошем смысле этого слова, я надеюсь? – спросил, страшно волнуясь, Писолапов.
-  Нет, в плохом смысле этого слова, - кривясь лицом, передразнил его Вероломов. -  Ты кого ко мне привел? Это что за подстава?
-  Это лучший ювелир. Я вам говорил.
- Что у него за цены?
-  Но вы же хотите сделать шедевр и стать первым в мире?
- Да… - сказал Вероломов и отпустил художника. – Придется заложить дворец… - Вероломов нахмурился. - Оформлю кредит и возьму у друзей взаймы…

Вероломов неделю готовился к празднику.  За день до начала торжества ему под охраной привезли бриллианты. Он заложил дворец, кое-какую недвижимость, оформил кредит, взял взаймы у друзей. 
Праздник получился роскошный. Поражало все. Убранство, мебель, сервизы. Кулинария стараниями повара, как всегда оказалась на высочайшем уровне. Почти в самом начале объявили конкурс на самого дорогого человека из присутствующих и обещали вручить ему приз под названием «Вершина славы».   Бриллианты принесли под охраной на кухню за несколько часов до начала праздника.
Гости нарочито демонстрировали свои бриллианты и золото. И вот в зал принесли блестящий и сверкающий торт. Бриллианты придавали ему необыкновенную красоту. Ведущий сказал, что в этом торте двенадцать бриллиантов чистой воды и еще двенадцать очень дорогих с посторонними включениями. Вероломов, не говоря ни слова, с ложкой подошел к торту и начал его есть за обе щеки.  Никто не успел моргнуть глазом, как весь торт оказался в утробе Вероломова.   И в это время ведущий праздника, известный актер и друг Писолапова объявил:
- Самым дорогим человеком на этом празднике является господин Вероломов. У него внутри находятся бриллианты на сумму ровно в миллиард долларов.
И вот здесь весь зал зашумел. Все выражали искреннее уважение Вероломову. Все преклонялись перед ним, пожимали ему руку, поздравляли. И все хотели с ним выпить на брудершафт. Хапун Нахапович Загребун  тянулся с фужером и говорил:
- Ну, ты гигант! Гений и виртуоз! И как остроумно все придумал! У тебя, дорогой ты наш, большие перспективы!
- Талант! Гигант! Атлант! – подхватили слева и справа.
И тут Вероломов снова отчетливо услышал: «Имеющий все да останется ни с чем».
- Кто это сказал? – спросил Вероломов и огляделся. – Кто это только что сказал? - заорал он.
Гости попятились от Вероломова.
- Я спрашиваю. Кто это сказал?!
- Кто?..
- Кто?..
- Что?..
Стало расходиться по залу кругами.
- Вам показалось. Никто ничего не говорил, - тихо сказал рядом стоявший Цербер.
- Вам показалось, - послышалось со всех сторон.
- Послышалось…
- Послышалось…
Раздавалось вокруг. И снова послышался смех, и снова началось веселье. К Вероломову потянулись чокнуться фужерами удивительный Фиг с незабываемой Фиговиной, Очаровательная Дуля, Хрен Хренович Хренов, прекрасный Шиш с изящной Шишулей, известная Фигулька, Пихал Пихалыч и другие.  Со всеми он с удовольствием чокался и выпивал. Через некоторое время развеселившийся Вероломов выбрал подходящий момент и громко сказал:
- Но главное состоится завтра. Я покажу вам свой шедевр.  Такого художественного произведения вы еще не видели.
Зал зашумел и забурлил. Снова Вероломова поздравляли. С ним пили на брудершафт и даже носили на руках. Каждому хотелось подержать в руках, потрогать и пощупать миллиард долларов.  Это был триумф, победа. И всем этим Вероломов упивался. Он также упивался крепкими напитками и шампанским. Порядком повеселившегося его отвели в свои покои и посадили на золотой горшок. Он посидел, покряхтел, потужился. Но тщетно - ничего не получилось. Вероломова сильно заклинило. Его подняли с горшка и дали слабительного. Бриллианты не хотели выходить наружу.
- Спать, - потребовал Вероломов, подустав от тщетных напряжений. – Оставьте меня. Я хочу спать.
Его оставили.
- Горшок поставьте у кровати, - потребовал триумфатор. 
Золотой горшок поставили рядом с ним у кровати. И он действительно заснул, как самая большая драгоценность в мире.
Поутру в пять часов Вероломов почувствовал, что живот его так вспучило, что он сейчас того и гляди взорвется. В этот момент ему показалось, что он бомба, в которой часовой механизм отсчитал положенное время и вот-вот важная деталь должна пихнуть крючок спускового механизма. И тогда все.  Вероломов вскочил с кровати и рванул в туалет.  Он оседлал унитаз и без напряжения, разом сделал то, что собирался сделать вчера. И как только он это сделал, унитаз заурчал и начал подмывать его драгоценный зад, освежая натруженное место водой. В этот момент триумфатор понял, что сделал что-то не то. Унитаз был умный и в данный момент оказался умнее Вероломова. Как только Вероломов в него сходил, он все сделал автоматически. Спустил якобы непотребное, подмыл его зад и вытер. Как только Вероломов понял, что произошло, он вскочил, как ужаленный, и чуть не умер на месте.
- Ко мне! -  заорал он на весь дворец. 
Он сунул руки в унитаз, пощупал дно и снова заорал:
- Все ко мне!
Прибежали охранники, горничные, повара, уборщицы, няньки, дворецкий.
- Как это? Как?.. Я вас спрашиваю. Что? А?..
Спросонья никто не мог понять, что произошло.
- Ну, как? Как? Как? – показывал на унитаз Вероломов. – Где? Где, я вас спрашиваю. Где? - Он забыл, как и что называется, забыл даже надеть штаны и стоял с голым задом.
Все поняли, что-то случилось с унитазом и дружно принялись заглядывать в него. Но там ничего не было. Никакого намека на что-то эдакое, интересное, интригующее.
- Ко мне! – снова заорал Вероломов, хотя и так все стояли около него. – Позвать этих… Как их? Которые… - Он стукнул ногой по унитазу.
- Сантехников, - подсказал Цербер.
- Да. Разобрать это…
- Канализацию?
- Да. Все облазить и найти… Найти! Найти!
- Чего найти? – спросил Цербер.
- Мои драгоценности.
И тут все поняли, что произошло. И засуетились, забегали, заспотыкались.
- Всем!.. Всем искать! – кричал Вероломов. – Куда вы? Не туда… Не туда… Сантехников быстро.
Привели заспанного сантехника, который ночью допивал праздничную выпивку и под утро доедал праздничную еду.
- Разобрать, - кричал Вероломов. – Найти…
- Ага, - сказал сантехник с довольным видом.
- Искать! – закричал Вероломов.
И сантехник стал глазами двигать по сторонам, как будто что-то искал.
- Да не там, - рассердился Вероломов. – А там, - показал он в унитаз.
- Ах, там? – спросил сантехник и сначала заглянул в унитаз, а потом запустил в него руку. 
- Да, нет, глубже. Они туда все уплыли. Строителей сюда. Разобрать всю канализацию и найти мои драгоценности.
Нагнали спозаранку рабочих, строителей, принялись разбирать канализацию. Разобрали всю по частям.
- Ну как? – спросил Вероломов у прораба.
- Разобрали, - сказал приуставший прораб.
- Что?
- Нет, - беспомощно развел прораб руками.
- Нету? Ничего не нашли?
- Ничего.
- Как ничего? Почему?
- Ваша канализация спускает все отходы сразу в речку…  Без очистных, без септиков… Если бы очистные имелись… То…  Мы бы нашли…
- Ну и где они? Где?
Прораб снова развел руками.
- Уплыли? – завопил Вероломов. - Перекрыть речку… Пустить катера, драги… Копать, искать…
Работы продолжились. Перекрыли речку, пустили промывочные машины. Утюжили речку до вечера. Все тщетно. Доложили Вероломову результаты. Тот схватился за голову. 
- Как же так? Как?
Начали собираться гости. Узнавали от прислуги, что произошел чудовищный конфуз и казус, втягивали головы в плечи и уезжали. Двор, где вчера кишело скопление шикарных машин, совсем опустел. Последние из отъезжавших садились в машины и переговаривались. Один говорил другому: «Я знал, что богатство можно потерять. Но чтобы так быстро…»
- Где эта сволочь? Где художник? – кричал Вероломов. - Я его в землю зарою. Я его в асфальт закатаю. Кто знает, где он?
- Уехал… - ответил дворецкий. – Сказали, у него новый проект за границей…
- Вот гад… Сволочь! Наделал дел - и за границу?..   Как же так? Вот было – было… И нету… Спустил… Все спустил… А? Как же так?
Пришли жена, дети.
- Папа, что ты сделал? – спросила О.
- Он не удачно сходил в туалет, - ядовито прокомментировала Ё. – Теперь мы нищие. Ты станешь уборщицей, а я посудомойкой. Мать будет разносить пиццу.
В это время под окном дети прислуги уже пели новую озорную песенку:

И вот его величество
Огромное количество
Алмазов, бриллиантов
Спустило в унитаз.
Зараз! Он   раз - 
Бриллианты в унитаз.

Богатство он профукал.
Бриллианты он пропукал.
Но шансы есть.
Где унитаз?
Богатств там!
Он сам себя спасет сейчас.

Вот отдает Павлин приказ:
«Скорей ко мне!  Аврал!  Атас!
Найти бриллианты, взять алмаз».
Рабочих бьет не в бровь, а в глаз.
Но те в ответ ему -  отказ:
«Бриллианты - бульк! Уплыл алмаз!»

И нет его величества.
И нет его количества.
Хотел - изыск, хотел винтаж!
А получил конфуз, пассаж!
А виноват во всем…
Пардон, конечно, унитаз.
Ай- яй!..   Ой-ёй!..
А виноват во всем…
Конечно, унитаз.


Постепенно Вероломов впадал в прострацию и сходил с ума. Он сидел в зале на троне и повторял:
- Ведь было, было же… И нету… 
Кто-то подходил к нему, что-то спрашивал. Тот смотрел на него невидящим взглядом, слушал и говорил:
- Ведь было, было же… И нету…
На другой день от Вероломова сбежали повар француз Бурда и охранник Цербер. За ними побежала из дворца остальная придворная челядь.

О и Ё бродили вокруг дворца, не зная, чем заняться. Они пили пиво и сквернословили. В это время они увидели Э.
- О! – смотри, кто идет.
- Ё, да это же Э.
- Давай поприкалываемся над ней, - предложила Ё.
Сестрам хотелось очень поиздеваться над девушкой. О с готовностью кивнула сестре и скривила губы в улыбке. И Ё тоже скривила губы, предвкушая развлечение.
- Э, иди к нам!
- Иди, - поманила девушку О.
- Мы тебе позволим ходить голой.
- Будешь ходить в туалет, где захочешь.
Обе сестры засмеялись.
Но это была не та Э, которую они знали. Это была другая девушка, которую они раньше знали, как Э. Она грациозно обернулась и с достоинством, с ласковой доброжелательностью сказала:
- Я вам больше не Э. Меня зовут Элеонора.
О и Ё разинули рты и не знали, что сказать.
Элеонора прошла мимо сестер в домик для прислуги.  Девушка до сих пор слышала слова, которые ей сказала Добранушка на прощание: «Не будь Э. У тебя есть имя. Знай, тебя зовут Элеонора».   Добранушка открыла ей глаза на то, что она больше не может жить так, как жила раньше.
- Чего это с ней? – удивилась Ё.
- Не знаю, - пожала плечами О. – Порядочной стала.
- С ума спрыгнула, - констатировала Ё.
И они приняли лениво пить пиво дальше.

Во дворец вереницей потянулись кредиторы и судебные исполнители. Начали описывать имущество. Отрава с дочками О и Ё прятали от них все, что могли.
Скоро судебные приставы предъявили постановление суда и попросили Отраву с дочерями освободить дворец. Вероломова в прострации пришлось отвезти  в дом для сумасшедших. Отрава с дочерями хотела сбежать за границу, где еще оставались кое-какие сбережения в банках. Но и на заграничные счета тоже наложили арест. Пришлось просить помощи у дальних родственников и идти в социальные службы за пособием.


Рецензии