Лето 1989 на исторической Родине

                В жару в домике бабушки Маньяк девочки валялись на кроватях и читали, а я сидела под сливовым деревом в саду и корпела над учебником армянского языка для первоклашек. Одна половинка со страхом ждала приезда Роберта из Баку, другая, на узенькой скамейке в жаркий полдень под сливовым деревом упрямо пыталась запомнить эти странно изогнутые буквы армянского алфавита. «Сколько же в них поворотов! Вот и моя жизнь такая радостная и счастливая свернулась. Навсегда ли?» - подумала я и тихо заплакала.
   Я часто плакала так тихо, чтобы в доме дети не услышали. Дом? У меня нет дома… Есть ощущение, что историческая Родина не воспринимает меня. А может дело во мне? Горы, всюду горы. А душа просит море, пальмы, мои улицы и парки, мой бакинский бульвар... Вокруг меня другие незнакомые лица. И этот сад, забор… Все чужое и даже запахи.
Раннее утро. Глаза смотрят на страницу учебника, а мысли то и дела уносят меня в Баку, к Роберту. Я молюсь, чтобы скорее мы воссоединились. И тогда уйдет страх. И будет все хорошо. Рядом с любимым мне не страшно.
    А пока я боюсь всего, а вдруг эти люди-звери и сюда придут? А как мы зиму будет в этом садовом домике жить без газа, без воды?
         
     Отогнав тяжелые мысли, пытаюсь сделать невозможное возможным - сосредоточиться на очередной букве армянского алфавита.
   С этой буквы начинается имя моей старшенькой дочери, Марины. Я смотрю на букву. Вывожу на армянском языке имя дочери. Улыбаюсь. Получилось красиво! Все буквы мне кажутся красивыми. И опять слезы. Я злюсь!  Злюсь на себя. Как я могу думать о красоте в такое время?!Смахнув слезу, продолжаю заниматься.
   В какой-то день, изучая букву Д, я ревела, думая о своем брошенном Доме. Буква Б вызвала у меня бурю в душе. Слово «Беженцы» такое унизительное. Буква Л напомнила мне о Любви и о том, что я боюсь за Роберта. Нам нельзя быть в разлуке. Я опасность в этом вижу!
    Чаще всего совершенно неожиданно возникал вопрос: «За что, Господи? За какие грехи мы расплачиваемся?»  Ответа не было. Он не слышал меня, может в это время Он помогал кому-то, а мой вопрос ему не казался важным…
    Но азбука ждала меня и я открывала страницу за страницей и начинала порой вновь с предыдущей.
     Да, эти буквы совершенно не похожи ни на русские,ни на английские. Как же мне армянские буквы запомнить?!
     Реву от бессилия, выводя осторожно букву на бумаге. Вот линия пошла вниз, буква наклонилась, и её накрыла моя огромная слеза. Я продолжаю писать. Теперь линия пошла вверх. Буква получилась прямой и смотрит на меня с высока, будто говорит мне: «Смотри, какой уж век подряд я стою такой! Меня выжигали, выскабливали, растаптывали...»  И опять у меня слезы. То ли от жалости к себе, что только сейчас приобщаюсь к чему - то очень родному, но таинственному, то ли просто схожу с ума? А может жалею себя? Нет только не это. Жалеть себя- это роскошь  совсем уж не для меня!
   
    Вот так из-за дня в день, вытирая слезы, отгоняя страшные мысли, пытаюсь изучать армянскую азбуку и учусь читать слова. Радуюсь, правда слабо. Предполагая, что придется работать в деревенской школе, а значит придется писать в журнале на языке, я продолжаю заниматься. Старушка Маньяк сидела рядом и слушала как я занимаюсь. Кроме того, появилось желание и говорить, причем не на карабахском наречии, а на литературном армянском языке. И я взялась читать стихи на двух языках на армянском и на русском.
    Позже в библиотеке нашла сочинения В.Сарояна на английском и какое-то время чтение Сарояна на английском  возвращало меня в ту нормальную жизнь дома, в Баку. Я такие минуты отключалась так, что забывала, что жизнь наша разделилась на До сумгаитских событий и После. И До уже не вернется, а После – неведомо. В поселковой библиотеке нашла томик Сильвы Капутикян на армянском и на русском языке. Нашла мое любимое стихотворение, которое я послала Роберту из Сибири. Теперь я учила его на армянском.  И это занятие тоже отвлекало меня от тяжелых мыслей. Он вернется, а я прочитаю ему на армянском слова о любви.
                Ушёл…
                Но знаю всей душою -
                Нам друг от друга не уйти.
                Я знаю, я всегда с тобою,
                Нам в этой жизни - по пути!
                Я - дом твой, я - твоя дорога
                Мы дышим воздухом одним.
                В тебе меня настолько много,
                Что нету места там другим.
                И сколько 6 женских глаз ни встретил -
                Мои глаза увидишь в них.
                Я для тебя одна на свете,
                И тут не может быть других.
                И чьи б ни слышал голоса ты -
                Услышишь в них меня одну.
…   Коснусь тебя ветвями сада,
Глазами полночи взгляну.
          Когда домой вернёшься поздно,
     Ты снова вспомнишь обо мне.
   Я стану дымом папиросным,
                Я стану звёздами в окне,
                Через любые километры
     До сердца сердцем дотянусь.
В окно влечу я нежным ветром,
Закроешь - бурею ворвусь.
Есть у любви своя отвага!
Влетев в твой дом, в твой мир, в твой быт,
Смешаю все твои бумаги,
Всю жизнь смешаю, может быть…
 Не смеешь ты меня забыть! 
   
     Я учила строчку за строчкой, то и дело спрашивала старушку, правильно ли я произношу слова на армянском? Она махала головой и фартуком вытирала слезы. Мне нравится это стихотворение, эти строки еще тогда в молодости моей легли мне на душу, а теперь в оригинале они звучали прекрасно.
     - Эти слова так звучат, будто я сама их написала для Роберта, - прерывая чтение, говорила я бабушке Маньяк,- я очень люблю Роберта.- Я молюсь за него! Приедет, я ему почитаю на армянском. Ты меня понимаешь? Он не может не приехать. С ним там не может ничего плохого случится. Понимаешь меня, тётя Маньяк?- обращалась я к старушке на русском языке.
     - Очень хорошо понимаю,- отвечала мне старушка на армянском и опять вытирала фартуком слезы, а потом, погладив меня по голове, на армянском просила Господа помочь этим людям, то есть нам. Она разговаривала с Господом, я же в это время переводила себе её слова и мысленно повторяла. Оказалось, что я достаточно хорошо понимаю армянскую речь, и мне так хотелось поскорее заговорить.  Занималась я и думала: «Надо скорее научиться языку, чтобы не быть слабой. Тут слабый не выживет».