Сладкие сахарные человечки

      


Вопрос современному чиновнику:

 — Вы воруете из  бюджета?
 — Да.
 — А, если кто -то об этом узнает?
 — Ну, вот вы узнали, и что?


          Почему-то   живя вроде  не  в  лучшем сегодняшнем, совсем не хотелось в то прошлое, в котором прошла и осталась моя молодость, те годы, когда даже самое
плохое воспринимается, как хорошее, когда легче переносятся лишения и ты не замечаешь главного, как врут вокруг тебя взрослые, то самое поколение, которое наставляя тебя путь истинный, рассказывает о том, что такое ложь и как это плохо.

               В те времена вокруг меня были сплошь такие взрослые, которые врали и не  краснели,  потому что это даже была их работа  —  врать и не краснеть, они несли ложь с околесицей отовсюду: со страниц книг и газет, с телевизионных экранов, когда появились телевизоры,  в школе в учебниках тоже  была сплошная ложь, особенно, когда это касалось истории, которую я воспринимала, как просто занимательное чтиво и даже не пыталась особо  запоминать какие-то даты и  события, описанные в них, в этих учебниках, будто понимала, насколько они эфемерны, насколько эфемерна та правда, написанная в них.

               Спустя годы, когда не просто стала взрослой и вошла в этот  мир, где ложь просто поселилась на постоянной основе, а когда ещё и времена государственного строя изменились, поняла, как не ошиблась тогда, не принимая всерьёз эту науку, называемую историей, которая переписывается взад и вперед, в зависимости от политических требований, то есть от той конъюнктуры политического строя, который существует  на   момент написания опять новых страниц старой истории. 


          И это была уже не ложь отдельных людей, в том мире, в который я вошла, а   тех, что из газет и журналов и опять с экранов телевизоров несли в  массы своё придуманное  вранье,  работая таким образом профессиональными врунами, без тени сомнения, что  делают,  что -то не так,  это была глобальная ложь мирового масштаба, когда переиначивались понятия, внушаемые ребенку с детства,   когда  менялась  установка  —   не врать, ибо это плохо, касаемая каждого человека на этой планете,  которому попросту меняли парадигму жизни, к которой  он привык с детства,  успев с ней сжиться,  потому что детей,  почему-то принято воспитывать, внушая им чувство порядочности,  справедливости, всё то, о чём говорилось в прочитанных в незабвенном не только моём  детстве в книжках, где в сказках вообще,  принято было добру каждый раз одерживать победу над злом, и ты знал уже заранее, что это правильно, зло всегда должно быть наказано, а мировое зло тем более, из тебя заранее делали Робин Гуда, Данко, того, что вытащил ради всех  (кого всех?),   своё   сердце,  лишив себя жизни и принеся свою   жизнь в жертву, кому и  ради чего?


         Но потом,  когда ты вырывался  из периода книжек, фильмов, смысл которых ты сначала воспринимал, а потом и  впитывал в том виде,  в котором тебе его подавали, особенно когда   задавали  в школе на лето определенный список нужной к прочтению литературы и ты не мог отойти от него в сторону, тебе уже тогда навязывали то, что возможно,  тебе было не интересно, как та история, которую я всегда имела за мифологию, уж настолько она неправдоподобной казалась  мне   даже   как ребенку,   и ты вынуждено читал о подвигах павликов морозовых,  не задумываясь о том, а на самом ли деле это был подвиг, предательство  собственного  отца, в тебе тогда уже формировали гражданина своей страны, способного на подобные же геройские поступки,  который, если что,  предаст интересы собственной семьи, своей родной крови,   и окажется  героем, но ни в коем  случае  не предаст интересы родины, ибо тут он сразу и навсегда станет предателем, тем самым павликом морозовым по отношению к государству, которое воспитало  его в духе патриотизма  и  любви к Отечеству, будто без всех этих  павликов морозовых ты   не полюбил бы  то место,  где родился и вырос,  и где к тому же прошли твои лучшие годы молодости,  сделало  из него   патриота  своей страны, дало ему то самое образование, из которого он узнал только то, что требовалось этому государству, вернее  его правящему классу,   но только не тебе самому, как человеку, сразу выведя тебя за  широкий  круг  знаний и оставив в узком, за пределы которого тебе запрещалось выходить и ты вынужденно варился в том котле с заранее приготовленной для тебя лично  похлебкой с теми ингредиентами, которые ещё  и обязан был полюбить, тем более, что других- то и не предлагали,  а кушать, даже духовную пищу, если ты в этом был заинтересован, хотелось,  и ты хлебал те кислые щи, которые тебе вечно подавали   в виде того вранья, несшегося отовсюду.


         Но мало этого, тебя ещё и приучали благодарить за эту невкусную еду, говоря спасибо партии за это, спасибо Ленину за то, это были самые близкие и родные тебе люди, члены партии и Ленин, которым вечно говорил спасибо  за наше счастливое детство,  в котором лично я не очень- то и счастлива была, не знаю, как другие, но думаю,  было немало тех,  кто по разным причинам разделил бы  со мной мои ощущения тех времен молодости, начинающихся с детского периода, переходя в пубертатный и дальше в фазу взросления, куда ты входил уже таким готовеньким, наевшимся до отвала той похлебки   и даже без неприятной отрыжки, а иначе и быть не могло, ведь иных блюд кроме  той патриотической  баланды, замешанной на идеологии того социалистического строя,  тебе не предлагали.

          И  я, как ребенок,  воспитывающийся или больше, просто росший  в семье высокопоставленного  чиновника из  советской партноменклатуры, так  и вовсе не имела возможности хоть  одним глазком взглянуть на что-то другое или   с другого ракурса на то, что было в реальности и творилось   у  меня под носом.    Меня окружали люди, которые,  если и знали что-то и могли бы пролить свет  на происходящее, но вынужденно державшие  рот на замке и с таким же закрытым ртом и закрывали потом глаза, унося с собой не лучшую правду,   оставляя после себя не лучшую ложь, в которой тоже вынужденно жили, просто потому что хотели жить.
    
         Правда, было одно “но”.  Меня не только люди окружали, меня окружали книги и не те, что  из школьной программы были, а те, которые  я имела возможность, обладая страстью  чтению, читать по своему выбору, что я  и делала,  и по которым и формировала собственное мировоззрение, ещё  и как многие дети, лишённые родительской любви, имея  в себе обостренное  внутреннее  чувство несправедливости, что значит, мне  даже как ребёнку совсем не нравилось происходящее в сказках, где откармливались   маленькие мальчики, которых готовили к предстоящему  поеданию, где съедались или убивались  собственные дети пусть и случайно великанами -родителями, короче ужастики того времени, замешанные на  сути торжества справедливости, которая  обычно в конце случалось, в том самом счастливом сказочном  конце,   меня не радовали, как и книги про подвиги юных героев позже не впечатляли, как-то слишком уж много в них было того героизма с желанием в юном возрасте жизнь свою отдать за Родину,  всё это было наполнено огромным перебором,  неправдоподобностью  жизненной, и потому я в то время предпочитала книги о животных и  о природе,  в них мне казалось всё  было естественно и без прикрас, всё  было, как оно должно быть,  и я тогда уже очень любила  животных, тех, что были  в книжках, они  мне казались чище и надежнее людей, которые были не только в жизни, но и в книгах тоже.

      Уже позже я приобщилась к иной литературе, хоть и довольно рано, одновременно в подростковом периоде взрослея вместе с героями тех книг, где было мало вранья, а больше всё походило на правду с несуществующей в мире справедливостью, с теми понятиями лицемерия, ханжества, от чего эти отрицательные герои   мне не нравились,  как и их поступки,  и мне совсем не хотелось на них походить.

          То, что  мир лжив и лицемерен, то, что на этих двух составляющих строится вся так называемая справедливость этого мира,  я познала довольно рано, оказавшись в психиатрической  больнице с не придуманной  историей, когда на моем месте должны были быть   другие,  но они остались на свободе, за тем высоким каменным забором с  колючей проволокой, они  —   там, а я   — здесь,   со сфабрикованным диагнозом,  в соответствии с которым меня стали  лечить, заставляя насильно принимать медикаментозные препараты, отголоски от  приема которых  я явственно до сих пор ощущаю на себе, уже освободившись от этого груза и еле оставшись живой.


               Мне повезло, не только потому что осталась жива, несмотря ни  на что,  повезло ещё  и потому,  что  дожив до сегодняшних времён  и обернувшись назад, я поняла, что сейчас настало для многих   пусть и не лучшее в плане экономической ситуации   время, но  время, которое  стало более правдивым по сравнению с тем, где протекала моя молодость, то самое счастливое детство, которое у каждого ребенка должно быть таким  —   радостным и счастливым, но так не у всех случается,  и повезло  тем, кому удалось внушить то,  что у них всё  тогда состоялось, как положено, когда принято было благодарить партию и  Ленина за свое счастливое детство, им повезло в том плане, что они до сих пор верят в то, что тогда их окружала правда, та самая  из книг,  газет,  журналов и телевизора, но не повезло в другом, в  том, что они не понимают того, насколько сейчас стало всё честнее, хоть и может для кого-то и даже  для многих тяжелее, особенно потому что они привыкли во всем полагаться на тот правящий класс, по сути подчиняться ему,  верить без оглядки,  делать и выполнять все  заветы Ильича,  а то, что даже воровать стали в открытую,  не прикрываясь лживыми лозунгами, как раньше, не замечают,  хотя как  и прежде продолжают  нести с экранов телевизоров заведомо известную  ложь  на счет того,  как всё здорово, но ты мог оглянувшись вокруг себя,   убедиться в том, что это ложь, и верить или не верить ей, это был даже какой-то, но  твой выбор, в отличии от полного его отсутствия в те времена.  Ты по-прежнему не выбирал правителей своей страны, но мог возмущаться наличием этого факта, а мог и радоваться ему, тому,  что всё,  как раньше, это было твое дело, ты даже мог теперь открыто верить в бога и исповедовать что -то другое,  иную веру,  правда, мог и понести наказание за эту другую веру, и это тоже было   как раньше, за веру в бога наказывали, сейчас за атеизм мог поплатиться.


     Всё сейчас   происходило  почти как тогда, и даже та же ложь присутствовала, но без неё  же человечество просто деградировало бы сразу и окончательно,  лишив себя возможности ваять  и стряпать ту знакомую  историческую  баланду, сочинять историю  своих стран и своего народа, придумывать национальных   героев и их подвиги, когда остальные всё  это должны выучивать   назубок, становясь приверженцами   своей страны, ещё и как самой лучшей в мире, когда на  поверку везде оказывалось одно и тоже.

         Везде одна и та же витрина благополучия, выстроенная для других, для посторонних глаз,  наполненная до отказа ложью и лицемерием,  которой можно,  ввиду наступившего технического  прогресса и  возможности узнавать больше,  верить  или нет.   И это тоже был твой выбор, которого еще недавно не было ни у кого.

          И я выбрала сегодняшнее время, как более честное, когда  открыто воруют, врут, не скрываясь за красивой  ложью, подтасовывая цифры и факты на уровне государства,  когда совершаются несправедливые поступки, но тебе не говорят, что это правильно,  мне совсем не хочется туда, где была моя молодость  и как принято считать,  лучшие  годы любого человека,   когда даже плохое   кажется хорошим, особенно когда ты ребенок и тебе сказали, что это хорошо, а ты привык верить взрослым, не зная насколько они  бывают лживы и порочны.

       Просто, как говорила моя покойная бабушка, ведь  ложь, если  не встретит,   так дожене,  вот она и догнала всех  тех, кто врал все годы моего и не только моего детства, не краснея, это  же  профессия   у них такая была, а свой профессиональный  долг они выполняли на совесть, даже с полной ответственностью за совершенное сажали людей в “психушки”, делая из них ненормальных,  тех, кто не хотел верить их замечательной правде, я не из-за этого там оказалась, но факта случившейся несправедливости в моей жизни это не отменяет. И  сегодняшняя несправедливость, которая никуда не делась, так  этот мир устроен и изменить в нём ничего нельзя, лично мне кажется просто цветочками по сравнению с тем, что было тогда.

       Мне по-прежнему не нравится,  когда люди  лгут, будто я маленькая девочка, которой сказали, что это плохо,  врать, не говорить  правду, правду   уже в контексте взрослой жизни, и там где меньше вранья, там мне больше нравится, мне импонирует та горькая правда, в которой нет ни толики сладкой лжи, как сладкой патоки,  которая мозги человека делает вялыми, не способными к своей   обычной работе, которая им предназначена природой, к процессу мышления  и осмысления происходящего тогда и сейчас. 

           Сахарные сладкие человечки, как пряничный сладкий домик из сказки  братьев Гримм, где старая баба яга откармливала маленького мальчика, как борова, готовящегося на убой, проверяя толщину его пальчиков через решетку, за которой он сидел,  и готовность к употреблению  его  в  пищу, для чего его сначала надо было убить, сделать из него мёртвого, не способного больше жить и думать, это такая метафора того, что произошло    со многими в настоящей   жизни, когда они стали сладкими  сахарными человечками совсем не из какой-нибудь сказки,   а из реальной жизни.
      
07.12.2020г
Марина Леванте