Рассказы о войне ветерана 543

                З Е М Л Я  Г У Д И Т

                Повесть
               
                Автор повести Олесь Гончар


  Олесь Гончар(1918-1995), полное имя — Александр Терентьевич Гончар —
украинский советский писатель, публицист и общественный деятель.
Участник Великой Отечественной войны.
Один из крупнейших представителей украинской художественной прозы
второй половины XX века. Академик АН Украины (1978).
Герой Социалистического Труда (1978). Герой Украины (2005 — посмертно).
Лауреат Ленинской (1964), двух Сталинских премий второй степени
(1948, 1949) и Государственной премии СССР (1982).

Продолжение 23 повести
Продолжение 22 — http://proza.ru/2020/12/06/736

  Босым парень чувствовал себя неловко. Серёжа думал, что Марийка моложе и в её присутствии он не будет стесняться. Она же, стрельнув на него острыми глазёнками, ловко и чересчур крепко для девушки встряхнула его руку.
— Вот он принёс, — сказала Люба, с гордостью подавая подруге измятую листовку, которую Серёжка перед тем достал из сапога. — Читай!
Марийка читала, медленно расцветая.
— Ой, сколько ж тут освобождено! — наивно промолвила она и глянула на Серёжку. — Да какие все названия хорошие!
— Если б там ещё Полтава! — Люба всплеснула ладошками.
— Это то, что удалось раздобыть, — с достоинством произнёс Серёжка. — У меня не одна такая листовка. Я привёз их… людям. Разумеется, нашим людям, — подчеркнул он, глядя на Марийку. — Как вы думаете, удастся их здесь распространить?
— Такое спрашиваете! — дёрнула она плечами. — А почему же нет?
— А кто тут у вас из наших… из самых надёжных людей?

  Марийка на миг задумалась.
— Дядько Михайло, — начала она медленно, с твёрдым ударением перечислять. — Оникий Петрович, Винько-водовоз, дед Кишка, бригада столяров, девчата Козловских, кладовщик Левко, дед Герасим, Галя Остаповская, тётка Приська, тётка Устя и тот профессор, что к боровам приставлен, скотник, бабка Чайчиха, бабка Миниха, старший конюх, и второй конюх, и третий конюх, и Шура-воспитательница, и все харьковские, что в общежитии, все пленные…
— У меня не хватит, — засмеялся Серёжка. — У меня листовок немного.
— Жаль, — серьёзно посмотрела на него Марийка. — Жаль. А ещё и в колхоз «Красный маяк» нужно, и в «Волну коммунизма», и в «Колос».
— Туда я не поеду, — сказал Серёжка. — На этот раз не поеду.

  — Вас никто и не просит. — Девушка взглянула на него чуточку свысока. — Думаете, нам это впервые? Нам не то что афишки, нам харьковские даже целые газеты приносили. Как только принесут, так тато ящик со стеклом под руку — и пошёл на сёла. Там у нас всюду то родичи, то знакомые.
— Теперь родичей стало больше, чем было раньше! — засмеялась Люба, тряхнув чёрными кудряшками.
— Горе людей роднит, — ответила Марийка как взрослая. — Давайте мне все листовки, а я уж доведу до ума. Сегодня и доведу.
— Как именно? — поинтересовался Серёжка.
— Половину сейчас раздам, в общежитие сбегаю к Лиде Кузнецовой, а половину завтра тато на село понесут.
— Мы вдвоём по совхозу пойдём! — подпрыгнула Люба. — Марийка, ты согласна?
— Как хочешь… Где они?

  Люба взглянула в Серёжкин сапог:
— Нету!
— Сейчас принесу. Я их в дом не беру, держу во дворе, и вы так делайте: мороз закаляет.
Девчата засмеялись.
Накинув на босу ногу тётины калоши, Серёжка вышел в сенцы и через минуту возвратился с бамбуковыми лыжными палками.
— А где же листовки? — удивилась Люба.

  Серёжка с таинственным видом постучал палкой о диван, и из неё, как затвор из винтовки, показалась тоненькая трубочка листовок. Марийка посмотрела на парня, как на невиданного городского волшебника.
— Подумать только! — воскликнула она удивлённо.
Серёжка с довольным видом запрятал трубочку и передал палку Марийке. Марийка взяла бамбук торжественно, обеими руками. Люба тем временем схватила другую палку и, подражая движениям брата, тоже постучала ею о диван.
— И тут есть? Эту я себе возьму!..
— Поставь на место, — приказал Серёжка, отбирая у сестры палку. Он достал листовки и, не разворачивая, передал Марийке. Девушка сунула их за пазуху.
— Эти тато понесёт в колхозы…

  Серёжка поглядывал на девушку, переминаясь с ноги на ногу.
— А теперь скажите мне одну вещь, Марийка. — Он подыскивал слова. — Скажите, где… знамя?
Марийка сверкнула глазами на Любу, и Люба залилась румянцем.
— Какое знамя? — спросила Марийка.
— Знамя танкового, полка.
Марийка помолчала.
— Не знаю, — наконец сказала она.
— Это неправда. — Серёжка посмотрел девушке прямо в глаза. — Вы ж его где-то храните?
— А если б и хранила? — с вызовом подняла голову Марийка. — Так что?

  — Я хотел бы вас просить, чтобы вы передали его мне. У меня есть один товарищ, он танкист и, кажется, из этого полка. Он днём и ночью думает об этом знамени.
— Думает!.. Чему же тут удивляться!.. Теперь все о нём думают!.. И наши рабочие — если не один, так другой подойдёт и спрашивает меня тайком: в целости, мол?
— Но ведь он танкист из этого полка!..
— Я тоже из этого полка! — сердито выпалила девушка. — Или, по-твоему, из немецкого?
Серёжка не знал, что сказать на это.
— Так и не дадите? — неуверенно спросил он немного погодя.
— Так и не дам!
— Она хочет орден получить за то, что сохранила! — выпалила Люба.
— Глупая ты, — покраснела Марийка.
— Так скажите хоть, где оно хранится? — настаивал Серёжка. — Надёжно ли?
Девушка лукаво улыбнулась.
— Закопала в землю, и сама сейчас не найду уже того места, где закопала, и никто не найдёт!.. Хожу, и мне кажется, что всюду закопано: и здесь, и тут, и там.
— Как же это так? — простодушно испугалась Люба. — А когда придут наши?
— Тогда найду, — засмеялась Марийка. — Тогда непременно найду!
«Чертёнок, а не девушка!» — подумал о ней Серёжка.

  Девчата, достав из палки листовки, стали собираться. Серёжка тоже начал одеваться, но Марийка решительно его остановила:
— Вы не ходите, вас тут ещё не знают. Меня-то пустят и ночью, даже если спать легли… Сейчас мы их обрадуем!
— Я готова, — сказала Люба, надев набекрень свою шапочку.
— Пошли, я надену кожушок. — И Марийка уже с порога повернулась к Серёжке, задержала на нём взгляд. — Мы быстро вернёмся… А когда вернёмся — будем петь песни, правда, будем? — Маленькая грудь её дышала взволнованно. — Хочется душу отвести…
— Ты бы, Серёжа, не уходил сегодня, — уговаривала тётя Даша. — Смотри, как снег вихрится по полю. До вечера может подняться такая метель, что и света не увидишь…
— А как бойцы на фронте, тётя Даша? Метель или не метель, а война передышки не знает…

                Продолжение повести следует.