Приближенка

Утром начальник вызвал к себе Соколова и сообщил:
 - В связи с концом света правительство объявило карантин. Всех распускаю. Магазин закрываю. Но ты нужен.
Соколов сразу распрямил плечи, выпрямился, задрал нос.
 - Да. Ты ответственный, честный, - продолжил начальник. - Таких животные любят. К тому же, я знаю, ты недавно большую квартиру купил.
- А при чем здесь моя квартира и наши животные?
Тут начальник тяжело вздохнул и положил тяжелую длань на плечо Соколова.
- Потому что у тебя места больше и потому что я тебя жалею. Сам посуди: ездить тебе до нашего зоомагазина больше часа, из-за карантина тебя могут остановить и оштрафовать. А так – все под рукой.
- То есть вы меня отправляете на удаленку?
- Да, и тебя и наших питомцев, - сказал начальник, слегка взрыднув. – И не на удаленку, а на самую, что ни на есть приближёнку. Все близко: работа, дети, жена…
 - И теща, - перебил Соколов.
- А кому сейчас легко? – воскликнул начальник. – Мне-то вообще пришлось всех уволить! И ради кого?
- Кого? – удивился Соколов.
- Да ради тебя. Часть их зарплаты теперь перейдет в твою.
- Ура! – обрадовался Соколов. – Теперь я стану больше получать?
- На целых пятьдесят процентов, заметь!
 Тут же начальник немного замялся и даже снял руку с плеча Соколова.
- Правда, чтобы не травмировать весь коллектив я тебя сначала сократил. Вдвое.
- В смысле? То есть я буду получать…
- Да, да. Только ту самую часть. Но зато у тебя одного будет зарплата, работа, ты будешь дома. Не волнуйся, - подбодрил начальник. – Корма за мой счет.
- А вы сами куда? – жалобно поинтересовался Соколов.
- Я в группе риска. На карантин. В четыре стены, как Пушкин в Болдино!
Начальник сунул в ладонь Соколова ключи от магазина.
- Владей. Хозяйство на тебе, мой генерал.
 Открыл дверь и вышел.
Соколов остался в помещении маленького зоомагазина «Твой питомец» один на один с живностью.
 Уже через час он вошел под своды станции метро, неся под мышкой первую партию тех самых питомцев. В двери поезда Соколов еле пролез: клетка с канарейкой выпала и осталась на перроне. Двери закрылись, поезд ушел.
 «Одной больше, одной меньше. Все равно никто не хотел её покупать», подумал Соколов.
В вагоне было непривычно мало пассажиров, но и те куда-то подевались, когда склонный к аллергии Соколов громко чихнул.
Домашние встретили появление Соколова по-разному.
 Дети, Павел и Антон, молча расхватали хомяков и лягушек по комнатам. Жена Ольга, отправленная начальством работать на удаленку, удивленно подняла глаза и сухо спросила:
- А нам где жить?
И только теща Маргарита Павловна проявила искреннюю радость - кинулась к клетке с попугаем и воскликнула:
 - Батюшки! Какой молодец! Как раз собралась куриный делать, а в магазине голяк.
- Какой голяк? - спросил Соколов, пытаясь защитить попугая от неминуемого.
- С продуктами. Карантин же, - не унималась теща, перетягивая клетку к себе. – Гречки, макарон, тушенки, яиц, ничего же нет.
- Яиц нет?! – удивился Соколов, и в мыслях о чем-то дорогом, самопроизвольно отпустил клетку.
Теща победила.
 «Одним больше, одним меньше, - решил Соколов. – Авось не заметят».
Первые два дня карантина прошли более-менее живо и интересно.
Выпущенная на волю живность свободно летала и ползала по квартире, плавала в ванной. На ночь добросердечный Соколов собирал питомцев по их клетчатым квартирам, пересчитывал.
 На третий день, когда вся семья обедала, жена вдруг заявила:
 - Надо это прекращать, - произнесла Ольга, вынула из тарелки вареное крылышко и послала его в рот.
- Что это? – переспросил Соколов.
- Все это, – жена взглядом показала на расставленные на кухне этажи клеток с черепахами, жабами и мышами. – Дети перестали учиться, только с ними и возятся.
- Ну, ма-ам, - тут же подал голос младший сын. – Они такие милые.
- Да мама, пусть будут, - подхватил старший.
- А вы молчите! – прикрикнула Ольга. – Поели и марш биологию учить!
Дети послушно встали и удалились.
 - Оля, ты горячишься, - неожиданно вступилась за Соколова теща. – Дети к ним привыкли, я.
Она подошла к клетке с грифовой черепахой и нежно погладила её. В этом жесте было так много искренней любви к животному, что Соколов даже забыл на время, что минуту назад вместе со всеми доедал суп из Жако и при этом сильно страдал.
- Хорошо! – сдалась Ольга. – Еще неделю разрешаю, а там - всё!
Но уже вечером, пересчитывая питомцев, Соколов заметил, что не хватает двух белых мышей. В их поисках облазил все комнаты, заглянул во все шкафы, антресоли – пусто!
 Домашние отнекивались, говорили: «не, не встречали таких».
«Двумя больше, двумя меньше», - подумал Соколов, глядя на целый взвод копошащихся в чулане белых мышей.
Но смутные подозрения зародились в Соколове, когда на другой день пропала грифовая черепаха и йоркширская канарейка.
Допрос Маргариты Павловны ни к чему не привел. За все время беседы теща так и не оторвалась от большой алюминиевой кастрюли на восемь литров: пробовала снедь из половника, восхищенно вскрикивала «класс», каждый раз при этом одобрительно качая головой. От чана исходил отчаянно-непривычный российскому обонянию аромат восточных пряностей вперемешку с какими-то деликатесами.
 На следующий день исчезли лягушки. Сначала две австралийские квакши, а за ними и две озерные. Сразу после пропажи жена обнаружила печального Соколова сидящим, возле банки с суринамской пипой. Жена с гордостью сообщила, что оба их оболтуса получили по биологии пятерки. Поверить в то, что так привязавшиеся к животным дети могли препарировать несчастных лягушек Соколов не мог. Он воспитывал мальчиков в любви к меньшим братьям и сестрам.
Пора было принимать меры и …Соколов запер всех животных в отдельной комнате. На ключ.
Первыми на выпад Соколова отреагировали дети. Узнав из социальных сетей, что ящерицы могут сбрасывать хвост, Павел и Антон затребовали срочно допустить их до трехрогого хамелеона.
 За ними приползла теща и, как бы невзначай, поинтересовалась здоровьем любимца Соколова – белого кролика. Умоляла поселить животное у изголовья ее кровати, якобы в лечебных целях. Но Соколов остался непреклонен.
 Замыкала цепочку ходоков жена. В белом халате, взлохмаченная, в каплях пота на лбу, она налетела на мужа.
- Соколов, ты просто обязан срочно выделить мне пару белых мышей. Ты же знаешь, что сейчас в мире творится, а я главный эпидемиолог в институте.
- И что из того? – удивился такому натиску жены Соколов, и только сильнее прикрыл дверь в комнату.
- Как что? Мне же нужно человечество спасать!
 Тут только Соколов понял куда делись и за что отдали жизни две пропавшие мышки.
 - Да вы что?! – закричал на весь дом Соколов. – С кем я живу, боже?! Вы звери, господа! Да нет, звери и то лучше. Вы говорите о человеколюбии, но не прошло и недели, как вы выскребли из закромов всю еду, и принялись за невинных, не способных защитить свою крохотную жизнь беззащитных животных. И ради чего? Ради того, чтобы хоть на день продлить свою бесполезную жизнь. Жизнь, имеющую только одну цель – сидеть в четырех стенах и жрать, жрать, жрать…
Соколова несло! Он припомнил родне все нанесенные за годы жизни обиды, вспомнил косо брошенные взгляды и долги.
Через час, затаренный с ног до головы клетками с питомцами, Соколов шагнул в открытую дверь подъезда.
Он шел по родному городу и не узнавал его. По пустынным бесшумным улицам не бежали машины, не торопились люди. Город вымер. Ветер, боящийся нарушить тишину города, гнал по асфальту обрывки объявлений об отмененных концертах, поиске работы и услуг.
Соколов поправил на плече ремень, что стягивал всех спасенных им питомцев.
 - Лучше с ними буду жить, - гордо произнес он. – На удаленке.