Со своим самоваром

     (Из цикла "Курортные рассказы")

      Зачем люди с солидным семейным стажем и ещё полные жизненных сил приезжают на отдых в санаторий вместе со своими жёнами? Многие этого не понимают. В Тулу со своим самоваром? Да тут и без этого возможностей отдохнуть по-человечески предостаточно: и кафе тебе на пляже, и танцы в клубе по вечерам, и одиноких дам, вполне себе миловидных и с радостью готовых разделить досуг уставшего от исполнения рутинного супружеского долга кавалера, с избытком. Стоит лишь пожелать им приятного аппетита за ужином и уделить чуточку внимания в очереди на процедуры. Тем более, что некоторые психологи, специалисты в области семейных отношений, утверждают, что лёгкий флирт нередко способствует укреплению брака. Да и, в конце концов, всем давно известно, что время от времени даже самому закоренелому семьянину не повредит временная разлука и отдых от домашней рутины.
      
      Но Николай Петрович прекрасно знал – зачем. И в очередной раз убедился в этом.
      В санаторий этой осенью, в самый разгар бархатного сезона, он приехал в одиночку. Жена задержалась по служебным обстоятельствам: в последний момент ей пришло заманчивое приглашение выступить на каком-то конгрессе психологов, и этого шанса упускать не хотелось. В их профессиональном сообществе конкуренция была велика, и часто приходилось наступать на горло собственной песне, отказывая себе в удовольствии лишний раз расслабиться. А иногда, забыв на время о чисто этических соображениях и о своей природной щепетильности, поработать и локтями.

      В приёмном отделении его документы изучала молодящаяся блондинка средних лет с тщательно подведенными бровями. В её глазах светился явный интерес. Только что кабинет покинула пожилая чета, из тех, что вечно чем-то недовольны. И то нас не устраивает, и это не подойдёт. А почему бассейн до сих пор не работает? Послушаешь их, так подумаешь, что эти две олимпийских надежды, похожие скорее на пару упитанных тюленей, чем на резерв сборной, опасаются утратить здесь с таким трудом набранную форму.

      Сидящий напротив неё подтянутый, спортивного вида муж-чина, несмотря на обильную седину и слегка обозначившийся животик, на их фоне выглядел свежо и привлекательно. Побольше бы таких импозантных клиентов.
      – И куда бы мне вас определить? – улыбнулась она, пряча в стол шоколадку.
      – С одноместными номерами у нас напряжёнка. Но я попробую для вас что-нибудь подыскать.
      В её голосе зазвучали игривые нотки.

      – Вы знаете, моя супруга прилетает чрез три дня, поэтому давайте сразу же попробуем поселить меня в отдельном двух-местном номере. Я, конечно же, расплачусь за него, как если бы мы заселялись туда вместе.

      При упоминании слова «супруга» блондинка сразу же переменилась в лице. Словно он произнёс что-то недопустимое, никак не вяжущееся с тем тоном, с которым она столь любезно и, как теперь выясняется, столь опрометчиво начала беседу.
      – Согласно существующему порядку, – сухим, бесцветным голосом продолжила дама, – в двухместных номерах одиночкам предоставляется расселение только при наличии вакансий. В настоящее время в связи с большим наплывом отдыхающих такая возможность отсутствует. Приезжайте в декабре, тогда никаких проблем не возникнет.

      Она говорила так, словно где-то за его спиной, как на мониторе перед диктором телевидения, перемещалась бегущая строка. На самом деле в ней не было никакой необходимости – эти слова уже давно набили ей оскомину. А внезапно поблекшие глаза говорили о полной утрате ею всяческого интереса к очередному посетителю.
 
      – Ну, хорошо, а в одноместном?
      – Я же вам сказала – мест нет. Приедет ваша супруга, вот тогда мы и предоставим вам отдельное проживание. А пока – совместное с таким же как и вы мужчиной.

      Она взглянула в свой журнал, сделала там какую-то пометку и назвала ему номер корпуса и комнаты.
      – Там как раз освободилась кровать. Больше ничем помочь не могу. Вот вам талончик на питание. – Она протянула бумажку. – Ужин уже закончился, а утром отдайте его администратору в столовой.

      Ну ладно, подумал Николай Петрович, поднимаясь со стула. Бог с ним, с ужином, да и в коммуналке несколько ночей я как-нибудь продержусь, приходилось. Главное – море рядом.

       В номере, куда его отправила несговорчивая распорядительница «жилого фонда», гремел телевизор. На кровати перед ним сидел корпулентный мужчина и смачно, втягивая нектар сквозь лопнувшую кожуру, вкушал хурму. При появлении Петровича он оторвал взгляд от экрана.
       – А, добро пожаловать! – Он вытер губы и удивлённо взглянул на чемоданы. – Это всё ваше?
      Николай Петрович слегка смутился. Сам он всегда любил путешествовать налегке и брал в дорогу лишь небольшую поклажу да спортивную сумку с теннисной ракеткой.
     – Наше с женой. Она у меня немного задерживается, поэтому часть её вещей я прихватил с собой.
      – Втроём кутить будем? – оживился толстяк, потирая руки и озираясь вокруг, словно ища дополнительную кровать, затерявшуюся где-то рядом.
      – Да, знает ли уж, надеюсь, что обойдётся как-нибудь без этого.
      – Да вы не переживайте, я пошутил.

      Николаю Петровичу всё меньше и меньше начинало нравиться происходящее. Сначала долгая дорога, затем грубоватая блондинка в приёмном, теперь вот этот «шутник».

      – Давайте знакомиться, – примирительным тоном продолжил сосед и назвал своё имя.

      Николай Петрович представился в ответ. На столике тут же появилась пластиковая бутылка с тёмно-вишнёвым содержимым.
      – Местное вино. Изабелла. От Маринки. Настоятельно рекомендую!

      Он говорил короткими, рубленными фразами, так, словно его мучила одышка. Что при его комплекции это было неудивительным.
      – Вы знаете, я…
      – Никаких отговорок! – прервал его сосед и наполнил стаканчики. – Мы же на отдыхе! За знакомство!

      Хотелось поскорее завершить этот день, столь неудачно складывающийся с самого утра: рейс, которым он летел, задержался, а местная электричка плелась, останавливаясь у каждого столба. Ну и прочее. А следующий уже начать с чистого листа, с полноценного отдыха. Если бы он только мог предположить, насколько он заблуждался в своих ожиданиях…

      Он выпил вино, закусил его хурмой, после чего покорно выслушал сбивчивую, часто прерывающуюся лекцию соседа о целебности морского воздуха, особенностях местного быта, а также где и у кого лучше покупать Изабеллу. Всё это ему было уже хорошо известно, но он не стал вступать дискуссию, полагая, что тот так скорее выдохнется.

      И действительно, выпив ещё вина и не найдя должной поддержки, сосед угомонился и прилёг на кровать. И вот тут началось. Оно!
      С таким ему ещё никогда не приходилось сталкиваться в своей жизни. А повидал он немало.

      Если бы где-нибудь проводился конкурс на лучшее исполнение художественного храпа, то данное выступление, без сомнения, следовало бы признать победителем во всех номинациях!
      Здесь был и рёв, напоминающий раскаты грома, и клокотание воды в стремнинах горных рек, перекатывающих по дну солидные валуны, и скрип несмазанной сельской калитки, переходящий в посвист соловья-разбойника. Храпу вторило дребезжание оконных стёкол, от него начинали плясать ложечки в стаканах, и если бы в комнате было светлее, то, наверное, можно было бы разглядеть, как шевелятся портьеры.

      Несколько раз Николай Петрович будил соседа, прося его повернуться со спины на бок. Но это не помогало. Положение тела влияло лишь на звуковую окраску исполняемого, немного меняя его тембр. И даже с подушкой на голове под этот «грохот канонады» заснуть было невозможно.
      Но иногда храп всё же прекращался сам по себе. Тогда в комнате наступала благостная тишина, которая длилась с добрую минуту.
Неужто! – каждый раз с надеждой в сердце замирал Петрович. Но его надежда быстро сменялась трепетом. Не дай бог, только не это: выдержать без дыхания такую паузу было под силу разве что тренированному фридайверу, какому-нибудь Жаку Майолю!

      Но каждый раз всё как-то обходилось. Сосед внезапно оживал, делал глубокий, ничем не стеснённый вздох, компенсируя тем самым нехватку кислорода (а ведь мог же, стервец!), и тут же снова разражался каскадом звучных рулад.
Ночь прошла ужасно. Наконец наступило утро. Плетясь на завтрак, Николай Петрович чувствовал себя совершенно разбитым. Идти к морю совершенно не хотелось. Жутко клонило в сон. Позавтракав, он, не раздумывая, вернулся в номер. Соседа там не было. Этим следовало воспользоваться.

      Урывками проваливаясь в беспокойный сон, он пробуждался при каждом шорохе, словно боялся быть застигнутым за чем-то предосудительным. В такие минуты он с ужасом предвкушал предстоящую ночь и торопился снова забыться, пользуясь моментом. И, надо сказать, опасения эти были не напрасными. Её он провёл также тревожно.

      На следующий день, пересилив свою апатию ко всему про-исходящему, Николай Петрович наконец-то отправился к морю. Купание на какое-то время освежило его, вернув утраченный вкус к жизни. Но, поднимаясь с пляжа в горку, он вдруг почувствовал легкое покалывание в груди. Предательски отдав в руку, боль скользнула под лопатку. Неприятный симптом. Называется приехал в санаторий, блин!
      Он решил на всякий случай заглянуть к дежурному доктору.
      На дверях кабинета дежурного врача висела табличка «д-р Гнилевский». Оптимизма она не вселяла. Хорошо, хоть не «Могильный».

      Выслушав пациента, врач, пожилой худощавый мужчина с нездоровым цветом лица и пожелтевшими пальцами заядлого курильщика, отправил его снять кардиограмму. Через десять минут, в очках и с линейкой, он подробно изучал её зубцы.
      – Мне бы такую! – резюмировал доктор. – Это у вас функциональное, скорее всего, акклиматизация. Нужно всего лишь соблюдать режим питания и отдыха, и не позволять себе лишнего. В общем, выспаться, как следует.
      Выспишься тут! С чувством, похожим на отчаяние, Николай Петрович, покинул его кабинет.

      Он заглянул к себе в номер. По счастью, там никого не было. Полежу тут до обеда, подумал он, прилёг на кровать и забылся.

      Когда вернулся сосед, солнце уже клонилось к закату. Петрович взглянул на часы. Конечно же, обед уже давно закончился. Хотя, кто спит – тот обедает. Похоже, я уже нащупал нужный режим, о котором говорил доктор, горько усмехнулся он.
      
      На четвёртый день, наконец, приехала супруга.
      – Коленька, что с тобой? – взглянула она на его измождённое, осунувшееся лицо. – Здесь плохо кормят?
      – Ну что ты, кормят здесь прекрасно, на убой! (Он, конечно, лукавил: кормили здесь весьма скромно, да и он сам часто пропускал приёмы пищи по известным причинам). Просто стоит такая чудная погода, что даже в обед не хочется уходить с пляжа.

      Она с недоверием взглянула на его бледные, ничуть не тронутые загаром плечи.

      Схватив документы жены и бутылку припасённого на всякий случай французского коньяка, Николай Петрович ринулся в административный корпус. Там, не заходя в приёмный покой, он направился прямо в кабинет начальника санатория. Это, как всегда, сработало: уже через полчаса его перевели в просторный номер с видом на море и балконом.

      Жена радовалась, вглядываясь в голубую даль.

      – Как здесь хорошо! Иди сюда, Коленька!
Николай Петрович не откликался на её зов. Он лежал на кровати, прикрыв глаза, и блаженно улыбался. К виду моря сейчас он был совершенно равнодушен.
      Нет, что бы вы там ни говорили, с супругой у нас везде лучше! Да и чай из своего самовара всегда слаще.