Стрелы на ветру

Виктор Матюк

Стрелы на ветру

Коль до лучших дней всё-таки доживу, увижу косые линии дождя,
Они, как стрелы на ветру, поливающие опавшую наземь листву!
До утра зрю в пустоту, грех на душу уже не беру, явь принимаю на веру,
Уподобившись Люциферу, стремглав вторгаюсь в духовную сферу,
Но там за ложь и обман отправляют баловней судьбы на галеры,
Жизнь несчастного раба скрыта занавесью толстой портьеры,
У него грехов без меры, едва видна меж ними связующая нить,
Она заставляет рабов горькие слёзы пролить и не забыть за что,
Им ниспослано наказание то, что давно омрачило душу и чело!
Как всю пустоту из души изъять? Как злость погасить, как обуздать?
Что предпринять, дабы завистливые взгляды не метали статные бабы?
Они все на передок слабы, девицы и дамы по воскресным дням молятся в храме,
А в будние дни играют виртуозные гаммы, в ночной тиши пишут любовные стихи,
Из каждой строфы вылетает яркий пламень, он обжигает огромные камень
Внутри страждущей души, как его изъять, чтобы не мешал глубоко дышать?
Никто не запрещает женщинам страдать, беды не миновать, а молчания печать
Не станет унижать возлюбленного своего, да, женщине с ним не повезло и что?
Когда-то дышалось легко, теперь даже двигаться тяжело, страсть ушла в песок,
Сузилась щель между ног, там притаился огненный островок, откуда поток страстей
Одурачивает приличных и набожных людей! Косые струи дождя, как стрелы на ветру,
Очищают грешную плоть от наносной грязи земного бытия, душу бередя, лишают её огня,
Однако я не ропщу, одной надеждой живу, что волнение затихнет, а снег в груду растает,
Бред исчезнет, беда померкнет, счастье мелькнёт вдали, как луч ущербной  Луны,
Святые мысли оскорблены, но не посрамлены! Они зачарованы, в златые цепи закованы,
Но избалованы так, что не желают никак терять собственный судьбоносный знак!
Везде бардак, везде диктат то ли мужчин, то ли баб, иной раз едет чердак,
Лопается на спине лапсердак, сделаешь шаг и ты уже ничему не рад,
Тебе грозит закат, ты уже не сможешь талантливо писать, будешь до утра рыдать,
Смешивая водку и коньяк, твой закоренелый враг, закусив удила, лишь иногда
Лишается ума, поднявшись из-за скоблёного стола, уходит бог весть куда!
Мораль терпит крах, ты – мужчина в годах, был на первых ролях,
Теперь твоя душа бьёт набат, он разгоняет по подворотням подзаборных собак,
Им некуда бежать, кое-как ты им покупаешь кости за последний четвертак,
 Чтобы опосля свою жизнь вновь начать с нуля! Во бля! Тлен и суета, холод, голод и темнота,
Даль не видна из открытого настежь окна, из-за оконного стекла всплывают знакомые имена,
Разум пронзила острая стрела, она нагло в память вошла, укусила, будто пчела за кончик языка,
Онемела строка, посыпалась  штукатурка с треснувшего потолка, судьба мужика не легка!
В мечтах и словах – одна затхлая вода, на ней не остаётся и следа от человеческого стыда!
Я же пью горькую чашу в глубоком подвале небытия, да, нескромен я, да, я ладно скроен,
Но не достоин я: быть помощником самого апостола, не знаю, как свой язык обуздать?
Не дано мне знать, что и как, и когда? Мысль, будто подобие солнечного луча,
Натыкается на печать из расплавленного чёрного сургуча, рядом горит свеча,
А невдалеке рок приготовился сделать затяжной прыжок туда, откуда изволила явиться беда,
Без суда и следствия появились страшные последствия мимолётного желания
Подвести жизненный итог, я – одинок, мой слог в меру строг, но я – не остолоп,
И видит бог, что любовь грешную плоть не спасла от продуманного загодя зла!
Стрелы летят навстречу ветру, напоминая струи проливного дождя, им радуюсь я,
Присев к костру, слушаю тихо толкующую пожухлую ботву, почти упавшую на траву,
Её слова пришлись не ко двору, порыв ветра потушил едва трепещущую свечу,
Вихрь поднял вверх прогорающую золу, мне же ни к чему, будто пастуху
Гонять слова по пустырям, чтобы они сообща вошли в златоглавый храм,
Святость там, а здесь – ересь, злость и спесь! Идёт процесс перемен,
Всё – тлен, всё – суета, нет ни кола, ни двора, вокруг главенствует нищета,
Чтобы умно поступать, одного ума – мало, трудное время настало,
Одному истину никак не разыскать под градом падающих наземь стрел,
А зачем? Один хрен из-за множества проблем бедолагам не подняться с колен!
Истерзан я острыми камнями будничного бытия, сожжён почти дотла,
Никак не одолею творческого ремесла, вот если бы мне Муза помогла
Познать творческое искусство, тогда бы пылкое чувство набросилось на безрассудство!
Не всякое золото звонко, не у каждого ребёнка чистые пелёнки, пласт сомнений настолько тонок,
Что любой громкий окрик, и сразу лопнет он, раздастся крики стон, его приютит речной затон,
Он толково рассуждает и карточные приёмы к человеческой жизни применяет,
Не плачет и не стенает, он многого ещё не знает, пристально смотрит и долго зрит,
Куда камень сомнения полетит? Остановись! Не торопись осуждать будничную жизнь!
Есть смысл порыться в догадках своих, а через благодатный миг эту тему навсегда закрыть!
Жить нужно проще, молиться больше, и не завидовать у кого толще кошелёк,
Чтоб не пролилось ни капли горьких слёз, судьба всем преподаст урок!
Всему – своё время, всему – свой срок! Живи и отдыхай, злым словом никого не поминай,
Лучшие надежды втоптаны в зыбучий песок, будет ли от них какой толк? Это знает только Бог!
Ложь и грусть не дают спокойно разбитому сердцу уснуть! Жуть вокруг, ветер желания раскидал,
Нет белых покрывал, в мире правды нет, исчез её едва заметный след! Господи, ответь:
Почему скромен не тот, кто не приемлет похвалу? Пища, вовремя поданная к столу,
Не вызывает ни изжогу, ни тошноту, авось, как-нибудь в голоде проживу,
Поднося кусок хлеба ко рту, вспомню Всевышнего арбитра и судью,
Его молитвы душу от греха исцелят, а грехи в огне мирского бытия сгорят,
Коль боги и ангелы душу грешную простят! Бежать от себя бесполезно,
Кое-кто живёт помпезно, но жизнь проходит безвозвратно, бежит резво,
Мыслям в голове тесно, бесполезно жить жизнью полновесной,
 Всё равно небеса в грехах обвинят, и ангелы от душевных мук не исцелят!
Надо молчать и терпеть, ни слова не скажу злопыхателям в ответ,
Пусть страсть порождает буйный бред, безудержных слёз поток 
Остатки надежды в безвестность унёс, сразу не поймёшь, вправду и всерьёз
Решается сложный семейный вопрос: как избавиться от ночных грёз,
Не доводя грешную плоть до потока горестных слёз?
Знать бы свои права и куда распространяется воля божества?
К делу не пришьёшь слова, коль не хватает творческого мастерства,
Темна разлуки мгла, ночь промозглой была, в темноте ночи нельзя 
Лишить душу тёплого угла, а страсть буйным ветром вздохов грешный прах унесла
Неизвестно куда, быть может, он был  унесён среди белого дня прямо туда,
Где косым струям проливного дождя путь преградила огромная скала?
Ночь сгустилась, ночь долу опустилась и так своими щупальцами в тоску впилась,
Что горячая кровь каплями до утра лилась, душе было сложно дышать,
Она могла пасть прямо посреди своей тропы,
Оказавшись в плену душевного разлада,
Из грозовой тучи на неё падали стрелы из дождя и града!
Потом метель мела почти до утра, смерть тогда рядом была,
Она пряталась впотьмах, пока Господний глас не принял иной окрас,
И только тогда она нехотя отошла от богатого стола, её желание - тщета,
А жизнь – суета сует, всё – суета, судьба пытается затуманить нам глаза,
Чтоб давнишняя мечта сразу утонула в кристально чистых водах тихого пруда!
Печаль и вправду тяжела, она способна лишить тебя твоего угла раз и навсегда!
Моих воплей боль и крик в один момент окраины городского предместья достиг,
Он возник из-за женских интриг, с годами менялся его ужасный лик, его не замечал старик
До поры и до времени, пока жуткая боль не ударила сзади по лысому темени, нет времени
Для разборок, дел ворох, хоть пруд из них пруди, вот-вот набекрень свихнутся мозги мои!
Не суди и не судим, будешь, что в женщине разбудишь, тем всю жизнь довольствоваться будешь!
Ты же крест господний по праздникам целуешь, выбираешь одну из судеб,
Молишься за насущный хлеб, пока над головой сияет Фаворский свет,
А на земле продолжается вертеп, на всё лежит небес запрет, к искусу доступа нет,
Я же упрёки рока выслушиваю, думаю: они – не заслуженные, на лице равнодушие,
Хотя ранее там было радушие, будто яркий свет в открытом настежь окне!
Страсть моя тогда зеницей ока была, я же, закусив удила,
В мечтах бог весть куда уплывал, мысленно женскую стать к себе прижимал,
Женский голос до утра слушал, развесив уши, бил баклуши среди сплетен и прочей чуши,
Пока рок не стал валять дурака и не посмотрел свысока на разудалого и грешного мужика!
Когда же милая ушла, рухнула ночная мечта, построенная из зыбкого  и влажного песка,
У него кишка тонка, тоска велика, чтобы ссориться с женщиной из-за пустяка!
Почто упрёки женские выслушивать, пусть уста воздушные прерывисто не говорят,
Оказав девице гостеприимства, у неё толику ласки позаимствовал, на колени робко встал,
Но извиняться за свои измены не стал, где верность на свете можно найти? Нигде?
Куда, на какой край земли, ты можешь от себя уйти, чтобы уменьшить боль в груди
Вследствие безответной любви? Никуда! Везде - тлен, везде – суета, взгляд манит высота,
Здесь же постоянно видно борьба стыда и греха, грех очи не застит, стыд промолчит,
Лишь загрустит, когда страсть убежит в заросли цветника, над ним нависнут облака,
 С них долу упадёт стрела в виде струи проливного дождя, растерзанная мечта, как гибкая лоза,
Застит глаза, но не навсегда! Не проходит нежданная гроза, дождевая стрела бьёт в глаза,
Размыта до основания безлюдная стезя, седые волосы не подают своего голоса,
Они скрывают морщины постаревшего лица, да и то не до конца! Ненастная пора длинна,
Ею сердечная тоска весь день и ночь окружена, а перед глазами вновь пелена из града и дождя!
До солнца подать рукой, оно исчезает с глаз долой вечерней порой,
Запах хмельной исходит от виноградной лозы,
Она нанизала грехи разношерстной толпы на конец острия 
Дождевой стрелы, в тот миг невозможно печаль обойти,
Чтобы истину скорее найти! Тускнеют от холода зрачки,
Скулят в собачьей конуре, едва родившиеся щенки,
Островки тепла  куда-то природа-мать тайно унесла,
Закрыла двери на все ключи, пусть душевная смута
Разрывает душу на куски! Огненный разрез
Нанёс больной душе непредвиденный стресс,
По сердцу промчалась кровавая полоса,
Покатилась долу огромная горькая слеза!
В тоске необъяснимой живёт мещанин нелюдимый,
Бывший житель столицы, высокий и круглолицый
С акцентом еврейским с примесью говора замоскворецкого,
Он перебрасывается с Музой словами, они стоят под образами в обнимку,
Каждое слово нашло свою половинку, кое-кто на глаза надвинул косынку,
А кто-то сложил свои пожитки в деревенскую плетёную из лозы корзинку!
Он жил когда-то на Ордынке, был благодарен року и судьбе, что именно те
Не дали возможности толпе в клочья изорвать его изношенное платье!
Промозглый ветер, холодный и печальный вечер обтекают грешную плоть,
О ней заботится Господь, чтоб она, не дай бог,
Не свалилась с ног от повседневных забот!
Жизнь качнулась вправо и влево, потом прогнулась перед Музой,
Будто королевой, она в ответ улыбнулась криво, и не было в том диво,
Ибо она  наблюдала за жизнью из-за соседнего угла с вечера и до утра!
Она следила за даром речи, могла разглядеть едва заметные вещи,
Даже если те без плеши иль трещин, её вывод был зловещим,
Тяжесть сваливалась на плечи мужчин и женщин, как удар меча,
Чего греха таить, мы все стремимся праведно жить, но не устроен быт!
Грустно и скучно смотреть в окно, бытие уснуло,
Как только холодом дохнула уходящая осень,
Зато длинная проседь, запутавшись среди трёх сосен,
В одно мгновенье усилила в страждущей душе опустошение! 
Безотрадные картины скрывают тяжёлые занавесы и гардины,
Есть тому причины, чтоб память внезапно сделал крюк,
Она не желает вокруг себя видеть никого, но кое-то из живых душ
Уже взялся на непосильный гуж, тяжёл для него тот нравственный груз,
На него прохиндеи из последних сил орут и его покаяния ждут 
Чуть больше двадцати или тридцати минут! На шею давит хомут,
Теснится грудь от мыслей неприятных, наивных и простых на первый взгляд,
Но чтобы их суть понять, надо встать с ними в один ряд и вместе с ними орать
И прославлять не только статных и раскрепощённых баб, но и тех, кто, презрев грех,
Поднял на смех множество бытовых проблем, но зачем им нужен странный всплеск чувств,
Порочащих совесть и честь и рождающих мимолётную грусть? Ночь тишину хранит, всё спит,
Лишь снег на дороге скрипит, не слышен ни шорох, ни стук,
Стезя делает крюк, но куда же ведёт она? Не отходя от окна,
Сразу трудно понять, куда идти, куда шагать, чтобы цепные псы
Разорвать не смогли последние твои штаны! В таких ходит полстраны,
Они необыкновенной ширины, их не продашь даже за полцены,
Глянешь на себя со стороны и ты – избавлены от наготы,
Твои мечты толпой осмеяны, а дымы грустны,
Они не соединяются встык, хрипит огромный кадык,
Он и вправду велик, что-то в нём плавную речь тормозит,
Слышен всхлип, тому виной грипп, потом его сменяет скрип входной двери,
Неужто она не заперта на все замки? За двором воют метели, их ущерба мне не измерить,
Я бы свою жизнь только любимой женщине доверил, но она ушла, любовь прошла,
Не затронув ни сердца, ни чела! Ночь повсюду, лунный свет падает на хрустальную посуду,
Пронзив хрустальную люстру, склоняет грешника к блуду, простому люди трудно понять,
Что в это время не все крепко спят, кое у кого скрипит в углу железная кровать,
Кто-то пытается необъятное объять, а Муза начинает мне диктовать,
Как найти в творческом лабиринте слов, не видимых в темноте,
Только слово то, что тебе необходимо, но нигде не видно его!
Мысль стучит, как долото, глаза прикрыла левая рука,
Дрожит строка, мысль дика и не справедлива,
Неказиста и строптива! В холодной тьме
Странные витражи появились на оконном стекле,
Они свидетельствуют о долгожданной зиме, но что у них на уме?
 Неведомо мне, в какой стороне в едва заметной туманной мгле
Что-то привидится вашему покорному слуге, если свет замрёт в окне?
Мыслей единство проявит лихоимство, не оставив потомкам ничего,
 Что вызывало бы неприкрытое любопытство, но было занавесом сокрыто,
Время не всесильно и потому рок пытается давить на судьбу, вода со снегом
Капает за шиворот, ситуация выглядит нелепо и только грозовое небо
Провозглашает стыдливо, что даже золото и серебро – всегда лучисто!
Искры летят из-под каблука, они освещают сумрачные облака,
Вот-вот начнётся гроза, и что тогда? Наземь прольётся холодная вода,
Полетят ручьи в скромные пенаты свои, распростёршиеся вдоль реки!
Им тишь, спустившись с покатых крыш, стремглав летит навстречу вниз,
Воды стекает с чёрных ресниц, а жизнь готовит им свой сюрприз,
Вдруг раздался громкий визг, у собак пути-дороги разошлись,
Они во мнении не сошлись, оттуда и возник нежданный крик,
Исходящий из глубины собачьей души, извини, но подвинься чуть-чуть,
И не дай никому свою судьбу обмануть, пусть струи дождя не беспокоят тебя,
Они шумят во тьме путей-дорог, все спят и только Бог следит, чтоб слог был строг!
Вдруг крик совиный заставил летучую мышь прилететь к лесной разбойнице с повинной,
Дело закончилось враждой, но дождь своей стрелой пронзил сову навылет, не убил насмерть,
Но тлен и пепел из волос и перьев взлетел вверх, исход один для всех, вначале – жизнь,
А в конце – смерть, она рассыплет все мечты вдоль проторённой загодя тобой тропы,
Когда же время пройдёт, множество чёрных пятен встанут на глухом перепутье,
Чтобы увести чахлую жизнь в безлюдное захолустье! Жизнь завершает свой круиз,
И только грустный хор чужих голосов, наткнувшись на высокий монастырский забор
Из камней и прутьев, увидев безлюдье  на житейском перепутье, замедлит движение,
Чтобы через краткое мгновение из-за высоких стен исчезли суета и тлен, но зачем
Им будущность нужна? Явь страшна, она ужаса полна, даже струи дождя не могут походя
В зелёный цвет выкрасить унылые поля, свой  праведный путь, пройдя, рок и судьба 
Успокаивают самих себя, говорят,  что они всегда праведным путём шли, оставаясь в тени!
Тоска и грехи не избавились от притворной шелухи, между ними идёт вражда,
Земля чуждается стыда, он всплывает иногда на поверхность земного бытия,
Но стрелы проливного дождя коробят грешную душу слегка!
Ветер рвёт на клочья облака, земля холодна, застывает на лету строка,
Прилетевшая сюда издалека, у неё, небось, кишка тонка,
Чтоб, оставив на голове клок волос, поговорить всерьёз
О том, что стряслось и как грешной душе взаперти жилось?
Безмерным милосердием сам себе навредишь,
Стрелу сомнения стремглав в хилую грудь вонзишь,
Ты же идёшь своей тропой, к счастью притрагиваясь смелой рукой,
 А уста уже поют «За упокой», всё то, что было, давно уже ушло,
Назад нельзя вернуть ничего, только тождество, равенство и братство,
Преодолев людское хамство,  нашло от этой болезни действенное лекарство!
Хотя оно – негуманно и выглядит бездарно, но всё равно ему не присуще святотатство,
И потому я мысленно в дождливую пору в пустыню ухожу, быть может, там истину найду?
Взмывает дождевая туча к небесам, оставляя после огромные лужи  бездомным псам,
Ночь длинна, плоть пьяна, она захмелела без вина, очи застила туманная пелена,
Лишь тьма и вой стоят над головой, мелкий снег тает, холод плоть угнетает,
Опавшие листья с земли стремглав срывает, из скворешен вода льётся,
Былое наз0ад уже не вернётся, оно через время эхом в душе отзовётся,
 Когда крупная стрела из струи промозглого дождя вонзится в душу
И окончательно все надежды разрушит! Себя так долго не мучь,
Солнце уже выглянуло из-за косматых туч, небосвод дыряв,
Веру в силу природы наобум приняв, грешник решил один вопрос:
Он в божественные пенаты пока ещё нее вхож, и потому грустные глаза
Надвое рассекла  громоподобная гроза! В сердце вошла зима, можно легко сойти с ума,
Капли дождя поглотила полноводная река из широкого и звонкого ручья! Есть «вчера» и «завтра»,
Жизнь растрачена без остатка, она прожита ярко,
На фоне азарта грешнику не хватало толики фарта! 
Скабрёзный мужик был автором читаемых книг,
Его жизнь пролетела, как краткий миг,
И вот перед ним навис яркий нимб,
Не стал святым, это святой Серафим
Помог загладить душевный конфликт!
Рок неумолим, его кафтан в яркие цвета расшит,
Старый пилигрим не раз и не два раза его просил,
Чтобы он душу зря не гноил, нет ни мощи, ни сил,
Дожив до преклонных лет, в темноте и холоде встречать рассвет!
Небес властная тяга и земная влага сулят боль и благо,
Но когда окончательно исчезнут с неба чумные облака,
Тогда душа вспомнит те времена, когда Господь, даруя людям имена,
Бросил в землю горсть проросшего зерна, земля тогда была черна
И вешних вод полна, теперь то зерно стремительно взошло из глубины земной,
Зимней порой только месяц золотой посыпает головы не влагой дождевой, а снежной крупой!
 Мы жили и гадали, злые вороны нам беду предвещали, но мы варили кулеш в чугунке,
И вслушивались в каждый звук на многогрешной земле! Истина жива, козырная карта
Вытащена из рукава, толика фарта отогнала дождь и холода, мягче стали наши сердца!
В душах царит порядок, хотя там моральный упадок оставил неприятный осадок!
Этой порою можно посоветовать своему герою – не умереть от перепоя,
Он выжил среди стужи и зноя, даже стрелы дождевые бросались врассыпную,
Я же себе будущее не нарисую, вновь шагну во тьму ночную, умом раскинув,
Смою с головы белоснежный иней, и в этот час обратно вернётся любовь и страсть!
В словах обыкновенных есть желание заботиться ежедневных переменах бытия,
Все воспоминания смыла дождевая струя, стеная и вопия, опосля в себя придя,
Пытаюсь избавиться как-то от повседневного вранья! Болтовня и пустое бахвальство
Сулят грешникам небесное царство, но внутренний голос мне на ухо тихо прошептал,
Чтобы я ни о чём уже не мечтал, весь мой капитал душу к ответу призвал,
Будто бы я – бахвал, огромный шрам на груди
Заставляет вдоль высокой колеи медленно идти,
Приходится ступать в лужи и в грязь, иногда отдыхать,
Говорить что-то невпопад, идти наугад - не всем дано,
Решено: попытаюсь в душе взрастить проросшее зерно,
Чтобы он дало корень, ствол и плод,
Авось, когда этот труд оценит народ!

г. Ржищев
8 декабря 2020г.
19:22