Май. Гл. 18. Незаменимая Юртабаева

Глава 18. Незаменимая Юртабаева.

Асия Хасановна, рослая и статная, очень умная женщина,  была немногословной по натуре, имела железную выдержку и, как правило, очень корректно вела себя в общении с посетителями. За долгие годы работы в отделе приобрела она обширные связи в городе, благодаря которым, могла решить вопросы приобретения любого дефицитного товара.
Шла молва, что Юртабаева, полностью сама, решает вопросы установки телефонов в городе, решает, как правило, несправедливо, ради удовлетворения собственных интересов.
С ней старались дружить, её боялись. Её ругали все, кому не удавалось получить телефон. Ей завидовали…
Обычно, на такой работе люди не удерживаются долго, но Асия Хасановна сумела стать уникальным профессионалом, имела незаурядную память, практически запоминала и прочно хранила в голове каждого, и уже состоявшегося, и потенциального абонента, и как ЭВМ – практически мгновенно снабжала своих начальников необходимой информацией.

Благодаря своей уникальной памяти, высокому профессионализму, практически не делая грубых промахов в своей работе, она умело прикрывалась тем, что окончательное разрешение на установку телефона принимает начальник предприятия, ставивший утверждающую роспись на наряде. А значит, и спрос за допущенную несправедливость – с него – с начальника!
Всегда находившаяся в тени у начальства, она не давала серьёзных, конкретных поводов для своего увольнения. Практически, Юртабаева сумела сработаться со всеми, последовавшими после Селина, моими многочисленными предшественниками.
  Я тоже, не имел желания уволить её просто так, просто в угоду молве, и довольно быстро, тоже, оценил её качества. Очень пристально присматривался к её деятельности и не находил существенных изъянов в её работе.
 
С самого начала совместной с ней работы, определил требования, которые она должна неукоснительно соблюдать при исполнении своих обязанностей, и тут же, очень быстро стала понятна одна из причин, устойчиво ходивших в городе слухов, о массовых нарушениях очерёдности в установках телефонов.
Когда, по  установленной практике, Асия Хасановна приносила мне подготовленные наряды на установку, я взял за правило, лично, очень скрупулёзно проверять на соответствие очерёдности, подготовленные документы. В случае выявленного нарушения стал учинять жёсткий спрос о причинах, приведших к выписке неправомерного наряда. И вскрылась очень неприглядная картина.
Оказалось, что у Юртабаевой имеется много начальников – помимо меня. Задание на установку телефона ей напрямую могли дать руководящие работники аппарата Управления связи, работники ключевых служб Управления связи, и даже, работники некоторых служб ТТС.

– Асия Хасановна – почему вы подсовываете мне откровенно не правовые документы? – при первом же, выявленном подобном факте – я очень возмутился.
  Юртабаева сделала удивлённое лицо
– Виктор Васильевич, но, ведь они же – наше начальство! – Как я могу им отказать...
Ну, что же, не могла отказать Асия Хасановна –   должен был суметь это делать я. И я, просто, стал запрещать делать подобные установки.
Однажды, когда после очередного отклонения подобного задания на установку, ко мне, по телефону, вышел Фенин и стал настаивать на подписании мною наряда, поясняя, что это задание по установке телефона ему спущено обкомом партии, я без обиняков, ему заявил
  – Андрей Алексеевич, задание на установку даёте Вы – а с народом, по этому поводу, объясняюсь я! Пожалуйста, дайте письменное распоряжение на установку телефона и я, при наличии технической возможности, его обязательно выполню.

– Хорошо, будет вам письменное распоряжение – Фенину ничего не оставалось, как согласиться с этим.
И действительно, через некоторое время Юртабаева внесла мне, вторично, конфликтный наряд на подпись с письменным распоряжением начальника Управления связи. Ну что ж, письменные распоряжения вышестоящего руководства, Правила предписывали мне – исполнять.
После этого случая, Юртабаева ещё несколько раз пыталась протащить распоряжения своих управленческих «протэжэ» не подкреплённых письменно, но наталкиваясь на моё непреклонное, все возрастающее, гневное неприятие подобных попыток, довольно быстро сообразила, что это может вылиться в личные неприятности для неё самой, и не стала испытывать судьбу. 

На одной из своих планёрок, под впечатлением очередного инцидента с Юртабаевой, я не обращаясь конкретно – ни к главному инженеру, ни к экономисту, в жёсткой форме запретил работать по вопросам установки телефонов с абонентским отделом, напрямую, в обход меня – всем своим подчинённым, без исключения. Никто не рискнул мне возражать открыто.
Твёрдая и непреклонная позиция по данному во-просу – практически сразу, же дала результаты. И оказалось, что письменные распоряжения от Фенина приходили очень редко и вскоре, практически, перестали мне ложится на стол наряды с сомнительным обоснованием необходимости внеочередной установки.
Асия Хасановна быстро уяснила себе и другое. Любой, не подписанный мною, но реализованный наряд, потенциально, грозил ей крупными неприятностями. А обнаружить этот наряд я мог очень легко – ибо, по любой жалобе на необъективную установку, внимательно пересматривал разрешающие документы, и не дай Бог – если бы обнаружил подлог! Последствий этого для виновника предсказывать не решался никто.

Перекрытие прямых каналов влияния со стороны, на работу абонентского отдела, похоже,  породило недоброжелателей к моей персоне среди помощников Фенина, да и некоторым моим подчинённым, явно не пришлось по вкусу…
С посетителями Асия Хасановна разговаривала выработанным долгой практикой тихим, абсолютно равнодушным, спокойным голосом, с дежурной маской подчёркнутой вежливости на лице. И всё-таки, особо настойчивые посетители пробивали её железную выдержку, задевали очень глубоко спрятанные нервные окончания её души, и тогда, в её коротких лаконичных словах, всё-таки, прорывалось лёгкое раздражение, которое само по себе, уже являлось основанием для обвинения её в грубости, со стороны особенно воинственных.
Чаще всего, это раздражение вызывали особо цепкие в отстаивании продекларированных прав – льготники. Нет, не любила Асия Хасановна ветеранов войны, но под профессиональной маской дежурного участия к ним, выработанного в долгой работе с клиентами, умела это скрывать.

Совсем другого склада характера был Висящев. Имея ранимую душу, он не мог защитить её панцирем, подобным панцирю Юртабаевой. Не умевший хитрить и не имевший возможности, как бы он ни желал, уклониться от встреч с ветеранами, он испытывал, в общении с ними, страдания, испытывал душевную боль.
  Какой человек может радоваться, что ему доставляют боль, даже самые благороднейшие из благородных, люди? В отличие от Асии Хасановны, Александр Дмитриевич своё неприязненное отношение к ветеранам не скрывал.
Официально не обязанный принимать людей, он делал слабые попытки уклоняться от встреч с ними, однако, это не удавалось реализовать. Его обязательно находили с помощью услужливых соратников по работе, если, не в кабинете – то, – во дворе…
И я, сориентировавший его на чисто техническую работу, официально снявший с него обязанность – встречаться с посетителями, когда заставал его за беседой, как правило, очень напряжённой, с нашедшим его, очередным мучеником некачественной связи, или другим, обиженным, от того, что телефон для пользования этой связью, лично у него на квартире, так и не установлен – ловил себя на чувствах, глубокой признательности к нему. Ведь это меня, лично, он прикрывал от очередного, не-приятного разговора.

А ведь чаще всего, как я всё больше и больше подозревал, направляла к нему посетителей Асия Хасановна.
Висящев, в свою очередь, просто мог указать посетителю на дверь моего кабинета и уйти от контакта, сказав
– Вот там, находится главный начальник! Все вопросы к нему… Но, почему-то – так, не поступал.
Врождённым пороком сердца страдал Александр Дмитриевич, мог бы себя и пожалеть, но не позволяла ему, таким способом, жалеть себя – его обострённая совесть…