Мюсли в моей голове

“На пьяной вечеринке в кругу наших друзей я понял что хочу её ещё сильней...”, - хрипло надрывался вокзальный ретранслятор, стандартно для подобных мест гнавший жвачную волну дискотеки девяностых. “Дежавю, сплошное дежавю”, - я вышел на перрон Финляндского вокзала Санкт-Петербурга и закурил первую за четыре с хвостиком часа пути из карельской Сортавалы сигарету. “В поездах курить запретили, пиво на перронах больше не продают, а жизненный фон всё тот же. Куда ни глядь, везде, из всех утюгов сплошь “герои вчерашних дней”. Такое впечатление, что нас намеренно заставляют жить в этом коллективном агрегированном прошлом. День сурка, двадцать пятое декабря одна тысяча девятьсот девяностого первого года, версия десять тысяч девятьсот пятьдесят восемь".
В ночном питерском воздухе разливалась ночь с двадцать пятого на двадцать шестое декабря две тысячи двадцать первого года. “Годовщина, мать её”, - я сплюнул себе под ноги, накинул лямку рюкзака на плечо и побрел в направлении вокзального комплекса. Рейс в Казань, куда мы с семьей перебрались, почитай, уже скоро год как, вылетал из Пулково только завтрашним утром, и мне предстояло решить нелёгкую для себя задачу, как скоротать эту зимнюю ночь, ознаменовавшую себя тридцатилетием подписания документов, поставивших жирную точку на существовании страны моего рождения - Союза Советских Социалистических Республик. “Юэсэса, Ай’м бэк инту зе Юэсэса”, - словно в тон моим размышлениям сменил трек невидимый диджей глобальной радиостанции всемирного министерства путей и сообщений. "Зе бест оф итало диско, выпуск номер семь", - про себя отметил я, и в душе радуясь, что мой Альцгеймер ещё достаточно юн, вышел на привокзальную площадь. Ох, уж эти мюсли в моей голове.

Двухнедельная командировка в город памятника рунопевцу основательно истощила мой и без того достаточно скудный бюджет, поэтому вариант с гостиницей был отметён мной сразу же. Единственное, на что исходя из состояния своего портмоне, я мог рассчитывать — это либо жёсткое кресло зала ночного пребывания Финляндского вокзала, либо аналогичные условия в воздушной гавани Северной столицы. Но туда необходимо было ещё добраться, к тому же, максимумом, на который я мог рассчитывать в залах ожидания, была беспокойная ночь в постоянном надзоре за своим багажом. Воришек и остальной шушеры развелось за время карантина немеряно.
Единственной тешившей меня надеждой скоротать ночь более или менее сносно, была мысль снять койко-место у кого-нибудь из хозяев съемной недвижимости. Бывая в Ленинграде-Петербурге на заре своей молодости, я неоднократно прибегал к услугам подобных дельцов. “Чёрт с ними с деньгами на такси в аэропорт, доберусь и общественным транспортом. Да и завтрак обыкновенно в стоимость входит”, - размышлял я, меряя шагами вечерний полумрак площади Ленина в поисках одиноких фигур с табличками на шее, и через каких-то пару минут поисков подобная тусовка нашла меня сама. “Молодой человек, комнатку снять не желаете?”, “Спальное место в центре не дорого”, “Общежитие для иногородних”, “Хостел на ночь” и другие подобные заманчивые предложения посыпались на меня, как из рога изобилия. Я быстро, насколько мог, вырвался из хоровода завлекал, и начал осматриваться по окрестностям.
Чуть поодаль от организованной группы дилеров одиночного ночного досуга, поодиночке пританцовывали на морозце арендодатели-индивидуалы. Прямо у входа в метро обращала на себя внимание обвешанная, как новогодняя елка серпантином, нитками с сушеными грибочками бабулька с объявлением о сдаче койко-места, написанном маркером на картонке, украшавшей её шею. "Саша, подожди... Саша, подожди... Юра, подожди... Юра, подожди... Миша, подожди... Миша, подожди... Ваня, подожди... Ваня, подожди... Дима, подожди... Дима, подожди..." и далее по тексту. Тихонечко так. Вполголоса. Проходящие мимо мужички, услышав, что к ним обращаются, но не понимая кто, откуда и зачем, в недоумении останавливались и начинали крутить головами, на что сразу же получали резонный вопрос: "Милок, койко-место на ночь не интересует? Грибочков домой прикупить не забыл?" “А что, интересное кино”, - подумал я. Хотя грибы я от рождения не ем, но мысль о тарелке горячего грибного супа в этот вечер согрела меня почище иных ста граммов водки. - “Если ничего другого не найду, вернусь”.

Но с альтернативами в тот вечер было туго. Стремного вида мужичков алкоголизованной наружности и соответствовавших им дам неопределенного возраста, коих с табличками о жилье было в явном избытке, я отмёл сразу - в лучшем случае, придётся полночи терпеть их пьяный бред, в худшем - ограбят и имени не спросят. По любому - поспать с ними мне вряд ли удастся, а неприятности в мою программу сегодня явно не входили.
В раздумьях я зачем-то купил бутылку креплёного испанского вина в небольшом привокзальном супермаркете, хотя до этого не брал в рот спиртного более пяти лет, и решил, не пороть горячку и прогуляться по располагавшемуся неподалёку Симбирскому саду.
Оставив по левую руку здание Жилого дома служащих Финляндской дороги, я направился в сторону Доходного дома Еремеева, но едва я в надежде срезать угол свернул в разделявшую строения подворотню, как моего слуха коснулось чьё-то замерзшее бормотание. Весь обратившись в слух, я насколько мог вперился в темноту арочного проёма.
— “Варкалось. Хливкие шорьки пырялись по наве, и хрюкотали зелюки, как мюмзики в мове”, - переминаясь с ноги на ногу, декламировала себе под нос нахохлившаяся стройная женщина с табличной “Койко-место на ночь. Не далеко. Не дорого. Уютно".
— “О бойся Бармаглота, сын! Он так свирлеп и дик, а в глуше рымит исполин - злопастный Брандашмыг!”, - вмиг оживил я в памяти познания в Льюисе Кэрролле. - Здравствуйте, видимо Вас я и искал весь этот вечер. Можно я попробую угадать ваше имя?
— Ну... Коли Вам не холодно, да и не лень...
— Алиса?
— Почти. Лариса.
— Очень приятно. Знаете, меня очень заинтересовало Ваше предложение на ночь... Смогу ли я у Вас сегодня как следует отдохнуть?
— Бесспорно...
— Без порно? Тогда у меня есть ещё повод подумать...
— Это радует, ибо хочу предупредить, я не продаю своё тело. Я только сдаю в аренду вторую половину своей двухспальной кровати. Посуточно. Если походит, то с Вас плата за первый день, страховой взнос и при этом, заметьте, никаких агентских.
— В таком случае извините, если мой вопрос покажется Вам некорректным. Сколько Вам лет?
— Отчего же? По-разному. Дури в голове на восемнадцать, спина хрустит на пятьдесят пять, ворчу на все восемьдесят, в постели - шестьдесят девять. Мужики мне в последнее время попадаются сплошь на полшестого, косячу на двадцать один, а по паспорту сорок два. Только последние два года прошу к моему возрасту не прибавлять, я ими почти не пользовалась, для меня они выдались, как четыре сезона: январь, февраль, март и карантин...
— Лариса, хотите херес? - я указал взглядом на так и болтавшуюся у меня в руках бутылку креплёного.
— Что, вот так и сразу? - похоже мой намёк прошёл мимо её сознания. - Может сначала хотя бы угостите даму вином?
— Конечно! - непочатая бутылка переместилась теперь уже на уровень её глаз. - Заодно и согреемся. Если Вы не побрезгуете из горла, тогда прошу пройдёмте в сад.
— А койко-место-то вы брать будете? - внезапно вспомнила изначальную цель нашего с ней знакомства Лариса.
— Если сможем перейти на ты, то всенепременнейше!
— Тогда почему бы и нет? Когда мне тыкают это как-то привычнее. Привычнее, чем выкают. У меня есть встречное предложение, зачем нам в сад, поехали сразу же ко мне.
— И чем займемся?
— Если всё устроит, рассчитаешься, а потом можем сыграть в карты. На желание.
— В очко или в преферанс?
— Извини, а в преферанс это куда?
— Ладно, давай тогда первый кон на раздевание.
— Ну, если только первый, то я не против. А-то вам лишь бы хиханьки да траханьки...
На том и сговорились. Триста метров до остановки, десять минут ожидания и вот мы уже греемся в вагоне полупустого трамвая.
— Расскажи немного о себе. Сколько занимаюсь этим, но никак не могу привыкнуть, что привожу к себе в дом мужчин, о которых ровным счетом ничего не знаю.
— Ну, как у каждого святого, у меня есть прошлое, как у каждого грешника - будущее, а ещё я - тот, кто свято чтит свои грехи и имеет настоящее. При чем, как в переносном, так и в самом прямом смысле.
— Это ты про секс?
— Секс — это, когда хочет он, эротика — когда хочет она, порно — когда башню сносит у обоих.  Примерно так, хотя я и не Коппенгаген, а скорее наоборот - Гагенпоппен в этих вопросах.
— Ах, ты извращенец! Немедленно убери руку с моей... коленки. Считаю до трёх тысяч семиста девяносто двух. Раз...
Повисла неловкая пауза. Я продолжал греть пальцы между её бёдер под полой пальто. А она? Она как бы невзначай тоже опустила свою ладонь поверх фалды, никак не давая мне возможность выполнить её же недавнее указание. Так прошло минут десять.
— Ну вот, пока суть да дело, мы почти и приехали. Наша остановка. Ты выходить собираешься?
— Вроде бы, да...
— Это хорошо, а то надоел уже...

— Проходи, чувствуй себя, как дома, можешь, как говорится, пропылесосить, но это не обязательно... - она открыла дверь своей комнаты в типичной питерской коммуналке. — Тебе, наверное, помыться с дороги не мешало бы? Ванная по коридору прямо, моя дверь четвёртая по правой руке от туалета.
— Знаешь, видимо у меня с годами развился чисто петербургский страх. Пойти в туалет, а потом забыть, в какую из ста дверей мне нужно возвращаться, так что давай попробуем обойтись без душа и сразу под одеяло. Один кон на раздевание?
— Ты думаешь я без карт у себя дома и раздеться уже не могу? Право слово, удивляешь. Деньги на тумбочке оставь и делай что хочешь. Хозяин - барин. Твоё койко-место со стороны окна, пульт от телевизора под подушкой. Херес откроешь? Я пока карты найду. Про страховой взнос не забудь.
— Я снимаю койко-место всего на одну ночь...
— Это моя гарантия на случай, если вдруг ты получишь больше...
Я открыл бутылку, разделся и лёг.
— Давай... на желание.
Она долго молча рылась в шкафу, потом разделась, подошла к столу, в один глоток опустошила бутылку, отошла к окну и закурила. После, без лишних прелюдий, обнажённой скользнула ко мне под одеяло и оседлала мои ноги чуть повыше колен, руками облокотившись на меня чуть пониже живота.
— Значит так, карты я не нашла, поэтому выиграть ты не смог. А что это значит? Это значит, что выиграла я. Загадываю желание. Я.… хочу... твоего внимания! Но не хочу говорить тебе о том, что хочу. Потому что тогда ты уделишь мне внимание, потому что так того хотела я. А я хочу, чтоб ты уделил мне внимание, потому что ты сам того хочешь, понимаешь?
— Чего?
— Тебя сначала поцеловать или сразу сзади пойдёшь? На, воспользуйся...
Она вложила мне в руку тюбик с каким-то кремом. Момент трусливой нерешительности, всего одна ссыкунда и... "не переживай, главное, что они повидались".

— Ты думаешь, что я - проститутка? - она вновь стояла нагой на фоне беззвёздной питерской ночи и пускала в форточку сизый табачный дым. - А я, между прочим, до сих пор храню девственность. Просто с возрастом я потихоньку убедилась, с мужиками гораздо интереснее пить вино, чем состоять в отношениях. Но то, что где-то в мире меня ищет кто-то созданный специально для меня, это не исключает. Пускай он и женат, пускай не Казанова. Зато я коза для него буду новая, понимаешь?
— Поэтому ты не имеешь ничего против тех, кто ни мясо, ни рыба.
— Ну что ты зациклился!
— Просто не знаешь, какое вино - красное или белое - к ним подобрать...
— Но ты же со своим! Херес - вино десертное. А я - сладкая. Не я к тебе вино подбирала, а ты ко мне. Улавливаешь? А мужики.... Они, как снегопад. Никогда не знаешь, когда случится, сколько выпадет сантиметров и сколь долго продержится. Когда сначала ты натягиваешь один носок на левую ногу, второй автоматически становится правым. Когда сначала натягиваешь носок на правую, та же самая ситуация с левым. Причем происходит это моментально и независимо от того, на свободе ли сейчас хозяйство между твоими ногами или ты уже успел надеть труселя. С мужиками та же картина.; Единственное, не люблю, тех, кто привык жить за счет женщин. Нельзя сесть на шею, при этом не раздвинув ноги... Нельзя... Мужчина с раздвинутыми ногами - плохой мужчина. А плохой мужчина, как плохой носок - либо вонючий, либо с большой дырой. У хороших же, как правило, есть один недостаток: все они какие-то женатые. Испортить меня уже ничего не испортит. Все что могло - уже украсило, а вкусы на мужчин и вино меняются постоянно.

С утра она сама повезла меня в Пулково. Всю дорогу ехали молча, пока не свернули на территорию какой-то заброшенной промзоны.
— Знаешь самое главное, что я поняла? - в ответ на удивленный взгляд предупредила мой вопрос она. - На самом деле все мы очень счастливы, просто счастливы мы в основном бессимптомно... Любить нужно всех. Всех подряд. И когда у Господа Бога дойдут до тебя руки, он обязательно увидит, как ты стараешься и...
- Пошлёт хорошего мужа?
- Мужа не мужа, но того, кому нужно будет и первое, и второе, и третье, а не только койко-место на ночь в моей двуспальной кровати. А теперь будь джентльменом, достань, пожалуйста, из бардачка влажные платочки для снятия макияжа. Не могу же я отпустить тебя из Питера без соответствующих городу дождей воспоминаний?
Я не нашелся, что ответить, лишь отстегнул ремень безопасности, достал из ящика для перчаток упаковку гигиенических салфеток и молча протянул ей.
Через полчаса всё в такой же гнетущей тишине мы продолжили движение, и только, когда её праворулька остановилась у здания аэротерминала, я прокашлялся и спросил:
— Не знаешь, как будет утешительная форма наречия "никогда"?
— Ты уже взрослый мальчик, ты должен знать: утешительная форма наречия "никогда" - “потом"… Счастливого полёта, привет супруге, нестойкий оловянный солдатик. Время бесплатной стоянки в Пулково - пятнадцать минут...
Она ударила по газам, а я так и остался стоять среди утренней питерской хмари, нашептывая себе под нос: “Варкалось. Хливкие шорьки пырялись по наве, и хрюкотали зелюки, как мюмзики в мове. На пьяной вечеринке в кругу наших друзей я понял, что хочу её ещё сильней” …
Мюсли в моей голове стремительно удалялись вдаль, вольготно расположившись на использованной салфетке в кармане водительской двери её видавшей многие виды праворульной женской малолитражки...
© 06.12.2020 - 08.12.2020