Зелёные, как июнь, глаза

Этот образ близок мне очень давно, можно сказать, со времён младенчества. Младенчества не в буквальном смысле, как возраст sweet baby, а приблизительно пять-шесть лет, когда я уже вполне овладела чтением и письмом на русском языке и приступила к английскому. Почему последнее важно для излагаемой истории, сейчас узнаете.

В тот день мы всей семьёй, то есть я, папа-мама и две мои старшие сестры возвращались домой с дачи. По причине неполадок в коробке передач нашего «Опель-кадета», пришлось воспользоваться пригородным поездом. Что, согласитесь, гораздо веселее нудной поездки на заднем сиденье авто, зажатой между боками великовозрастных девиц. Впрочем, ж/д транспорт поначалу тоже не обрадовал. Хотя вагон был наполовину пуст, все места у окон оказались заняты либо такими же, как я, любознательными детьми, либо дремлющими старушками, то есть шансы поглазеть на придорожные пейзажи оказались равны нулю.

Пришлось смириться с местом у прохода и разглядывать пассажиров, посланных судьбой нам в попутчики. Зрелище, признаюсь, так себе. Облачённые в хаки грибники с огромными кузовами, шумно обсуждающие добычу. Деревенские женщины, словно донашивающие довоенные наряды своих мам. Молодёжь из студентов, наверное, сбежали с сельхозработ, украдкой распивают дешёвое вино, косясь в нашу сторону (выглядим столь чужеродно в этой среде, что кажемся профессорской семейкой).

Верчу головой в поисках более достойного объекта внимания. Прямо позади меня расположилась кудрявая дамочка в круглых очках и веснушках, увенчанная соломенной шляпой, сочно грызущая антоновское яблоко. Как пить дать воспитательница городского детского сада, уже их-то я перевидала на своём веку! Но кое-что в ней необычно. Книга, которую она держит в руках и, похоже, читает, — на английском языке! Wow, как сказала бы старшая-старшая сестра при виде нарисованного мной клоуна в своём дневнике... А старшая-средняя непременно добавит: Ups!

Может, она работает в каком-нибудь специальном детском саду для иностранных детей или будущих разведчиков? Что ни говори, представитель взрослого племени, заслуживающий пристального интереса. Не слишком озабочиваясь конспирацией или правилами хорошего тона, устраиваюсь у неё за спиной, гляжу через плечо в загадочную книгу. Внешне обычный продукт полиграфической промышленности, не самый качественный: бумага сероватая, явно шершавая, буквы пропечатаны нечётко, обложка мягкая. "Чтиво на один рейс"? Разумеется, даже моего неиспорченного зрения не хватает, чтобы различить слова и понять смысл. Но лицо читающей сосредоточенно, вон, брови свела, губу закусила. Неужели настолько увлекательно?

Забавно облизнув пальцы, перелистывает страницу. Открывается картинка, на первый взгляд ничего особенного: простенький рисунок, скорее, набросок, изображающий стройную девушку, почти подростка, в лёгком светлом платье, со скрещенными на груди руками, на палубе корабля, по некоторым признакам, парусного. Минимум красок. Лазоревый оттенок сливающихся неба и моря, белесые облачка, русые пряди волос, развеянных ветром, смуглая нежность лица, длинной шеи и прочих открытых частей тела, обнимаемого платьем. Но поразительно живые ярко-зелёные глаза, сияющие почище огней маяков! Куда она устремила свой взор, что ищет в том "тумане голубом"? Ожидает радостной встречи на близком причале, или только что простилась с кем-то в покинутом порту?

Её жест сложенных рук не похож на смирение верующих, приступающих к причастию, но полон страсти, скрытой воли океанских волн, до времени гладких как зеркало. Смотрю, затаив дыхание, в открывшееся окошко странного, наверное, взрослого таинственного мира, пытаюсь впитать его флюиды и разгадать тайны. Но вдруг резкие толчки состава, замедление хода — поезд вздумал сделать остановку на промежуточной станции. Кудрявая дамочка захлопнула книжку, ни мало не заботясь о чувствах некой юной особы , вскользь улыбнулась, заметив моё внимание, и устремилась на выход. Удалось лишь разглядеть и чудом прочесть название на обложке, тиснёное золотыми буквами: "Green, like june, eyes". Познаний в английском хватило, чтобы понять смысл. Зелёные, как июнь, глаза. Образ живых и ярких глаз девушки на корабле и зелёного июня так взволновали меня, столь глубоко отпечатались в душе, что приложила немало сил (в разные периоды жизни), чтобы разыскать книгу, узнать, о чём она говорит, и, быть может, снова встретиться с волшебным видением детства.

Затем минуло-сгинуло немало лет. Не только детство прошло, но даже юность покатилась с вершины, впрочем, ещё тешила радостью безоблачного счастья, вкупе с завидным здоровьем. Как должное принимались подарки судьбы, любые проблемы откладывались на потом, как неприятные письма в глубину стола. Всё лучшее и сейчас — казалось лучшим девизом. Приключения, общение с интересными людьми, зрелища, удовольствия всех уровней, то есть полный набор не особо обременённой жизненными тяготами молодёжи.

И вот однажды в ту пору оказалась я на борту круизного судна, совершающего переход из Средиземного моря в Чёрное. То есть, понятно, шли мы проливом Босфор вдоль древнего Стамбула-Константинополя. Вся движимая публика толпилась на верхней палубе, воспринимая проплывающую мимо красоту. Уже миновали громады Святой Софии и Сулеймание, затем Галатский холм с башней, Морской вокзал, дворец Дольмабахче, первый Босфорский мост, за которым открылась Бебекская бухта и знаменитые крепостные стены Мехмета-победителя (памятные мне по фотографиям папы из его плаваний). Глазеть на второй мост, полностью идентичный предыдущему, уже не хотелось, и я спустилась в салон.

Там напротив большого телевизора расположилась группа изрядно "заложивших на грудь" туристов, судя по говору, русско-украинских кровей, нисколько не волнуемых морскими видами, зато оживлённо комментирующих передачи местного телевидения. Особый восторг вызывала турецкая озвучка известных фильмов и сериалов, периодически возникавших на экране в результате переключений с пульта. В самом деле забавно звучали герои «Санта-Барбары», отрывисто и шумно тарабанящие непонятную околесицу, схожую с дробью янычарского барабана.

Но вот очередная смена канала явила неожиданную картинку, заставившую меня нешуточно вздрогнуть. Кадры какого-то фильма, изображающие юную светловолосую девушку на палубе парусного корабля. Все детали — один к одному с той, памятной иллюстрации из книги. Скрещенные на груди руки, устремлённый в неизвестность взгляд, лёгкое платье. Правда, теперь это выглядит живее, чётче, обещает развитие. Наезд камеры вплотную, и видны сияющие зрачки глаз, разумеется, чудесного зелёного цвета! Green, like june, eyes... Волнуюсь, как ребёнок, забываю дышать. Неужели через столько лет узнаю разгадку этой истории? Но вдруг она окажется банальной (вполне реально) и жестоко разочарует?

Впрочем, братья-сёстры славяне не допустили разрешения давнишнего ребуса. Под возглас: "Що вона застигла, як нежива?" — снова клацнула кнопка, и затараторил по-турецки Си Си Кэпвелл.

Этот эпизод на некоторое время вдохнул жизнь в поиски книги и её автора, дополненные штудированием всех мыслимых и немыслимых изданий о кино (спойлер — безрезультатно). Просто к одной душевной занозе прибавилась ещё одна, не менее ноющая. Не скажу, что они причиняли неудобство или сбивали с толку, даже наоборот, волновали воображение, как мельком увиденный однажды зелёный луч. Но странность их явлений словно из ниоткуда не могла не озадачивать.

Впрочем, жизнь шла без всяких оглядок и экивоков, творя когда скорый, а порой отсроченный суд над нашими делами, воздавая и помыслам. Майский цвет садов сменила зелень июня, и следом неизбежно забронзовел, налился зрелостью август. Где воздушность юных грёз, пылкое забвение запретов? Серые, в строгом камуфляже будни, одинаковые, как пехотинцы на утреннем разводе. И однажды стремнина дней занесла меня в дальний южный край, прозванный географами Ближним Востоком. Как не вспомнишь тут великого Данта? "Земную жизнь пройдя до половины, я очутился в сумрачном лесу..." Хотя насчёт лесов там было небогато, зато сумрака хватало с лихвой. Гражданская война, зажжённая изнутри и снаружи, обиды реальные и мнимые, страх, горе, апатия, ставшие привычными. Снова я оказалась в кипящем котле вражды, но к счастью, лишь сторонним лицом, что не снижало риск вляпаться в неприятную, а то и смертельную историю.

Базировались мы в небольшом, относительно целом особняке, расположенном на скалистом выступе, что господствовал над долиной с перекрёстком двух важных дорог. Ни одного целого окна в здании не было, вместо них проёмы затягивала мутная плёнка. Многочисленные прорехи в кирпичных стенах от снарядов и мин забиты фанерой, некоторые просто заткнуты чем попало. Деревья во внутреннем дворике обломаны словно ураганом, повсюду валяются щепки, так же зола от костров. Вместо крыши натянут брезент. Хорошо, что зима здесь относительна, и не налагает дополнительных тягот. Существовать можно.

Наблюдаю в бинокль через дыру, оставленную в качестве амбразуры, за окрестностями. Занятие сие не входит в круг моих обязанностей, но, право, суточное вынужденное безделье заставит и лентяя (а я не такая) искать, чем себя занять. Отчётливо вижу ситуацию в районе КПП правительственных сил, находящегося на месте пересечения шоссе. Зрелище обычное. Обшарпанные БТР-ы, штабель бетонных блоков, солдаты в "брониках". И вереницы транспорта. В одну сторону военные грузовики, цистерны, бронетехника. В другую — гражданский поток: беженцы на всём что попало, с тюками спасённого скарба, зачастую глупо-бессмысленного, видать, схваченного в горячке. Уставшие запылённые лица под касками и платками. Хотя арабы есть арабы. Живо общаются, бурно жестикулируя. Тут же импровизированная торговля, перекус. Во время намаза всё замирает, люди расходятся с ковриками.

Вдруг замечаю на боковой стенке под завязку набитого пассажирами автобуса большой плакат-постер с донельзя знакомым содержанием (но совершенно невозможным в этих декорациях). Да, юная светловолосая девушка на палубе парусного корабля! Те же скрещенные руки на груди, устремлённый в неведомое взгляд. И не нужно обладать зоркостью орла, чтобы утверждать — зелёных, как июнь, глаз. Снизу надпись арабской вязью. Оглядываю помещение в поисках переводчика, вдруг сообщит что-нибудь ценное? Хотя чувствую, вряд ли. Не знаю, кто и зачем посылает мне этот знак, образ зеленоглазой девы-мореплавательницы, но явно не для того, чтобы тема решилась простым раскрытием сюжета. Указан путь, вектор движения — мечты или мысли, а может быть, моей души. В неизвестное, за горизонт, где море сливается с небом, и сияет незаходящее солнце. Вот там, думаю, верю, произойдёт наша встреча. И я узнаю...