Умереть за Родину. Гений Иванович

 ( часть 1)
«Все мы гении. Но если вы будете судить рыбу по её способности взбираться на дерево, она проживёт всю жизнь, считая себя дурой»
                Альберт Эйнштейн
 
Очень болела голова…
«Это просто усталость!» – успокаивал он себя. Но утешиться получалось довольно плохо – и для этого имелись веские причины.
С пугающей регулярностью в последние полгода Сергей Иванович стал ощущать лёгкое онемение левой руки и покачивание при ходьбе. Но только сегодня жестокая правда буквально оглушила всей своей неизбежностью. А своеобразным «взрывателем» привычной реальности – стал серый клочок бумаги, лежавший у него во внутреннем кармане: результаты магнитно-резонансной томографии, полученные утром в поликлинике. (Где он только что закончил плановое обследование, с привлечением медицинских специалистов самого высокого профиля).
Диагноз – крайне неутешительный: «рассеянный склероз». Что означало завершение карьеры, скорая инвалидность и неизбежная смерть… Медицина, увы, ещё не знает действенных методов лечения! Консилиум врачей назначил ему гормональную терапию, в качестве «поддерживающей». Звучали непонятные термины, такие как «крупноразмашистый нистагм» и прочие. Но от подобных красивых словес не становилось легче!
Каждый этап лечения стоил от шести до восьми тысяч долларов. Хотя он мог всего лишь несколько приостановить бурное течение болезни, а не излечить её. Но Иван Сергеевич всегда считал себя порядочным человеком – видимо, именно поэтому у него, как ни странно, не имелось таких денег. Хотя занимаемая должность и позволяла решать ряд специфических проблем, (в том числе и для бизнесменов, нуждающихся в силовой защите от волны «передела собственности», катившейся по просторам его Родины). Но он, как представитель старой московской школы, не занимался ничем таким, что входило бы в противоречия с его профессиональной деятельностью.
Хотя всегда возникала дилемма – между служебным долгом и бытовыми потребностями семьи, что банально требовали материальных затрат. Да, он имел неплохую квартиру в центре, дачу и все положение льготы. Но крупные сбережения «на чёрный день» у него отсутствовали…
                *
Коллеги звали его за глаза «Гений Иванович». Хотя он тщательно скрывал, что ему очень непросто давалось вхождение в доверие к окружающим. Сила его была в другом: практически безошибочно просчитывать в голове любые сложные комбинации – предугадывая наперёд исход практически любой, даже самой запутанной из них. Подобное редкое умение сильно помогало в работе. Ведь в его должностных обязанностях на первом месте безоговорочно стояло искусство вербовки.
Большинство коллег находились в более выгодном положении. Их не мучила совесть. Та самая категория, что безжалостно уничтожалась ещё на первых курсах учебного заведения, где Родина готовит людей «с холодной головой, горячим сердцем и чистыми руками», (как с пафосом выражался незабвенный Феликс Эдмундович Дзержинский).
Сочувствие и эмоциональная реакция всегда считались непростительной роскошью в его профессии. Вместо них – тотальный самоконтроль и неизменное подавление собственных чувств и эмоций. Особенно в тех случаях, когда приходилось «жертвовать» многим человеческим. С годами в его душе стала накапливаться усталость от всего происходящего: каждый раз требовалось всё больше и больше времени на эмоциональное и физическое восстановление. Но самым тяжёлым делом он считал балансирование на тонкой грани интересов вышестоящих руководителей, где порой «битва» шла не на жизнь, а на смерть.
Сражались за свою сферу влияния в принятии решений. При этом цена каждой занимаемой высокой должности в системе ФСБ резко возрастала. Важными становились не профессиональные качества руководителя, а «свой человек» на конкретном месте, призванный защищать групповые интересы команд. Власть – всегда борьба политических и административных кланов, национальных диаспор и разных землячеств, повязанных коллективными финансовыми обязательствами и круговой порукой. Такая ситуация тянулась ещё с советских времён! Никакие потрясения и революции не смогли сломать шею гигантской бюрократической гидре!
А он, как хороший профессионал, всегда руководствовался принятыми на веру (когда-то ещё в комсомольской юности!) «высокими принципами» – всё больше и больше становясь похожим на белую ворону, которой больше всего на свете хотелось лишь одного – покоя.
Но как писал классик: «И вечный бой, покой нам только снится!». Внешне всё шло хорошо – большое начальство было довольно его результатами. Но с годами он и сам уже остро чувствовал, что никак не вписывается в те «новые кадры», что стали всё чаще заполнять руководящие кабинеты (всё меньше и меньше думая о государственных интересах, но больше – о бизнесе и собственном финансовом благополучии).
                *
…Сергей Иванович любил садиться за руль сам. Шофёр по его команде пересаживался на «место шефа», а он – перебирался «за баранку». (Как когда-то в молодости, работая «в двойке» и осуществляя наружное наблюдение за сотрудниками американского посольства – мотаясь целый день по Москве на внешне неприметных «колымагах», стараясь не привлекать к себе внимание. Особенно ему тогда запомнилась второй секретарь посольства Мадлен Окон – толстая сорокалетняя дама, всегда неряшливо одетая и люто ненавидящая коммунизм. Она «пахала» всю неделю как трактор, организуя различные мероприятия по линии посольства. Но в конце недели, начиная с девяти утра, встречалась по очереди с разного рода «озабоченными» мужчинами. В один из субботних дней чекисты насчитали аж целых пять таких посещений! Такие «кувыркания» зрелой дамы развлекали и смешили. Хотя дама вела себя столь уверенно и естественно, что подобная свобода вызывала порой даже определённую зависть – если учитывать, что в СССР на тот период «секса не было»!).
Вот и сегодня он махнул шоферу, а тот, понимая своего шефа с полуслова, сел на его место в служебной машине.
Зазвонил телефон спецсвязи в машине. Звонили из «первой приемной». До начала закрытого совещания оставалось всего пятнадцать минут. Новый Арбат, как и всегда в такой час, напрочь забился автомобильной пробкой. Решение пришло мгновенно, Сергей Иванович вывернул руль и выехал, не включая мигалки, на полосу спецтранспорта. Но здесь вдруг случилось непоправимое! Сразу он даже и не понял, что произошло. Скрежет тормозов, тупой удар в человеческое тело, отлетевшая в сторону фуражка полицейского… И алые сгустки крови на асфальте.
А потом – резкая боль в шейных позвонках и вспышка резкого света в глазах. Его зажало между рулём и сиденьем. Тем ни менее, он постарался освободиться от ремней безопасности, попробовал встать на ноги. Но сделать это с первого раза ему не удалось…
Вокруг суетились какие-то люди – сквозь туман в глазах и боль в шее он услышал голос своего шофёра, хотя и не смог разобрать слова…

Умереть За Родину. Часть 2

Не бойтесь славной смерти. Умереть за родину — значит жить.“
 —  Фидель Кастро

Коля любил свою работу патрульного ГИБДД. Есть такая организация в Москве, отвечающая за безопасность движения на дорогах города.
Профессия не просто приносила удовольствие, но и неплохо кормила семью, состоявшую из жены Ляльки и дочурки Машки – главной радости его ещё молодой жизни. Для их брака всё складывалось удачно. Денег, подаренных на свадьбу, хватило на первый ипотечный взнос за квартиру (пусть и в Новой Москве, зато свою – куда они вскоре и въехали). После рождения дочки и трёхлетнего «сидения» жены дома с ребёнком – начальство Николая помогло с яслями. Что позволило жене выйти на работу в одну из структур Пенсионного фонда, где она стабильно получала свои шестьдесят тысяч. Хотя её деньги и не играли существенной роли в семейном бюджете, так как Николай имел особую статью дохода: «отступные», что получали от водителей «гибэдэдэшники» (за то, что «закрывали глаза» на разные нарушения). Большой удачей считалась поимка подвыпившего водителя: такой мог за раз заплатить до двухсот тысяч рублей! Всё зависело от марки машины и материального положения провинившегося.
Происходящее напоминало рыбалку или охоту: каждый раз испытываешь зуд азарта, понимая весь риск подобных действий. А опасностей имелось предостаточно – та же «собственная безопасность» и ФСБ вело постоянную охоту за дорожными инспекторами. А если ловили, то на карьерном горизонте начинали маячить серьёзнейшие наказания… Огромные выплаты, дабы «замять дело» и даже увольнения – порой казались «семечками».
Получалось парадоксальная ситуация: каждое утро на построении начальство «накачивало» их о необходимости борьбы с коррупцией. А вечером – они, рядовые работники, несли своему начальнику положенный процент от полученного за день. Именно от руководства зависело на каком – «хлебном» или «отстойном» – участке дороги ты будешь стоять. Оно же и решало с другими силовыми ведомствами все возникающие «проблемы».
…После работы, уже поздно вечером, Коля перед тем, как сесть дома за стол ужинать, любил раскладывать на диване по стопочкам мятые купюры. Он их ласково разглаживал, а потом каждую стопку добавлял к другим, что лежали в большой коробке из-под куклы, подаренной на Новый год своей любимой дочурке. Потом они, всей своей маленькой семьёй, сидели на маленькой кухне и мечтательно обсуждали – как хорошо бы купить небольшой приусадебный участок с зимним домом. Обязательно недалеко от водоёма, так как Коля очень любил рыбалку, на которую из-за работы у него сейчас практически не оставалось времени. Впрочем, Коля не любил с коллегами по работе ходить в баню: не видел особого смысла напиваться и обсуждать «губастых тёлок» на крутых «мерседесах». Он вообще не любил всего этого мужского балагана! Семейные тихие вечера доставляли ему куда большее удовольствие. А когда он смотрел в голубые Лялькины глаза, то всегда испытывал неистовое желание обнять её и долго-долго целовать в губы, как в первый вечер их знакомства.
                *
За свои семь лет работы патрульным ГИБДД Николай чётко усвоил: главное в организации – вовсе не безопасность водителей и пешеходов, а комфортный проезд по улицам столицы VIP-персон (то бишь разного рода «больших начальников»). Те передвигались в чёрных лимузинах с особыми номерами, а главное – одним лишь звонком могли кардинально изменить дальнейшую судьбу рядового постового.
Обычно совсем уж большое начальство утром ехало на работу с Рублёвки на Старую площадь исключительно в сопровождении машин ГИБДД спецполка. Но большинство чиновников, рангом чуть пониже, предпочитало добираться до своих кабинетов без специального сопровождения: тогда по рации поступала особая команда: «включить режим зелёного коридора». И тогда они, рядовые постовые, останавливали весь утренний или вечерний автомобильный поток, чтобы важные «государевы люди» могли проехать, (а точнее – пролететь!), к месту службы. Не обращая внимания на такую мелочь, как светофоры или пешеходные переходы.
Для подобных машин, (точнее – для персон, ими перевозимых), даже выделялись специальные полосы, по которым они пролетали, даже не снижая скорости! Камеры контроля скоростного режима, понатыканные буквально на каждом метре проспектов – предназначались не для них, а для рядовых водителей. Что своими штрафами неизменно пополняли бюджет города, а точнее – финансировали нескончаемые работы по обновлению тротуарной плитки и ремонту бордюров. (С неизменным успехом осуществляемые близкими к Мэрии организациями – что возглавляли, как на подбор, исключительно выходцы из солнечного Еревана).
Вот и сегодня Николай со своим напарником Павлом Ложкиным (простоватым парнем из Казани) выехали на трассу по привычному маршруту. Ничего не предвещало беды. Но последняя, как известно, не любит приходить одна – такова уж её подлая сущность!
На Новом Арбате образовалась огромная пробка: один поток стремился из центра Москвы, а другой, как заколдованный – тянулся, наоборот, в центр…
Стояло самое жаркое время дня: на проспектах и трассах огромного города именно они, скромные инспектора, обеспечивали безаварийное движение гигантского потока. Но сегодня всё пошло не так…
Сначала блондинка с амбициями (с накаченными губами, в белом норковом манто, на красном «мерседесе»). Потом кавказец на «Porsche Cayenne», превышавший скорость на Кутузовском, которого пришлось «ставить на место». Так в трудах и заботах заканчивалась ещё одна трудовая вахта! И вот в сумерках уходящего дня и бензинового смога – огромная пробка на Новом Арбате.
Их патрульная машина стояла в начале разделительной полосы, а он отошёл от нее метров на двадцать, сжимая в руке полосатый жезл. И как раз здесь он увидел, как из потока машин, (не включая поворотников и резко взяв влево), выехал чёрный «мерседес». Это стало последним, что в своей недолгой жизни увидел Николай. Ещё где-то всего одно мгновение он беспомощно пытался махать полосатым жезлом – со стороны казалось, что он пытался им защититься от летящей прямо на него смерти…
Стоящие в потоке водители машин видели, как уже через десять минут «люди в штатском» поспешно скручивали номера с чёрного «мерседеса» с помятым бампером. Окровавленное тело лежало тут же, накрытое белой простыней. Из-под простыни выглядывала бледная рука с наручными часами – но подобные мелочи никак не мешали ни тем, кто оперативно занимался эвакуацией «мерседеса», ни тем, кто в форме с «большими полицейскими звёздами» старался, (неуверенно крутя в руках полосатые палочки, совсем как рядовые инспекторы!), прогнать поскорей поток машин – чтобы ликвидировать и без того растянувшуюся по Новому Арбату автомобильную пробку…
                *
«Да, неприятно всё, Сергей Иванович. Ох, как некстати всё получилось!» – шефа явно злило произошедшее. У него и так только что состоялся тяжёлый разговор с «первым» – по поводу просочившихся в прессу сведений о задержании двух руководителей отделов, курировавших банковский сектор. Очень болезненная история: ответ, так сказать, «соседнего ведомства» – за ранее произведённый разгром Управления по борьбе с организованной преступностью.
Странная война началась не сегодня и не вчера. А ещё тогда, когда «дефектные дети системы», (как за глаза чекисты называли полицейских!), посягнули, по приказу тогдашнего министра МВД, на самого Юрия Андропова. Но будущий генсек Андропов эффектно переиграл их, выйдя победителем в той битве ведомств (что окончательно завершилась самоубийством некогда всесильного министра Щёлокова). Но сдержек и противовесов в государстве никто не отменял: война вступила в новую фазу, хотя уже и в другое историческое время. Впрочем, разве можно сравнивать мощь МВД с чекистским всесилием?
«Да некстати, очень некстати!» – потирая левую руку правой, проговорил ещё раз директор. (Все в управлении знали про эту привычку, выдававшую в нём высшую форму раздражения).
– Ну, ничего… – он встал из-за стола и положил перед Сергеем Ивановичем лист бумаги. – Здесь официальное описание ситуации: за рулём, как и положено, находился ваш шофер. Он, согласно инструкции, всё в докладной подтверждает.
В просторном кабинете наступила тишина.
– А семья пострадавшего… – тут он сделал многозначительную паузу. – Получит приличную денежную компенсацию и пенсию.
– А вы… – он строго посмотрел на Сергея Ивановича. – Отдохните и больше за руль ни-ни! Всё, свободны!
Директор вернулся за свое место и снял трубку телефона спецсвязи.
Сергей Иванович встал и, немного постояв, повернулся к выходу. Очень болела голова и немела левая рука…
                *
Человеческую жизнь можно сравнить с полотном, на которое человек сам накладывает небольшими мазками краску. С годами получается картина… У каждого она своя, с неповторимым колоритом и глубиной цвета. Но бывает и так, что рука мастера даёт сбой. И в ней уже не остаётся сил накладывать краску на другие предыдущие слои. И тогда – всё! Задуманный художественный план отныне исчерпан, подошёл к своему закономерному финалу…
Дочь давно выросла и жила своей жизнью – в собственной квартире с мужем и двумя детьми девочками-погодками. С женой они прожили долгих сорок лет, хотя и никогда не были психологически близки. Поженились впопыхах, когда он ещё числился курсантом, выходцем из бедной семьи: отец – сварщик, мать – медсестра. Потом он стал лейтенантом, стал двигаться по карьерной лестнице. Но жена являлась одной из дочерей директора завода «ЗИЛ», когда-то гремевшего на всю страну! А потому была избалована и относилась к нему несколько свысока.
Она и сейчас пыталась подчеркнуть своё к нему снисхождение – точно так же, как и сорок лет назад! Словно он так и оставался прыщавым долговязым курсантом, а не стал одним из самых влиятельных генералов, отвечающих за государственную безопасность.
Для него всю жизнь оставалось тайной – почему же она выбрала именно его? С годами они стали ещё дальше друг от друга, но по привычке жили под одной крышей: вместе ездили в ведомственные пансионаты, вместе лечились на курортах. Но супруга ничего не знала о его работе, а его совсем не интересовала её жизнь. Давно уже ушли в мир иной и тесть, директор знаменитого завода, и сварливая теща, любительница люстр и чешских сервизов. А сейчас все жизненные интересы жены свелись к стрижке их болонки «Мази», да к покупке новых обновок для внуков.
Он вдруг вспомнил момент, когда мог резко поменять свою жизнь, но досадно всё упустил: посчитал, что столь радикальный шаг может повредить карьере в органах.
Молодой специалист Елена трудилась в архивном отделе, в звании прапорщика. Их роман вспыхнул быстро и красиво. Но она была молода и хотела от него детей. А он, уже к тому времени полковник, никак не мог себе позволить подобных «вольностей» в личной жизни. Московское управление КГБ отличалось в подобных вопросах довольно суровыми нравами! А потом поползли слухи об их связи, подчинённые начали подмигивать за спиной и осторожно перешёптываться. Всё это не могло не остаться не замеченным руководством управления.
В одно из их последних свиданий Елена поставила вопрос ребром: или-или!  А он вдруг дрогнул… и отказался от своего счастья. Через полгода она уволилась из органов и вышла замуж за простого московского инженера. А он так и остался в одиночестве, пусть и со своей постоянно чем-то недовольной женой. И её глупой болонкой…
                *
Войдя в свой служебный кабинет, Сергей Иванович открыл сейф и вынул оттуда наградной пистолет…
Смеркалось. Он смотрел в окно – недавно все стёкла заменили на пуленепробиваемые, что не позволяло открывать форточки как в прежние времена и слушать далёкий гул улицы. А сейчас все кабинеты руководителей управлений выходили исключительно во двор и защищались особым способом.
Он вынул из внутреннего кармана сложенный квадратиком листок с диагнозом своей болезни и аккуратно разложил его на рабочем столе. А затем резко поднёс ствол пистолета к виску. Грянул выстрел...
Некрологов не давали: прошло лишь короткое сообщение в закрытой ведомственной печати. Официально заявили смерть от сердечной недостаточности…
А в разных частях большого города плакали две женщины. Одна – молодая, а другая уже в возрасте. Первая гладила по голове свою дочь-школьницу, целуя её в лобик, другая – нервно тискала ничего не понимающую белую болонку. Женское горе, особенно когда женщина теряет близкого человека – оно особого свойства! Хотя ушедший из жизни мужчина мог просто никогда и не понимать: как он был дорог женскому сердцу…