Именем Космоса. Часть 1. Глава 36

Глава XXXVI

Фарите работала на тренажёрах. Ей странно было видеть своё отражение в зеркалах тренажёрной комнаты: с лицом похудевшим и бледным, на котором резко выделялись глаза, казавшиеся очень большими и тёмными, хоть на самом деле были серыми, как у мамы; в плотно облегающем тело тренировочном костюме, с гладко зачёсанными и собранными в хвост волосами. Фарите никогда не носила их так прежде – или заплетала в косу, или свободно распускала по плечам, если не было работы, при которой они мешали. Конечно, Аифаш могла заплести их ей, но сегодня Фарите не дала – с собственными волосами пора было научиться управляться самостоятельно.

Она работала уже долго и устала, но не останавливалась. Она знала, что скоро машина и так остановит её.

Дверь открылась. В зал вошла Аифаш, улыбнулась:

– Не пора прерваться, как ты считаешь?

– Нет, я ещё ничего, – как можно ровнее переводя дыхание, чтобы Аифаш не заметила её утомления, ответила Фарите.

Аифаш подошла, взглянула на табло. На нём появилась надпись:

«Полученная нагрузка оптимальна. Рекомендуется отдых».

– Ну, вот видишь. Давай-ка переберёмся в кресло.

Фарите сдалась. Аифаш помогла ей отстегнуть приводы тренажёра. Руки и ноги сразу ослабели. Радостное ощущение, что её тело повинуется ей, исчезло. Фарите закусила губу, потом упрямо вздёрнула подбородок. Она добилась многого с тех пор, как впервые очнулась здесь, в госпитале. И со временем восстановится полностью. И снова выйдет в Космос. Самостоятельно.

Аифаш взялась за поручни на спинке кресла.

– Я покачу? – спросила она.

– Нет, я сама! – ответила Фарите. И добавила мягче: – Извини, Аифаш, но я правда сама... должна.

Сделав над собой заметное усилие, чтобы быть в состоянии шутить о таких вещах, Аифаш улыбнулась:

– Не впишешься в дверь.

– Если я не впишусь в дверь, как я смогу производить стыковку? – задорно отозвалась Фарите. – А ну-ка, косяки, раздвинулись! Я еду!

После душа жить стало заметно легче, даже на сердце посветлело немного – да и то, время шло к обеду, и снам пора было забываться.

– Ляжешь? – спросила Аифаш.

– Нет, посижу немного.

Аифаш присела рядом с Фарите, взяла её за руки.

– Ты сегодня какая-то не такая. Что с тобой? – мягко спросила она.

– Нет, – чуть улыбнулась Фарите. – Я такая.

– Я вижу. С самого утра. Тебе приснилось что-то?

Фарите вздохнула и опустила голову.

– Приснилось. Аифаш, как ты думаешь... Если не знаешь о человеке, где он, но очень хочешь ему помочь... То есть, вообще, это реально – почувствовать, что ему плохо?

– Я не знаю, Фарите. Об этом столько всего говорят и пишут. А тебе приснилось, что кому-то плохо?

Фарите кивнула.

– Кому?

– Ты его не знаешь, Аифаш. Да и я почти не знаю. Но он... Он умирает.

Аифаш улыбнулась.

– А вот это ерунда, Фарите. Ты просто легла неудобно. Людям всегда снятся мировые катаклизмы, если во сне прихватило сердечко. А оно у тебя, сама знаешь, ещё не восстановилось.

– Ты считаешь? – с надеждой спросила Фарите.

– Я точно знаю. А ещё я знаю, что куда ночь, туда и сон.

– Хорошо бы! А всё-таки, если всякие мысли лезут в голову и кажется, что ему нужна помощь, можно как-то помочь? На расстоянии.

– Мне кажется, всё-таки можно. Не зря же люди придумали молитвы.

– Я ни одной не знаю.

– Помолись своими словами, так, как чувствуешь. Великий Космос попроси. Если будешь просить искренне, от всей души, он поможет.

Фарите кивнула и умолкла.

Аифаш смотрела на неё с тревогой и любовью. И с глубокой радостью. Врачи опасались, что, очнувшись, она будет вести растительное существование без проблеска движения или мысли, а вот она размышляет над вопросами мироздания.

– Аифаш, а как ты думаешь... – снова заговорила Фарите, – можно найти в Галактике человека по одним приметам?

– По приметам? Конечно, нет.

– А если знаешь одно только имя, без фамилии?

– Фарите, ну подумай сама, сколько миллиардов жителей в Галактике, и сколько раз повторяется это имя даже в сочетании с приметами. Невозможно.

– А если у этого человека есть подчинённый, у которого тоже знаешь только имя?

– Фарите, да что с тобой?

Фарите поникла.

– Так, ничего.

– Кто этот твой человек?

– Да нет, нет. Ничего.

Аифаш посмотрела в её лицо, на всю фигурку, склонившуюся в кресле.

– Тебе сидеть неудобно. Дай я поправлю спинку кресла.

Фарите встряхнулась.

– Нет, всё нормально.

– Извини, – пробормотала Аифаш. – Я, кажется, норовлю постоянно тебя опекать.

Фарите улыбнулась:

– Это ведь понятно. Я же для тебя будто родилась заново. После всего, что ты пережила со мной! Ты теперь никак не можешь на меня надышаться.

– Психолог ты мой. Сама-то веришь или нет, что всё плохое позади?

– Ну, я... Мне было легче. Я же не знала, что нахожусь между тем и этим светом. Уснула – и проснулась.

– Только уже без рук и без ног.

– Что ж теперь? Не буду носиться по Аниоте сломя голову. Благодаря тебе я восстанавливаюсь. Это ты за меня переживаешь и молишься.

Фарите незаметно вздохнула. Сколько бы ни думала она о Дарголе, а он за неё молиться не мог – он ничего не знал. Или Майран рассказал ему? А сам-то он знал или нет? Что с ним стало? Почему-то Фарите не приходило раньше в голову спросить Аифаш об этом.

– Аифаш... – осторожно начала она. – А помнишь, когда я уже заболела, ещё на Аниоте, к нам прилетал человек? Который шумел у нас в чулане.

Аифаш, кажется, удивилась.

– Этот паяц? Почему ты вдруг его вспомнила?

– Что ты так на него? Разве он плохой?

Аифаш пожала плечами:

– А что ты хотела-то?

– Я? Хотела... Что с ним потом стало, Аифаш? Кто он?

– Обычный бездельник.

В голосе Аифаш прозвучала открытая неприязнь, но Фарите позволила себе усомниться:

– Бездельник в Космосе? На собственном корабле?

– Это был не его корабль, а угнанный.

– С чего ты взяла?

– Мне рассказал Ко'ул Ле'верт.

– Кто? Это тот, что работает пока вместо нас на Аниоте? И что он сказал?

– Что этот корабль забрала СГБ, он в розыске.

– А... человек? – холодея в предчувствии недоброго, спросила Фарите. – Он знал, что корабль... такой?

– Конечно, знал, Фарите. Да он и сам признался Тэаду, что пират.

– Кто... пират?

– Фарите, – встревожилась Аифаш. – Да ты что? Тебе плохо?

Фарите встряхнула головой.

– Нет. Нет, конечно. Кто пират, Аифаш? Этот человек? Майран?

– Его так зовут? – удивилась Аифаш. – Откуда ты знаешь?

– Я? – растерялась Фарите. Она вовсе не хотела говорить Аифаш, что ходила тогда в чулан. Но не врать же было, раз всё равно проговорилась! Запинаясь, она рассказала сестре обо всём.

– Сумасшедшая! – рассердилась Аифаш. – Да ты хоть знаешь, что он мог с тобой сделать?

– Ничего. Он хороший.

– Хороший! Пират он! Хороший... Зачем тебя к нему понесло?

– Я спросить хотела... – Фарите отвела глаза. Даргол просил не говорить о нём никому. – Спросить, зачем он прилетел.

– Спросила?

– Да.

– Ну и как?

Фарите молчала.

– Знаешь, Фарите, я поражена. Я считала тебя разумным взрослым человеком, а ты повела себя, как... даже не как ребёнок – дети и те понимают, что такое «опасно».

– Это не было опасно! Ты его не знаешь, ты с ним не разговаривала!

– Я с ним не разговаривала? Наверно, он сам запер себя у нас в чулане?

– Да, Тэад тебя похвалил за это! – не сдержалась Фарите. И, увидев глаза сестры, пробормотала виновато: – Извини... Ты просто не знаешь, Аифаш. Ты не так с ним разговаривала. Ты сразу решила, что он плохой.

– А почему, Фарите?

– Почему? – тихо повторила она.

– Потому что он с первого слова повёл себя как хам. Он пират, Фарите, пират. Тэад на Тиргму его увёз.

– И что же? – глотая слёзы, спросила Фарите. – Разберутся и отпустят.

– У него на скафандре, на рукаве – не видела? – эмблема пиратской группировки.

– Не видела...

Фарите отвернулась и закрыла глаза. Вздрогнула плечами – её сотрясло беззвучное рыдание. В этом страшном открытии была катастрофа. Но какая, Фарите ещё не поняла. Стараясь защититься, она не успела полностью осознать случившегося.

Аифаш обняла её за плечи, прижала к себе.

– Да что ты, хорошая моя? Что он для тебя? Ты влюбилась в него, что ли?

Фарите презрительно фыркнула сквозь слёзы:

– Ты что! Вот ещё...

– Ну, тогда что же?

– Сама не знаю...

– Думала, он честный? Страшно вот так разочароваться в человеке?

Аифаш была почти права, и Фарите кивнула. А в памяти, как набат, вставали слова Майрана: «Меня прислал Даргол... Он мой... командир».

«Нет! – отчаянно закричала в душе Фарите. – Он врал! Он врал! Не Даргол послал его к нам! Зачем бы? Он врал!»

– Фарите, солнышко, да на тебе лица нет. Ложись, я позову доктора.

– Не надо, – всхлипнула Фарите, но дала уложить себя и, с трудом управляя непослушным телом, отвернулась к стене. Ей не хотелось, чтобы вокруг неё суетились. Ей требовалось побыть одной.

Даргол – командир Майрана? Как странно Майран произнёс тогда это слово – «командир». Майран – пират? Значит, Даргол...

Фарите резко села. Аифаш в комнате не было, она ушла за врачом.

Нет! Даргол не пират. Фарите вспоминала его лицо, его глаза, его голос... То, как молча, без единого звука, он переносил страдание. Но невольно вспоминался и бластер в руках Даргола, направленный на неё, и все бесчисленные странности, так её поражавшие и не находившие объяснений. А теперь они объяснялись...

Прибежала медсестра, пришёл врач, они что-то спрашивали, говорили... Фарите не отвечала. Она молча подчинилась медикам, даже не осознав толком, что именно с ней делают. Слишком страшно и больно было её душе.

Даргол – суровый, жёсткий, великодушный, чутко чувствовавший Космос и глубоко любивший его... Он – пират? Он – «командир» пиратов? Значит, главарь...

«Меня уважают и боятся...»

Зачем, Даргол? Зачем?!

Но ведь и благородный Айртон был сначала Беном Джойсом. Конечно, времена были другие, мир был несправедлив. И всё-таки, зачем, Даргол?

А он и правда знаком с повадкой пиратов...

«Может быть, пираты потому и схватили его, что приняли за эсгебешника?» – «Едва ли». И – расспросы: как погибли родители Фарите, когда, на каком маршруте, как выглядели... Он хочет найти убийц. Оттуда, изнутри пиратской группировки, ему это сделать легче, чем СГБ.

«Но это же несправедливо, Даргол! Вы – такой благородный и честный... Да, именно честный! Вы, достойный самого глубокого уважения, вы – пират?»

А при чём же здесь Аниота, её залежи? Пираты, что ли, собрались их разрабатывать? Разве так бывает? И значит, вы, Даргол, можете защитить от них Аниоту?

Лекарства начинали действовать, буря в душе Фарите улеглась, мысли стали ровнее и спокойнее, и она уснула, а проснулась через несколько часов с ощущением свершившейся беды и в то же время смирением перед ней. Она приняла случившееся. Даргол – пират. Главарь пиратов. Всё так и есть, ничего не исправишь.

«Но он всё равно хороший! – твёрдо решила она. – Самый лучший. А Майран... Не бывает столько хороших пиратов, значит, он эсгебешник, разведчик, вот и всё. Очень просто».

А из этого следовало, что Майран поможет Дарголу. Раз он эсгебешник, его долг – быть возле главаря, если есть такая возможность, чтобы всё узнавать. И Майран тоже понимает, что Даргол хороший, а значит, он ему поможет. И они вернутся в цивилизацию вместе, когда Даргол поймёт, что должен бросить пиратство.

А до тех пор Фарите остаётся только ждать. Если бы она могла находиться рядом с Дарголом и быть полезной ему, она не задумываясь сделала бы для него всё, но она чётко сознавала своё бессилие. Она должна была ждать, верить в него и молиться. Таким во все времена был удел женщин, пока мужчины воюют со злом. И пусть Фарите не знает, где находится Даргол, но он-то знает, где найти её. Может быть, когда-нибудь он прилетит. Тем более, у неё остался его рутийский серебряный шар.

– Аифаш, – позвала Фарите.

Аифаш быстро подошла.

– Ты проснулась, солнышко? Как ты?

– Аифаш, ты не помнишь, эмблема какой группировки была у Майрана?

– Помню.

– Какой, Аифаш?

– Эмблема Терции. А зачем тебе?

– А он знал, что я так серьёзно заболела и меня даже увезли медикологи?

– Ну... я затрудняюсь сказать, Фарите. Может быть, видел в иллюминатор. А может, и не видел – я не помню, как стоял корабль Тэада у нас на космодроме, когда прилетели медикологи.

– А может быть, Тэад ему сказал?

– Ну, это вряд ли.

– Пожалуй...

– Этот пират так и не идёт у тебя из головы. Есть хочешь?

– Хочу.

– Поедем в столовую?

– Поедем. Только я сама покачу. И одеваться буду сама, не помогай мне.

В большой светлой столовой они оказались в этот час почти одни. Столовая не была автоматизирована, в больницах старались, где это возможно, избегать лишней техники, и официантка принесла им обед. Фарите уже неплохо научилась обращаться со столовыми приборами, и руки окрепли настолько, что ей не приходилось отдыхать после каждых двух-трёх ложек.

– Ты делаешь успехи, – заметила Аифаш.

– Я знаю, – улыбнулась Фарите. Что бы ни было на душе, а держаться нужно было бодро. – А как наши с тобой успехи оценивает Крей Стоун? Ты говорила с ним?

– Говорила.

– Ну, и что он сказал?

– Сказал, что всё замечательно. Но другого он и не ждал. Я ему давно поручилась, что ты настойчивая.

– Да ну тебя, – смутилась Фарите. – А про тебя он что сказал?

– Про меня? Так у меня всё в порядке, я здорова.

Фарите смерила сестру внимательным взглядом. Та выглядела, может быть, и неплохо, но тоже как-то не слишком весело.

– Что-то происходит, Аифаш? – тихо спросила она.

– Ну что ты!

– А по правде? Ты задумываешься о чём-то всё время.

– Нет. Я правда счастлива. И могу, если хочешь, в этом поклясться.

– Понятно, – пробормотала Фарите. И уточнила: – Значит, действительно всё в порядке?

– Конечно.

– Тогда... Я спрошу тебя, Аифаш, можно?

Что-то в её тоне насторожило сестру.

– Ну, спроси.

– Аифаш, почему Тэад к нам не прилетает?

Аифаш посмотрела в свою тарелку.

– С чего ты взяла? – отозвалась она, как-то разом поскучнев. – Он был.

– В самом деле? Когда?

– В тот день, когда ты очнулась.

– И всё?

– У него дежурства. Он же на службе, Фарите.

– Я понимаю. Но он не вызывает тебя к накорду.

Аифаш отвернулась. Она могла бы соврать, ведь её периодически приглашали в Центр Связи, но они никогда не лгали друг другу, честнее было вообще промолчать.

– И сегодня тебя приглашал тоже не он? – осторожно спросила Фарите. Она уже поняла, что расспросы неприятны Аифаш.

– Это Коул Леверт, – ответила Аифаш и постаралась отвести разговор в сторону от тяжёлой темы. Она так и не решилась рассказать сестре о своей беременности и о ссоре с Тэадом. – Он то и дело вызывает меня, никак не может разобраться в наших записях по Тетралле.

– Разве наши материалы не в порядке?

– В полном. Но Леверт – практикант, и честное слово...

– Что?

– Да нет. Так.

Фарите чуть улыбнулась. Аифаш была человеком собранным и целеустремлённым, и ничто так не раздражало её в людях, как нежелание приложить усилия к достижению результатов в работе. Но врождённое чувство порядочности не позволяло ей за глаза говорить о человеке плохо, и она только стукнула с досады кончиком вилки по столу.

– Ему не мешало бы учиться получше, да?

– Не мешало бы, – сквозь зубы ответила Аифаш и встряхнулась. – По своему индивидуальному развитию он ещё ребёнок и не понял, что исследуемая планета – не то место, где можно отдохнуть от надоевших преподавателей.

– Но консультироваться он предпочитает не у них, а у тебя.

– Именно. Он, кажется, забыл, что оценку за практику буду ставить тоже я.

– Да ну, Аифаш, ты добрая. Он знает, что ты его пожалеешь.

– Не знает, а надеется. И напрасно. Если он напутает мне с материалами...

– Великий Космос, Аифаш, да ведь всё, что от него требуется, это снимать показания с приборов контроля на Тетралле и Аниоте. Это даже я бы сделала.

– Ты – безусловно. Но твой уровень подготовки гораздо выше, чем тебе кажется, это во-первых. Во-вторых, у тебя не голая теория, как у него, а теория плюс постоянная практика. А в-третьих, ты забываешь, что ты прожила на Аниоте пять лет, а он – две недели.

– Так что, он даже карты поменять не сумеет? Разве обращаться с э'ртами в Институте не учат?

– Учат. И он поменяет. Надеюсь.

– Если не забудет, да?

Аифаш только кивнула.

– Молодой человек прилетел в отпуск, так?

– Фарите! Не могла бы ты не сыпать мне соль... выражаясь фигурально. Он – только практикант, а отчитываться за результаты работы на Аниоте и Тетралле – мне.

Фарите вздохнула.

– Я же понимаю это, Аифаш. Аниота с Тетраллой нам с тобой родные. Они нам как вторая Родина. И обидно, что кто-то пренебрегает ими и может испортить работу, которой мы с тобой отдали столько сил. Но мы же вернёмся и будем продолжать работу сами.

Аифаш странно взглянула на сестру, и этот взгляд чем-то неуловимо встревожил Фарите.

– Мы же вернёмся, правда? – на всякий случай уточнила она. – Ты же не сомневаешься, что я смогу продолжать работу?

Аифаш улыбнулась.

– Ну что ты! В этом я абсолютно не сомневаюсь. Вот пройдёшь на Земле долечивание и восстановишься.

– А Крей Стоун не говорил, когда меня будут переводить?

– Восьмого июня.

– Ты побудешь со мной до тех пор? Или вернёшься на Аниоту раньше?

– Побуду, Фарите. Я бы и на Землю с тобой полетела, но это лишнее. Ты отлично справишься со всем без меня, а мне действительно надо на Аниоту.

– Мы будем переписываться?

– Будем. Нам ещё никогда, кажется, не приходилось писать друг другу писем.

– Нет, приходилось. Ты не помнишь? Когда мы ещё жили все вместе и ты улетала на практику на Аниоту. А знаешь, Аифаш... мы ведь с тех самых пор ни разу не расставались с тобой надолго. На два дня – самое большее, и то изредка, если ты ночевала на орбите.

– Ну что ж, – улыбнулась Аифаш. – Знаешь, зачем люди расстаются?

– Зачем?

– Чтобы потом испытать радость встречи.


* * *

«... – Так ты что, не понял? Ты не вернёшься на Терцию! Ты труп!

– Если я не вернусь, то кем, интересно, будешь ты?

– Это ограбление. Здесь гибнут.

– Ты прав. И о том, сколько ты положил здесь его людей, Капитан знает...»

Чиль просматривал запись, наверно, уже в десятый раз. А услышав эту фразу впервые, бросился проверять имена убитых на лайнере. Он знал, что Кильрат перед убийством не остановится.

Материалы об ограблении лайнера пришли в Гепард сегодня ночью, и почти сразу их передали Чилю. Помимо отчётов тех, кто принимал участие в освобождении лайнера, а также свидетельских показаний, к делу были приложены видеозаписи, сделанные во время ограбления в обоих салонах и в отсеке управления скрытыми камерами, автоматически включавшимися вместе со стэером.

Материалы задержали в других отделах СГБ, и в Гепард видеозаписи попали уже с соответствующими комментариями. Над головой каждого, кто появлялся на экране, была сделана полукружьем надпись с именем, у пиратов вместо имён были проставлены клички. Над Майраном значилось: «Эсгебешник», под этой надписью стояла вторая: «Интеллигент». Скорее всего, те, кто делал подписи, не смогли определиться, которое прозвище предпочесть. Как видно, прозвище «Эсгебешник» оскорбило и покоробило эсгебешников, работавших над установлением личности Майрана, потому что поперёк его груди была сделана и плохо удалена другая надпись: «Гад!»

Это несмотря на то, что свидетели в голос рассказывали, как Майран защитил от разъярённого пиола ребёнка и заставил пиратов-охранников не убивать сопротивление и экипаж. Прав был Майран, когда говорил, что прозвище – это почти обвинение.

В досье, составленном этими же эсгебешниками на Майрана, значилось:

«Эсгебешник, более позднее прозвище Интеллигент. Настоящее имя Майран Ланг, до пиратства проживал по адресу: ..., с отцом..., матерью..., сестрой... (были приведены полные данные, собранные, естественно, без участия Гепарда). На Терции около года, своей команды не имеет, одиночка. Приближённый главаря. Есть предположение, что именно он замещал главаря Терции Капитана с двадцать седьмого еола по первое фортуна включительно».

Этим эсгебешникам были простительны такие ошибки, как имя сестры Майрана (Вирджиниявместо Евгении) или то, что Интеллигент – это более позднее, а не раннее прозвище Майрана, тем более сейчас пираты, кажется, начали вспоминать его снова. Оно и понятно: просто неприлично называть Эсгебешником приближённого главаря, три дня полновластно правившего группировкой.

За всё время, что Майран провёл в группировке, он впервые появился на видеозаписи – они велись только на пассажирских лайнерах, где до сих пор Майрану бывать не приходилось. Да и лайнер, уцелевший при нападении Терции, явление нечастое. Спасибо, сами эти нападения случались по сравнению с другими группировками редко.

Чилю передали материалы, сразу прокомментировав: «Информация о ’’пятнадцатом’’», и Чиль был готов к тому, что увидит Майрана – пусть мельком, но увидит. В работе. Но оказалось, не мельком.

Несколько раз он появился в кадре вдалеке – у главного люка, в нижнем салоне, в верхнем... Но были и такие продолжительные эпизоды, как конфликт с Кильратом и два появления в отсеке управления.

Эпизод со взяткой и последующая «беседа» с командиром лайнера со впрыскивателем в руках вызвали у Чиля целый клубок чувств: конечно, попался на обман командира (и на этот счёт ещё пройдутся на Совете – их бы на его место), но всё-таки как держался! Что в душе – знает только он, а на лице, во взгляде – пират, эдакий мерзавец, которому удалось урвать кусок пожирнее.

Другое в разговоре с Кильратом. Во всём облике властность и внутренняя сила, о которую и споткнулся Кильрат.

Разговор между ними вёлся в основном непонятный слышавшим его пассажирам, но всё же суть свидетели передали верно, а одна женщина даже говорила потом:

«Такой хороший мальчик – храбрый, душа ясная... Жалко его, совсем запутался, молодой... В пираты-то не иначе за романтикой подался...»

«...– Сейчас не я покупаю у тебя свою жизнь, а ты у меня – свою.

– И чего же ты хочешь?

– Оставь в покое ребёнка...»

Кильрат в ярости. Майран внешне спокоен. А что в душе? Неужели его правда охраняют? Но если это Капитан послал его с Кильратом, то как же мало главарь ценит жизнь своего приближённого!

И что означает тогда односторонний разговор в эфире? Чиль запросил Маяки об этом разговоре. Или это ты, Майран, сработал настолько грубо, что не понял вовремя, какое ограбление тебе предстоит? Или узнал о нём слишком поздно, чтобы успеть подготовиться? Впрочем, у любого профессионала случаются ситуации, когда обстоятельства оказываются сильнее него.

«...– А эту – заберите!»

Чиль как мог приблизил и увеличил на экране лицо Майрана. Лицо неподвижно. Это называется маской. В глазах – ненависть. Эта женщина теперь – твоя работа, Майран. Не Гепард приказал тебе это, а твоя совесть, которую в грязи группировки ты сохранил неприкосновенной. И девочку ты защитил – от Кильрата! Он и без этого едва терпел тебя живым. На Совете наверняка будет сказано, что действовал, поддавшись эмоциям.

«Но лайнер ты спас. Спас, хотя всё было против тебя. Если только я сделал правильные выводы из всего, что знаю об этом ограблении, то изначально вопрос для тебя стоял о том, чтобы вернуться с ограбления самому – даже это казалось маловероятным. Но ты взял цель выше – ты спас лайнер, а на лайнере ещё по меньшей мере сорок человек из тех, кто должен был погибнуть по ходу ограбления».

Из показаний Майкла Ву, раненного при защите лайнера у нижнего люка:

«...– Пират, землянин...

– Опишите точнее.

– Чёрные волнистые волосы, светлая кожа, высокий, в исследовательском, кажется, скафандре, держится властно – явно один из предводителей... Так вот, незадолго до взрыва в пиратском переходнике проходил мимо, оттуда, с их корабля, и уронил с пояса аптечку. Не увидел и пропнул прямо ко мне. Я подобрал. Там оказался впрыскиватель и несколько картриджей с укрепляющим. Я подколол себе – и ещё тем, до кого дотянулся. А иначе...»

Да, как констатировали медикологи, которые оказывали помощь раненым, иначе до прихода СГБ и Спасателей раненые бы не продержались.

Эти жизни, как многие другие, спас ты, Майран. Ты работаешь в одиночку, ради тех, кто попадает на такие вот ограбления. И ради ещё одного человека, Капитана – того, для кого, возможно, ты ровным счётом ничего не значишь.

Но если так, как получилось, что он – он! – передал тебе власть на эти три дня? В качестве испытания? Непонятно. И как могло случиться, что ты не прислал отчёта? Потому что за тобой наблюдал Капитан и ты не мог рисковать? Что у тебя происходит, Майран?

Очередной сеанс связи сегодня. Если у тебя будет возможность оказаться у накорда, то скоро кое-что прояснится. Если нет, снова придётся ждать, ничего не зная, в бездействии, пока ты напряжённо работаешь.

Переоценить роль Майрана в спасении лайнера трудно. Не окажись его на этом ограблении – и лайнер взорвали бы. Надо запросить у Майрана подробный отчёт об ограблении. Иначе наверняка не пришлёт, хоть по правилам и должен. С-скромник!

Если на то пошло, Майран как Гепард – явление уникальное. С одной стороны – пренебрежение правилами и даже законами, подчас непрофессионализм, за которые он хватает выговор за выговором, с другой – невероятные успехи. Взять хотя бы эти три дня в положении главаря группировки – какой группировки! Такие успехи нельзя списать только на везение (а везёт тоже тем, кто везёт). Это – результат работы, тяжёлой, изматывающей, требующей абсолютной самоотдачи, иначе не только невозможно двигаться вперёд, но – выжить.

И в конце концов, ошибки – это понятно. Несмотря на умную голову, он, по сути, ещё ребёнок – ему всего девятнадцать. А не ошибается только тот, кто ничего не делает.

...Ещё один спасённый Майраном человек – Сергей Грустнов, отец девочки и муж женщины, захваченной Кильратом:

«...– Заплатил... отдал... отвёл...»

Майран не сказал ему об участи его жены – молодец, грамотно.

Пираты искали девочку – хотелось Кильрату свести счёты. Вот запись рассказа Сергея Грустнова об этом.

...Две карпакарулки, усыплённые, судя по всему, Майраном. Тоже непонятно. Трудно установить причинно-следственную связь между событиями вот так, когда разбираешься в деле только по свидетельским показаниям. Люди часто переиначивают события в соответствии с тем, как их поняли. Майран усыпил карпакарулок, чтобы спасти от пиола – Кильрата? – который спустился к ним минутой раньше. Наблюдал за Кильратом и понял, что тот нашёл пассажиров?

Под напольным покрытием там же была найдена горсть отнятых у пленных драгоценностей – откуда? Майран спрятал? Нет, происшествие с карпакарулками непонятно.

Попробует не отчитаться – лично вкачу выговор! – мрачно решил Чиль. И снова содрогнулся в душе, сопоставив, сколько раз Майран мог погибнуть за одно только это ограбление. И даже по его окончании, когда пиратов преследовала и била СГБ, ещё не зная, что на борту «ксу-ота» пленница. Это при том, что неизвестно, не пытались ли тем временем пираты свести с ним счёты.

У Чиля был ещё один материал, не относящийся к ограблению лайнера, но предположительно тоже о Майране. Его нашли в одном из отделений СГБ пару дней назад. Исследователь привёз с места катастрофы навстречу Спасателям двух лаурков, женщину и ребёнка, и рассказывал вещи настолько фантастические, что ему не поверили бы, если б его рассказ не подтвердился осмотром места крушения: дыра, вырезанная в борту разбитого «янара», через которую извлекли пострадавших, была сделала сиогулом. По словам исследователя, в спасении лаурков ему помогли два пирата. Майран и Капитан? Эти имена привёл исследователь, и не верить ему оснований вроде бы нет, если не считать, конечно, того совпадения, что за небольшой период времени он встретился с Майраном и Капитаном дважды. Первый раз при передаче пиратам Майрана, второй – теперь. Но Чиль чувствовал, что это не ставит под сомнение его показаний.

Если допустить, что помогали исследователю действительно Майран с Капитаном (или кто там кому помогал?), то это даёт огромную пищу к размышлению.

Капитан – кто всё-таки он такой?

Сначала они с Майраном попытались захватить этого исследователя и ограбить. Не вышло. Тогда они снялись и полетели на сигнал о помощи с целью ограбить уже разбитый корабль. Исследователь догнал их, когда они уже пытались проникнуть на борт «янара».

До этого момента руководил событиями Капитан. Но теперь вперёд выступает, судя по всему, Майран. За каким делом застал их исследователь? Они проводили шланг для подачи воздуха раненым. Если бы не это, если бы они начали с установки сиогула – тогда понятно. Но Майран допустить такого не мог.

Каким образом он сумел убедить главаря спасти сначала жизнь пострадавшим? И если ограбление всё-таки планировалось, почему ничто не было взято? Хотя бы топливо, приборы – зачем-то же главарь пошёл сюда? Конечно, мёртвый корабль – это трудно для психики, очень трудно, но главарь – не тот тип душевной организации, чтобы его смутил вид разбитого корабля. Сколько он сам разбил их в своей жизни?

Разве что так: когда вытащили с обломков «янара» лаурков, Майран, чтобы спасти, отдал им свою энергию и, надо полагать, перестарался. Главарь увидел, что он ни живой ни мёртвый, и поторопился отвезти его назад на Терцию к своим медикологам. Получается, кое-что Майран для него всё-таки значит.

Где твои отчёты, Майран?

Чиль включил видеофон.

– Стерси, мне нужны показания Э'йссэт Элуа'т, лаурки, двадцать шестого еола попавшей вместе с сыном в катастрофу на «янаре». Побеседовать с Эйссэт должен обязательно лаурк. Мне нужны малейшие оттенки впечатлений, оставшихся у неё и её сына о спасавших их пиратах. Особенно о старшем из них, которого называли Капитаном. И ещё. Как только придёт сообщение от «пятнадцатого», сразу передайте его мне.

Итак, двадцать девятого мая Майран почти полностью отдал свою энергию лаурке... А тридцатого Чиль был у Мирии, и она сказала, что её сын буквально болен от нечеловеческой усталости! Мирии, насколько же чутко ваше сердце...

Но если это произошло двадцать девятого, тридцатого Капитан оставил Майрану группировку, и уже третьего июня Майран был на ограблении с Кильратом, то было ли у него время прийти в себя и привести в порядок своё биополе?

Запись беседы с лауркой пришла через несколько часов. Чиль только начал вчитываться в неё, поражаясь тонкой и точной до мелочей характеристике, данной лауркой Майрану, когда в кабинет вошла Стерси.

– Иркмаан Чиль, – стараясь держаться невозмутимо, доложила она. – Внеочередная с Терции от «двадцать первого». – Девушка передала Чилю текст сообщения. – Главарь объявил общий сбор, даже не стал дожидаться, пока соберутся отсутствующие, и сделал заявление... – Стерси на миг запнулась. – Он приравнял к себе во всех правах и привилегиях Майрана Ланга, «пятнадцатого».

Чиль поднялся. Пробежал взглядом сообщение с дословно приведённым текстом речи Капитана на общем сборе. Потёр лоб.

– Так... – пробормотал он. И спросил: – А от самого «пятнадцатого» ничего?

– Пока нет, – ответила девушка.

– Хорошо, Стерси. Спасибо.

Девушка вышла.

Не выпуская из рук сообщения, Чиль стремительно прошёлся по кабинету. Вот к чему шло! Главарь приравнял к себе Майрана! За всю историю существования Терция такого не знала. На Терции всегда правил один.

Причины, причины?

Где твой отчёт, Майран?!

На пороге снова появилась Стерси.

– Извините, иркмаан Чиль. Пришли внеочередные от «четвёртого» и «тридцать шестого». Информация та же самая с некоторыми дополнениями. Терция, что называется, бурлит. Надо полагать, информация вот-вот выйдет в эфир. Нужны записи разговоров в эфире?

– Да, Стерси.

Через два часа на Терции не осталось ни одного Гепарда, который не передал бы о происходящих в группировке событиях. По взбудораженной Терции носились самые невероятные слухи и предположения, в том числе настолько грязные, что Чиля, собиравшего каждую крупицу информации, передёргивало. Такое говорилось о Майране. На всю Терцию. Во всеуслышание. В эфир.

Единственным, кто пока так и не объявился, был сам Майран. Но это в свете последних событий было понятно. Наверняка, объявив о новом положении в группировке, главарь держал его теперь у себя, вводя в курс дел.

Где же сейчас пленница Аена Грустнова? Успел Майран или нет что-то сделать для неё? Может быть, работу по её освобождению нужно передать кому-то другому?

Стараясь найти объяснение произошедшему на Терции, Чиль пытался как можно глубже разобраться в личности Капитана. Всё, что было у него для этого – слова самого Майрана при их последней встрече на Тиргме и отзывы лаурки и её сына, которые Чиль читал и перечитывал, вдумываясь в каждое слово.

Мать и сын были ещё в госпитале на Антлоите, и то, что они говорили о Капитане, не вписывалось ни в какие представления о нём Чиля. Мальчик говорил искренне и просто: я рад, что обязан жизнью именно ему, он – сила и доброта. Мать выражала свои ощущения точнее и тоньше. Чиль списал бы такую её характеристику на предвзятое отношение к своему спасителю, будь на её месте представитель любой другой цивилизации. Но это была лаурка. Не доверять ей Чиль не мог. На вопрос, знает ли она, что этот их спаситель – пират, лаурка ответила: знаю, но глубоко уважаю его, он не может творить зла.

И Чиль вступил в противоречие с самим собой.

Видевшая Капитана и говорившая с ним лаурка, в каком бы тяжёлом состоянии она ни была, не могла ошибиться в своём ощущении этого человека. Но то, что человек с таким складом души и характера не может быть пиратским главарём – тоже не подлежало сомнению. Напрашивался вывод, что Майран и Капитан, помогавшие лауркам, были другими людьми, к Майрану, другу Чиля, и Капитану, главарю пиратской группировки, не имеющие никакого отношения. Тоже невероятно. Майрана-то лаурка описала верно до мелочей. И всё-таки лучше запросить опознание по стереографиям – нужно было сделать это сразу.

И ведь Майран-то как прикипел к Капитану! Он, всегда по-лауркски чувствовавший людей!

Наконец пришло сообщение от Майрана.

Волнуясь, Чиль взглянул на расшифрованный текст сообщения. В нём было всего несколько фраз:

«Капитан смертельно болен. Стараюсь выходить его с помощью пленницы Аены Грустновой. Власть на Терции полностью передана мне. Жду указаний».


***

Кильрат в мрачной задумчивости сидел у пульта. Он снял шлем и подпирал могучую голову руками, глядя в иллюминатор. Случилось то, чего он не мог даже предположить. Трагедия. Катастрофа. Почти что конец света. И как это произошло? Просто. Буднично. Общий сбор, несколько слов Капитана – и гуллус уходит в руки этого патлатого придурка. И вот он – стоит перед всей группировкой, торжествует. Невозмутимый, словно рептилия, думает, что кого-то провёл своей невозмутимостью.

Ничего, ты – не Капитан. С тобой справиться легче. Обидно только, что столько проделано работы – и всё впустую. Одни поиски этой исследовательницы Фарите Лин во что ему обошлись! Исчезла со своей Аниоты ни раньше ни позже как именно сейчас, когда он, Кильрат, сумел-таки её вычислить. Может быть, это Капитан понял, что к чему, и сам её спрятал? Вполне может быть, что понял. Чутьём его Космос не обидел.

Ну, спрятал – и спрятал. Всю Галактику перерыть невозможно. Да только сам-то Капитан теперь куда? Передал Эсгебешнику власть – и к ней? Решил бросить всё, романтик несчастный, или ушёл за наследником и теперь вернётся уже с сыном, как, наверно, его папаша когда-то?

Опоздал, Кильрат...

Ну уж нет – к чёрту! Пока Капитан будет занят там со своей исследовательницей, он, Кильрат, тоже своего не упустит. Это Эсгебешнику-то власть? Пусть удержит!

А сколько сил положено, чтобы собрать доказательства, что он, Майран Ланг – действительно эсгебешник! Сколько сил, трудов, средств – неужели и это впустую? Кому теперь это надо? Не нести же собранный компромат самому Эсгебешнику, мол, полюбуйся, что я о тебе знаю... Ха-ха... Преподнести такое Капитану – дело другое. Пусть бы посмотрел, кого приблизил. Разве что, когда материалов будет хоть сколько-то достаточно, обнародовать их на Терции. Глядишь, Терция взбунтуется... Это, конечно, мысль, стоит подумать. И кому тогда будет какое дело, что компромат сфабрикован и что Эсгебешник никакой не эсгебешник... Эсгебешник из него, как из рогатки бластер. Одно прозвище.

Открылся люк, в отсек управления вошёл, застёгивая шлем у горла, Лок-Лан. Усмехнулся:

– Ну что, Кильрат, заскучал?

Кильрат нехотя оглянулся.

– Чего пришёл? Тебе-то, надо полагать, не до скуки, носишься сплетни собираешь.

– Собираю, – улыбаясь, согласился Лок-Лан. – Много, и надо заметить, с пользой. Кое-что даже принёс тебе. Интересуешься – или я пошёл?

– Раз принёс – говори, – буркнул Кильрат.

Лок-Лан прошёл к пульту, уселся, развернувшись с креслом к Кильрату.

– У меня есть, во-первых, непроверенная сплетня, а во-вторых, проверенная и весьма достоверная информация. С чего начать?

– А что интереснее?

– Интересно и то, и другое.

– Давай информацию.

– Слушай.

– И прекрати улыбаться. Смотреть тошно.

– Закрой глаза. И если будешь срывать на мне своё плохое настроение, ноги моей здесь у тебя не будет, тогда хоть сдохни. Мне говорить?

– Да! – раздражённо рявкнул Кильрат.

– Итак, сейчас ко мне прилетел человек. Я посылал его по твоему, Кильрат, делу.

Лок-Лан замолчал, ожидая вопроса.

– По которому делу? – вынужден был спросить Кильрат, давя приступ ярости.

Лок-Лан улыбнулся ещё шире и не спеша сообщил:

– Я нашёл для тебя твоих исследовательниц, Кильрат.

Кильрат приподнялся.

– Что-что?

– Аифаш и Фарите Лин. Ты ещё не забыл о них?

– Нашёл? Они что, ещё вместе? И где же?

– Ого, сколько сразу вопросов! Да, разумеется, они ещё вместе, хотя скоро и расстанутся. Ненадолго. На некоторое время.

– Ну, разумеется, – пробормотал Кильрат.

Лок-Лан с усмешкой смерил его проницательным взглядом.

– Фарите Лин больна, Кильрат, и находится сейчас не где-нибудь, а на самой Антлоите, что, как ты понимаешь, говорит о тяжести её болезни.

– На Антлоите? – не подумав, от растерянности, брякнул Кильрат. – Он что, пытается там сохранить наследника?

Брови у Лок-Лана изумлённо поползли вверх. Он хмыкнул и покрепче прихлопнул рот. Потом расплылся в ядовитой улыбке.

– А я думал, ты всё о ней знаешь! Ты её возрастом хоть раз поинтересовался? Она – дитя. К тому же, всерьёз больное.

– Ну, и что с ней? – обозлившись на свою оговорку, спросил Кильрат.

– Этого я не знаю! – усмехнулся Лок-Лан. – Ты когда-нибудь пробовал достать информацию с Антлоиты? Секретность хуже, чем у эсгебешников, не пролезешь.

– Но эту-то информацию ты где-то взял?

– Взял. Пришлось потрудиться.

– Значит, пролез? Так узнавал бы всё.

– Информация не с Антлоиты, а от мальчишки-исследователя, который живёт сейчас вместо наших красавиц на Аниоте.

– Но ты говорил, достоверная! А это сплетня.

– Не сплетня, а именно то, что тебе надо. Он каждый день лично выходит на связь со старшей сестрой Лин и даже питает к ней в душе нежные чувства. Разумеется, он знает, о чём говорит, и я горжусь, что мне пришла в голову мысль подобраться к нему.

– Не проще было обратиться в их институт?

– А ты знаешь, от какого они работают института?

– Брось, исследователи почитают за честь носить эмблему своего института на плече, как мы – знак группировки.

– Не все исследователи, Кильрат, а только фанатики, помешанные на чести своей альма-матер. И кроме того, даже найди я их Институт – в него тоже надо ещё пролезть, сыграть роль, узнать. А зачем? Мой ход проще. И поэтому он гениален.

– Так что этот исследователь?

– Душа-человек! Так быстро вник в ситуацию! И отсюда вывод: в сказки, особенно в талантливо рассказанные, верят все. Немного обаяния и душещипательный рассказ моего посыльного, что он родственник этих красавиц – и молодой человек чуть не со слезами на глазах выкладывает всё, что знает сам. Что младшая заболела, старшая улетела вместе с ней, потому что не могла её покинуть; и какие они сильные – просто образец мужества и героизма перед ударами судьбы, и прочее, и прочее. Что, Кильрат?

Кильрат сидел молча, пытаясь осмыслить узнанное. Рушились все его умозаключения о причинах и целях ухода Капитана от власти. Но сейчас надо было дослушать, и он набрался терпения.

– Продолжай, – буркнул он.

– А что ещё тебе надо? Её диагноз? Я сказал, что не знаю.

– Но что они скоро расстанутся, ты откуда-то взял?

– О... – протянул Лок-Лан. – Ты прав, в этом самая суть. А скажи-ка, Кильрат, твои планы относительно этих красавиц ещё не переменились?

– Планы?

– Ну, похитить их, привезти сюда – и всё такое?

– А почему они должны перемениться?

– Ах да, ты же ещё не знаешь сплетни! Как ты живёшь, если ничего не знаешь?

– А ты не находишь, что ты – не единственный источник информации?

– О, так я могу идти? Что ж, отлично.

Лок-Лан сделал вид, что собирается встать. Кильрат рассвирепел. Его бесило, как беззастенчиво Лок-Лан пользуется тем, что он, Кильрат, заперт на корабле и не может выйти в группировку.

– Не много же тебе удалось добыть об этих девчонках! Одни общие слова!

Но и этот выпад не задел Лок-Лана.

– Много или нет, но самое интересное даже не это.

– А что же?

– То, что, скорее всего, вся эта информация тебе не понадобится.

– Вдруг почему бы? – хмыкнул Кильрат.

– Потому что у меня есть ещё сплетня, ты не забыл? Или предпочитаешь информацию из других рук?

– Ты тянешь в надежде, что я тебе заплачу'?

– А почему бы и нет? – осклабился Лок-Лан. И, увидев выражение лица Кильрата, рассмеялся: – Нет, нет, конечно, никакой предоплаты. Так вот, знаешь, где сейчас Капитан?

– Где?

– Он у себя в штабе. А знаешь, с кем?

– Надо полагать, с этим лизоблюдом Эсгебешником. Это что, и есть твоя сплетня? Дорого же она стоит!

– Эсгебешник носится где-то по Терции. Но Капитан, что бы там ни болтали о нём с Эсгебешником, сейчас не один. И, думаю, не скучает.

Лок-Лан сделал паузу, наблюдая за реакцией Кильрата.

– Ну? С кем он? – пришлось снова поторопить его Кильрату. – Или мне посадить тебя в электрическое кресло? Тогда ты станешь говорить охотнее?

– Не горячись, – ослепительно улыбнулся Лок-Лан. – Помнишь наше последнее ограбление? А ребёнка на нём? Девочку, Наташу, кажется?

У Кильрата округлились глаза.

– Хочешь сказать, Капитан... Глупость какая. Капитан – и с ребёнком? Это занятие не для святых.

– А он и не с ребёнком. Он с её матерью.

Кильрат вскочил.

– Он с ней с самого ограбления, – продолжал Лок-Лан. – Закрылись в штабе. Эсгебешник принёс им продовольствие и деликатно исчез. Это и понятно, делу сотворения наследника не нужны свидетели. И помехи тоже, вот Капитан и взял несколько дней отпуска, благо ему есть на кого оставить группировку.

Кильрат заметался по отсеку управления.

– Кто она такая?! – взревел он, остановившись напротив Лок-Лана.

Тот сделал неопределённый жест.

– Не знаю. Документы на неё, хотя бы имя, можно было найти на лайнере – но теперь уже поздно, время назад не отмотаешь. А допрашивать её саму Капитан, естественно, не позволит.

– Мне нужна информация!

– Ты с ума сошёл, Кильрат? Где её брать? В космопорту, где она регистрировалась на рейс? Ты знаешь, насколько это сложно?

– Я же готов платить!

– Кому? Мои за это не возьмутся.

– Прикажешь.

– Нет. Надо – жди, пока Капитан наиграется, глядишь, и утратит к ней интерес, или хоть бдительность утратит – тогда хватай её и допрашивай. Только сам, без меня. Сцепиться с Капитаном из-за женщины? Его женщины? Не хочу. Лучше я сразу в другую группировку.

– Трусишь?

– Да, – невозмутимо согласился Лок-Лан. – Или уж хватай Эсгебешника. Он-то знает всё, что тебе надо.

– Эсгебешника? – скривился Кильрат. – Его бесполезно пытать. Ни смысла, ни удовольствия. Проще допросить сам Великий Космос.

– Ну, вот и действуй.

Лок-Лан зевнул и лениво потянулся в кресле.

– Ну и устал же я! Сейчас бы тоже какую-нибудь красавицу – и отгулов денька три-четыре.

Кильрат забегал снова. Капитан занят сотворением наследника! А девчонка Фарите, Аниота, все проблемы из-за них с Юнседой – что же, всё побоку?! Ведь это факты, они не выдуманы, не притянуты за уши! Фарите – «дитя». Ну, дитя, и что? Допустим, шестнадцать лет и правда немного... А наследник-то нужен. В конце концов, всегда хорошо, когда есть выбор. Даже если это выбор наследника из нескольких претендентов...

Что же? – Кильрат остановился. – Так просто? Капитан действительно влюбился в Фарите, но он отдаёт себе отчёт, что ей надо ещё подрасти. А вырастить и воспитать наследника – это дело многих и многих лет. Здесь лучше поторопиться. Оказалась под рукой такая, что подошла для этой цели по всем параметрам – так почему бы и нет?

Значит, Фарите всё-таки нужна.

Кильрат подошёл к пульту, сел, повернулся к Лок-Лану.

– Кажется, ты не всё рассказал мне об этих исследовательницах. Тебе известно что-то ещё, так?

– Так.

– Откуда вывод, что они скоро расстанутся?

– Коул Леверт, душа-исследователь с Аниоты, поделился, что скоро старшая из сестёр вернётся на Аниоту. Ну, а младшая...

– Что – младшая?

– Её со дня на день должны перевести с Антлоиты на Землю.

– Так, – сразу ухватил суть Кильрат. – Это хорошо. Найти её на Антлоите трудно, а достать и вовсе невозможно. А на Земле всё проще. Раз её переводят, значит, смерть ей больше не грозит. Достань мне её с Земли, Лок-Лан! Оплата и всё остальное как договаривались.

Брови Лок-Лана снова заметно поползли вверх.

– Да зачем?

– Он её любит, вот зачем! И можешь доказывать мне обратное, пока не изойдёшь на пар. Она мне нужна! Когда у меня в руках будет она – у меня будет в руках вся Терция!