Синяя тетрадь 17

Кажется, Светлана была готова к моему состоянию.
Думаю, оно уже обсуждалось среди ребят.   Она была, нежна и чутка больше обычного, и вместе с этим, очень настойчива.

Поначалу, я боялся, что едва начав оживать, расстрачусь, и вновь  обрушусь туда, где пребывал всё это время. Но, после третьего раунда понял, что это именно то, что мне было нужно.

Пристроив её голову на своем плече, я привычно размышлял о вещах совершенно чуждых близости, мне это свойственно.
Например о том, что я, конечно же её не люблю, и даже не знаю.
Потом, я вдруг понял, что никого из них не знаю, из тех нескольких, что составляют весь мой мир.

Можно ли вообще, знать хоть кого-то? - задался я вопросом, нежно поглаживая ее душистые волосы.
Знаю ли я, себя?
Правда, что я знаю об этом человеке?
Я могу о нём, многое вспомнить, это правда, но кто он?
Как он поступит, в очередной ситуации? Какое мнение, возникнет в нём?
Да и, разве это характеризует нас?

Кажется, что самое главное в нас, не зависит от наших проявлений, не связано с ними.
Ни от проявлений, ни от чувств, ни от воображения,  ни от воспоминаний.
Ни от чего, снаружи.
Ни от чего, внутри.

Так, что же это такое, - я? Что значит, кто?

В итоге, я улетел так далеко, что Света это заметила, и среагировала достаточно резко.
И такой, я её тоже не припомню.
От надвигающейся сцены, меня замутило, и я, повел себя, скажем, нечутко.

В итоге, оскорбленная в лучших чувствах, она ушла,  не удержавшись от того, чтобы хлопнуть дверью. Странно, но меня, это не расстроило.
Сегодня, я не был намерен расстраиваться.

Вдруг, в моём сознании, сформулировался новый, и неожиданный вопрос. 
Для чего, на самом деле она приходила?
Думать мне не приходилось, варианты возникали сами собой.

Благодарность.
Урвать что-то, пока слаб. Вернуть своё, что не смогла удержать в себе там.

Странно, но в основном, версии напрашивались негативные.
С чего бы мне считать её врагом, противником? Откуда это вдруг?
Её обида?
Но это, казалось бы, обоснованно.
Сам факт визита, это и правда странно.

Вдруг, поймал себя на мысли, что, едва увидев её за распахнутой дверью, я почувствовал это.

Нападение.
Пока слаб, пока не готов, но, увидев её очевидное настроение, сразу же отвлекся.
Хорошо, допустим.
И, что же?
У неё, вышло?
Получилось?
А это, еще не решено, это решается прямо сейчас.

Я, вдруг почувствовал, что снова становлюсь им, высоким, темным силуэтом, на этот раз, выше обычного.
Что, его зрением вижу склизкие, омерзительно дрожащие щупальца, жадно тянущиеся ко мне. Лёгким, но четким ударом ноги об пол, я запустил от себя вовне волну, зримо разбившую их в  бесцветную пыль, и очень явственно, услышал её, Светкин крик боли. Совершенно искренний, вызывающий боль сочувствия.

Но, только не у него, он абсолютно четко различал свет и тьму, мерзость грязи, и, напряженное звучание Света.
Грязь, сочувствия не вызывала.
Никогда.

Мне нравилось это состояние.
Это было то, о чём я всегда мечтал, быть тем, у кого нет причины стыдиться себя.
Но, оно же, и пугало.
Очень.

Стало ясно, что оно, достаточно взросло во мне для того, чтобы можно было решать конкретные задачи.

Например, я совершенно ясно, без всяких сомнений понял, что Света отпала.
И, не только она.
Я не понимал причин, не мог вспомнить никаких внешних признаков, но ясно видел перед собой наших, поделёных пополам.

На тех, кто может и будет, и на тех, кто уже, никогда. Понимая, что это должно быть страшным ударом для меня, ударом, к которому я был совершенно не готов, я одновременно ясно чувствовал, что чувствовать здесь нечего. Только решать, и действовать, исходя из своего знания.

Никогда раньше, у меня не было настолько ясного понимания, что любое  наше чувство, это всего лишь жалость к себе.

И сейчас, на своём старом диване, на своём пятом десятке лет, я помнил, ощущал всё это, будто сегодня, сейчас.

Вдруг, картинка перед моими глазами поплыла, как и, что-то в моей голове. Я, осознал себя стоящим посреди комнаты, глядя на себя самого, скорчившегося, и запутавшегося в покрывало, на диване.
В следующий миг, после очередной тошной волны в голове, я вновь ощутил себя лежащим, и увидел его.
Его - себя.

Сказать, что я испугался до судорог, значило сильно поскромничать. Когда же, это всё кончится? - прозвучал, в глубине моего сознания жалкий, обычный вопль обывателя.
Ответ, я знал.
Покрываясь ледяным потом, я слышал его. Осознавал.
Чувствовал.

Никогда.