Паломники

 
Всеохватный свет лампадный:
Ни постичь, ни рассказать...
Ходит пламя, словно парус,
Отепляет образа.

Близкодышащая вечность:
Обещанье и ответ.
И, любя, Господь развесил
По дорогам нашим свет...


 Повидавший немало на своем веку уазик со скрежетом и подвыванием взбирался в гору. У самого блокпоста из дыры в его днище, где крутилась ржавая карданная муфта, пошел неприятный запах чего-то паленого.
   Пока пограничники проверяли документы, паломники принюхивались к подозрительному запаху. Наконец, они робко спросили у сидевшего впереди со всезнающе-скучающим видом студента-автомеханика, точно ли эта гремящая повозка доставит их к месту назначения. Студент  окинул их пронзительным взглядом, потом поглядел вниз с видом знатока и ответил сквозь зубы: "Вряд ли". Надо сказать, что произнес он это даже как-то злорадно.
   "А что же делать?"- забезпокоились паломники. Студент снисходительно ответил, что до монастыря, с горы, возможно, машина еще дотянет.  "А назад?"- не унимались совсем разволновавшиеся паломники. "А назад - пешком..."- успокоил их студент.
   В это время вернулся водитель с документами, и паломники дружно загудели о своем безпокойства относительно поездки, в том смысле, пройдет ли она как должно, или все же часть ее придется любоваться красотами предгорий Кавказа, топая по дороге непосредственно своими ногами.
   Водитель, молча выслушав все "а может...", "а точно..." и "а если...", хмыкнул, повернул ключ зажигания и нажал на педаль газа. С грохотом приближающегося поезда времен второй мировой четырехколесная тарантайка сорвалась с места и со все возрастающей скоростью понеслась вниз, петляя на поворотах и подпрыгивая на многочисленных камнях, камушках и колдобинах. Так что паломники, которые вначале еще размышляли, успеют ли они к началу службы, очень скоро позабыли обо всем, даже не пытаясь разглядеть мелькающие мимо них живописные маленькие домики с увитыми плющом и виноградом стенами и открывшуюся впереди панораму бурых от осенних лесов горных склонов, плавно переходящих в заросшее буком, грабом и лещиной ущелье, по которому, едва угадываясь за деревьями, петляла быстрая река Псоу.
   Их теперь волновали только два вопроса: как удержаться самим и как не выронить в дыру между сиденьями тапочки, заботливо приготовленные, чтобы не натоптать в крохотной монастырской церквушке.
   Неожиданно скоро по меркам обычного времени, впрочем, не вполне схожего с паломническим, прошедшим путь толчков и пинков, безлошадная колесница подкатила к кованым воротам горного монастыря, миновала их и, проехав вплотную к монастырскому корпусу, остановилась.
   Кряхтя и потирая ушибленные места, паломники выбрались на свет Божий, прямо в окружение невообразимой тишины, нарушаемой лишь шорохом козьих ног среди сухой, почти белесой, травы и опавших с деревьев хурмы крупных, бурых с огненными подпалинами, листьев.
   Они прошли по тропинке немного вверх, до высокого деревянного креста-голубца с подобием ажурной крыши домиком вверху и вырезанными на поперечных перекладинах неизменно-торжественными буквами: "ИИСУС ХРИСТОС - НИКА", которые сразу настраивали на победный лад и указывали на Источник всего этого покоя.
   В нескольких шагах от этого места, на втором этаже небольшого здания, находилась церковь, увенчанная золотой луковкой купола и ослепительно сияющим в синеве неба восьмиконечным крестом.
   Когда паломники вошли внутрь этого церковного ковчега, плывущего таинственными волнами времени и пространства западно-кавказской поздней осени, они почти совсем забыли про свою раскачивающе-подпрыгивающую дорогу сюда.
   Со стороны это все было похоже на нашу жизнь в миниатюре, когда утомленный дорогою путник наконец входит под покров своего вечного Отечества.
   Паломники уютно разместились среди деревянных полукресел-стасидий, рассчитанных, по подобию афонских, на долгие монастырские службы. На них можно было облокотиться или даже присесть, если ногам становилось уж совсем невмоготу.
   Внутри храма приятно пахло деревом, свечами и каким-то особенным, монастырским ладаном, которым кадил батюшка-настоятель монастыря, тихонько обходя иконы, послушников и монаха, составлявших всех насельников этого скита, а заодно с ними - взлохмаченных поездкой паломников. Служба шла спокойно и размеренно, настоятель негромко читал положенные молитвы, делал возгласы и пел, а монах и послушник подпевали.
   Поток обычно скачущих мыслей постепенно выстраивался в ряды, из которых уже спокойно можно было выловить главное. В памяти всплывали имена и лица. Собственно, происходило то, что обычно случается с человеком под воздействием соборной молитвы в храме.
   Образы перешедших на вечное жительство понимающе и умиротворенно взирали с иконных просторов на еще волнуемых житейским морем братьев и сестер во Христе своими большими, древлими очами.
   Младенец ласково приклонялся к лицу Своей Царственной Матери. Кресты-якоря на деревянном иконостасе расцветали причудливыми цветами, как посох Иосифа Обручника во время оно. Иоанн Златоуст и Василий Великий на Царских Вратах смиренно и с достоинством держали в руках длинные свитки.
   При взгляде на Иоанна Златоуста невольно вспоминался его мучительный путь по знойной и пыльной дороге древних Коман, не так далеко отсюда, окончившийся Царствием Небесным.
   После прочтения благодарственных молитв по Святом Причащении паломники были приглашены к чаепитию со знаменитыми батюшкиными сырами.
   Когда настало время возвращаться из благостного мира безпопечительности на круги своя, паломники стали с опаской поглядывать на доставившее их сюда транспортное средство, раздумывая, как они перенесут обратную дорогу после долгой службы и обильного чаепития.
   Но уазик мирно пасся в окружении молодых олеандров, свечеподобных темных кипарисов, кустиков усыпанного бледно-сиреневыми мелкими цветами розмарина и безлистной хурмы, на изогнутых ветвях которой висели, подобно оранжевым рождественским шарам, круглые плоды. Он был похож на огромного железного бегемота, вполне надежного.
   То ли отдохнув, то ли напитавшись окружавшим его всепроникающим спокойствием, он благополучно устремился назад, не издавая ненужных подозрительных запахов и особо не подскакивая на ухабах. То есть он, конечно, подскакивал, но благодушно настроенные паломники уже не так остро это замечали, любуясь запрокинутыми в небо гребнями Кавказского хребта в обрамлении выцветающих лесов. И даже студент, обильно задобренный сыром, конфетами и баранками, уже не испускал язвительных замечаний относительно "консервной банки на колесах", мирно взирая на окружающую действительность.
   Размеренно жужжа, моторная колесница взобралась по крутому склону и покатилась вниз по другой стороне горы. Ноябрь вдоль дороги вспыхивал позолотой  с вкраплениями благородно-багряного цвета, стеклянность неба постепенно затягивалась легкой, предвещающей скорые дожди, дымкой. Осень сворачивала свои пестрые знамена, уступая место сырой и обильной ветрами южной зиме.
    

    15.11.2020.