Без обмана

БЕЗ ОБМАНА

СНЫ ВИДИТ ВСЯК, ДА НЕ ВСЯК ИХ ТОЛКОВАТЬ ГОРАЗД

   Петровна хлопотала на кухне, когда услышала, что в дверь входную постучали. Или, может показалось, как-то неуверенно это прозвучало. В селе особенно не церемонятся. Бывает, так накладкой шарахнут, а то и вообще без стука распахнут и гаркнут в глубину дома:
 - Есть хто живой здеся?
 - Хтой-та чужой, поди стукаить, манернай, заезжай, - вытирая мокрые руки о фартук, решила Петровна.
   А ведь верно! Сама, не дожидаясь повторения стука, она распахнула входную дверь. Так и есть! Стоит, вроде незнакомая, молодая женщина на крылечке.
 - И чаво мы здеся шкрябаимси? Слабинькая, немочная, аль стисняимси, а? Чиих будишь,- по-свойски спросила Петровна.
 - Сердюковых, бабушки Селивановны внучка я,- тихо пояснила женщина.
 - Людка штоль? Ты гляди, точно Людка!- обрадовалась своему открытию Петровна,- как в город уедуть, сразу такия тихия, да скромныя стануть. Забыла ль, как к мене за жамочкой бегала, а? Маненькая, сопливенькая прибягёшь, без стуков, и с порога мене: «Бабань! А у табе жамочка, аль печенице есть? Как жа нету, имеица.»
 - Да теперь-то неловко как-то, без стука, - смущённо улыбнулась Людмила.
 - Ну, проходи, проходи милка моя. Как там бабаня, шмыгаить пока што?
 - Шмыгает, но слабенькая стала. Вот мы с мужем приехали, лекарств ей привезли, гостинчиков. Вот и вам лимоны, конфетки,- Людмила положила принесённое на кухонный стол.
 - Не уж-то и мене гостинчик? Отрадно! Спасибочки, милка моя. К нам чаво, каким ветром занясло? По делу, аль так, попроведать,- уточнила Петровна.
   Людмила честно призналась:
 - Больше по делу я,- тяжело вздохнула,- к дочери вашей, к Анна Карповне. Мне сказали, что она изотерикой занимается, да и гадает на картах, на кофейной гуще и сны разгадывает.
 - Эт ты об ком сичас сказвала, об Нюрке моёй штоль? Подишь ты - зотерика! Работать не жалаить, сидить колдуить. У мамки-та на всём готовеньком приноровилася, кляча водовозная, прости Господи! Жрёть да спить, да зотерику ентаю делаить людям,- Петровна тяжело вздохнула, видно было что увлечения дочери она не разделяет,- я уж сказваю ёй: «Ох, Нюрка, набьють табе кодась морду, а то и башку отшибуть за гадалки твои»,- Петровна, утёрла фартуком повлажневшие глаза,- так не слухаить мать-та, ворожейка чёртова, прости Господи!
   Чувствовалось, что исстрадалась душой Петровна, переживает за дочь. Она, открыв дверь в горницу громко, точно из пушки выпалила, проорала куда-то в глубину своих апартаментов:
 - Харош дрыхнуть, колдушка, к табе клиентка,- и резко, сердито захлопнула за собою дверь в кухню.
   Людмила осталась одна в полумраке комнаты, огляделась.
   Окна были занавешены чем-то тёмным. Посредине комнаты большой овальный стол, кажется, под кроваво-красной скатертью. На столе какие-то странные, необъяснимые предметы: шар стеклянный, много чёрных, белых и красных свечей, большая раскрытая книга, пирамидки, гусиные перья в стаканчике, торчком, ещё что-то неузнаваемое. Но поражал воображение череп, странной неправильной формы, точно и не человеческий, а скорее обезьяний, что ли, с большими пустыми глазницами и беззубыми челюстями. Бр-р-р-р!
   Людмила переступила с ноги на ногу, притомилась в ожидании.
   Из-за тканой занавески на двери, видимо спальни, раздался смачный протяжный зевок, потом донеслись звуки, со стоном, потягивания с хрустом и через некоторое время, занавеска отдёрнулась. В комнату вышла тучная, приземистая фигура в чёрном, помятом балахоне. Видимо в нём и спала.
   Людмила несколько струхнула.
   Женщина, а это была с детства ей знакомая, не близко, конечно, в силу разницы в возрасте, дочь Петровны, Нюрка. Она целыми днями пасла гусей у прудка и видимо там-то, от нечего делать, и пришла мысль заняться ворожбою. А теперь-то к ней на хромой кобыле не подъедешь! Анна Карповна Белоглазова, не так себе!
   Ногти и губы её чёрны, глаза тоже с чёрными стрелками. Людмила пожалела, что пришла, послушавшись бабушку свою.
 - Ступай дитятко к младшей Белоглазихе, она табе уж разбярёть чаво сон твой значить, - напутствовала бабушка.
   Налив в стакан воды из кувшина ворожея выхлебала гулко, большими глотками, промокнула рот рукавом балахона и тупо уставившись на посетительницу, произнесла хрипловато:
 - Ну?
 - Мне сон сегодня привиделся странный, хотела попросить разгадать его, тревожный сон,- тихо пояснила Людмила.
 - Разберёмся,- прозвучало в ответ.
   Ворожея уселась за стол, прежде зажгла свечи, которые принялись дымить, обволакивая комнату смрадом с неприятным запахом.
 - Из чего ж они, эти свечи? Из жира дохлых сусликов, что ли,- в ужасе подумала Людмила, не понимая, при чём тут суслики, почему именно они пришли на ум, её стало подташнивать.
 - Рассказывай, что во сне видала,- прервала ход мыслей Людмилы ворожея.
 - Я видела рыбу большую, держу в руках, то и гляди выроню. Но всё же удержала. К чему бы это?
 - С прейскурантом цен ознакомилась?- неожиданно уточнила ворожея и пододвинула к краю стола листок бумаги.
   Людмила заглянула:
 - Ого!
   Да, что ж поделаешь, «назвался груздем, так полезай в кузов», как говорится.
 - Я согласна,- пролепетала она.
   Анна Карповна взяла в пальцы унизанные перстнями с огромными разноцветными каменьями и кольцами в виде черепов и волчьих голов, стеклянный шар. Покрутила его, и Людмила увидела, что в шаре появился белый дым, постепенно приобретший зеленоватые оттенки. Из угла комнаты ворожея принесла и поставила на стол круглый аквариум, в котором извивались и копошились несколько чёрных, с жёлтыми пятнышками на головках, змеек. Людмилу обуял ужас, но признав в змейках ужей, несколько успокоилась.
   Ворожея натянула на голову капюшон своего балахона и отложив шар, принялась листать книгу:
 - Так говоришь рыбу увидала во сне,- уточнила ворожея,- а рыба рыбе рознь и значения разные сну. Вот в этой книге, про сны и сновидения всё изложено. К примеру, жареная рыба. Это к поездке далёкой, путешествию какому-то. Солёная коль привиделась, то острых ощущений не миновать, может и любовных и других всяческих, вплоть до приключений неожиданных. Вот копчёная рыба - это проблемы со здоровьем, стало быть, а замороженная - и вовсе не миновать забот, хлопот, тревог. Да и вообще болезней родственников, а то и их смерть, понимаешь ты?
   Людмила, сидя на краешке стула напротив ворожеи, с круглыми от ужаса глазами, сцепив крепко пальцы рук млела и тряслась, её бил озноб.
 - Но не так всё и плохо,- вдруг заметила, заглянув в книгу, Анна Карповна,- вот сушёная рыба, коль приснилась, то всё задуманное сбудется, всё благодаря труду твоему неустанному.
   Эта новость Людмилу не обрадовала вовсе, дым не позволял дышать полной грудью, хотелось вскочить и убежать.
 - Сырая рыба,- продолжила меж тем ворожея,- прибыль и продвижение в делах, девушкам знакомство, богатый жених, счастливое замужество.
 - Да я живую видела, а сырая она или нет, не помню.
 - А здесь написано - сырая,- удивилась и растерялась от этого открытия Анна Карповна,- уж прям не знаю, как и толковать. Живая, сырая - разница какая?
   Дверь из кухни резко распахнулась, впустив свет и свежий воздух. В проёме возникла фигура Петровны:
 - Нюрка, уймися! Не страмотися ты! Чаво буробишь-та?
 - А вы, маманя, гляжу, опять под дверью подслушивали? Как же не стыдно-то, а? Только кто придёт погадать или ещё чего, она «уши греет под дверью», а потом носит по селу, трясёт новость по дворам, меня позорит. Так ли, маманя?
 - Ну уж слухала, чаво ты здеся плятёшь,- скривила рот Петровна,- стыдобища!
   И повернувшись уже к замершей, онемевшей от всего увиденного и услышанного посетительнице, ласково позвала:
 - Людка, иди сюды, на свет Божий, ступай к мене, я на табе погляжу. Пущай разверзница мрак, какой напущала етая зотеричка! Слухай мене, милка моя.
   Когда Людмила, покачиваясь от ужаса происходившего с нею, от нагрянувшей головной боли и тошноты, «выползла» в кухню, Петровна повернув её лицо к себе:
 - Так сказваишь рыбку спымала? - заглянув в глаза молодой женщине, радостно произнесла,- ну точно! Глаза, как у тёлки, котора запустилась. Тут уж я не обшибуся сроду!
 - Не поняла,- пролепетала Людмила.
 - Чаво ж тута непонятнова, в тягостях ты, бяременная! Ступай, обрадуй мужука сваво, милка моя! А Нюрка не рожала сроду, откель ей знать ета?
 - Мать,- раздалось из полумрака,- а прейскурант забыла?
 - Чаво ещё? Напляла с три короба, задурила девке голову, да ждёшь чавой-та ящё, истеричка, ой, то исть зотеричка,- и к Людмиле,- ступай, ступай девонька.
 - Что, правда? У нас будет малыш,- воспряла от пережитого ужаса Людмила.
 - Будить, будить, да крупнинькай, по всяму видать, тока береги сабе! Правда, правда, у мене без обману, не сумлявайси дажа,- твёрдо заверила её Петровна.
   Забыв все страхи и переживания, Людмила поторопилась к дому бабушки, на душе её стало неожиданно светло, весело и радостно.

А ведь правду Петровна сказала, так и было, без обмана.