Часть 3 Протесты. Гл. 1 На своем месте

                Глава 3

                НА СВОЁМ МЕСТЕ

Сэмуру надоело косить под дурачка, строить рожи, подмигивать и делать вид, что он ничего не видит, не замечает, не знает, а потому всецело полагается на старших по званию. Надоело подобострастно кланяться и суетливо угождать. Пора занять достойное и подобающее место в табели о рангах – он станет на одну ступень с Главным Судьёй и Главным Жрецом. Сколько сделал он для сыска? Самым прозорливым, проницательным и незаметным в деле был именно он. Его гвардия действовала всегда тихо и аккуратно. Его гвардия! Сэмур подумал о своих людях с любовью и гордостью, словно все они, как один, были его неосуществившимися сыновьями. Может быть, именно потому, что жаждал иметь сына, Сэмур теперь вожделел к собственной дочери как к женщине и не мог представить её себе как дочь.

А сколько он сделал лично для Брэма, этой ненасытной твари, которая удовлетворяла лишь свою патологическую страсть к садистским экспериментам! Пора убирать с пути этого прожорливого галмаса. У Сэмура масса возможностей, к примеру, подставить. Взять хотя бы Джагги Джи, оказывающей услуги лично судье. Посмотрим, что из этого выйдет. Не получится – найдем другую лазейку, копнем поглубже. Например, обставим как самоубийство или убийство на почве ревности. Ибо оба его любовника вполне имеют поводы для ревности. И плевать Фэйвуду на то, что до Большого праздника ещё полгода. Если процесс организовать умело, то можно обойтись без разрешений и выкупов.

А если совместить с делом Лесса, то смерть Брэма на фоне народных волнений и вовсе проскочит экспрессом: всем срочно понадобится новый человек на место главы сыска, чтобы удержать народ под контролем. Скоро, скоро все узнают, что он обскакал всех прочих претендентов-недоумков. Потому что в его личных покровителях сам Верховный Жрец.

Сэмур вздохнул нетерпеливо. Он подобрался так близко к заветной цели, так высоко забрался, что необходимо как можно быстрее подтянуться последним рывком и выбраться на плоскую макушку, дабы не сорваться в процессе восхождения. Когда это произойдёт, Алиса уже не дерзнет ему перечить. Её наследство перейдёт к нему вместе с ней. Да. Сэмур усмехнулся, предвкушая, как жёстко возьмёт её за плечи, чтобы она застонала от боли - его законная жена, и она не посмеет пикнуть, и он будет делать с ней всё, что заблагорассудится.

Только в это предвкушение, в это томительное ожидание вкрадывалась тревожная нота, которая жалила и язвила сердце. Ведь Алиса ненавидит его, и никогда не сможет относиться иначе, даже если он уничтожит, сотрёт в прах и пыль её новоявленного любовника и сопливого женишка.

Сотрёт в прах? Однако, зачем так резко. Можно устроить дело куда как нежно, но  гораздо, гораздо эффективнее. Заодно он сумеет приструнить ретивую и наглую сестричку, эту революционерку, вообразившую себя бойцом. Никто не знает, как нужно поставить дело, чтобы завладеть действующим ключом, тем самым ключом, ради которого любой человек и на Острове, и за его пределами готов переступить через самое святое, попрать и чужую, и собственную жизнь.

А он знает. Он замахнётся на то, что до сих пор было неприкосновенным. На гордость Эбикоаны, на мастера Лесса. И, воспользовавшись неразберихой и бурей народного гнева и отчаяния, он возьмёт своё тихо и спокойно.
…

Брэм восседал в любимом кресле с кнутом в руках. Риди голая стояла перед ним на четвереньках, едва сдерживая рыдания, её спина была исхлестана до крови. Брэм отдыхал, потягивая лакрис, продолжая по инерции пощелкивать кнутом и раздумывая, не испробовать ли вместо надоевшего кнута новую разработку его отдела? Его душа требовала чего-то покруче, а новых заключенных пока не предвиделось.

Внезапно дверь резко распахнулась. В комнату ввалились четверо в черном. Один тронул секретаршу за плечо, та подскочила, всхлипывая, и пулей вылетела вон.

- Кто посмел впустить вас в мой кабинет без записи? – стервенея от бешенства, прошипел Брэм, привставая в кресле. – Прочь, у меня не приёмный день, записывайтесь заранее. Иначе я и вас попотчую своим коронным ударом.

Но люди в черном встали по двое около двери на караул, и Брэм рухнул назад, в кресло, холодея, а затем медленно сполз на колени. Потому что в дверь вошел не кто иной, как первый помощник судьи в сопровождении монаха.

Первый помощник без лишних слов представил Брэму фотографию белобрысой девицы: - Вы знаете, кто это?

- Безусловно, это Джагги Джи, моя помощница, - пробормотал Брэм, и отряхнулся. – В чем дело, господа?

- Вы не отрицаете, что означенная особа, работавшая на вас последние три года, выполняла также приватные поручения, в частности заказные убийства?

- Э… нет, не отрицаю, она выполняла много приватных поручений, и не только моих, - Брэм немного приободрился. – В том числе и поручений вашего уважаемого ведомства.

Помощник сунул в лицо Брэму новое фото. На нем Джагги Джи, распластавшись, с взрезанным горлом лежала на полу своей комнатки. Брэм невнятно выругался.

- За что вы убили свою помощницу, Брэм? – мягко спросил монах.

- Что? – у Брэма затряслись поджилки – только вот от возмущения и негодования, или от страха – он сам не понимал.

- Собранные показания говорят не в вашу пользу, судья в бешенстве, - все так же мягко сказал монах. – У вас будет ночь, чтобы найти логические неувязки и доказать алиби, и я убедительно прошу вас постараться. А сейчас – по приказу Его Судейшества вы идете с нами знакомиться с уликами.

…
Сэмур сидел в кресле Брэма, на своём, законном месте, и наслаждался заслуженной победой. Все прошло как нельзя гладко. Сэмура не то, чтобы уважали. Нет, это навряд ли. Его боялись. А теперь станут бояться еще больше. И кто сказал, что это хуже уважения? Страх убеждает лучше лозунгов и премудростей. Он самых отпетых упрямцев заставляет уважать закон и силу.

- Риди! – позвал он.

Девушка вошла с красными, заплаканными глазами. Сэмур похлопал её по ляжке, схватил за неё и притянул к себе, грубо пощипывая и сминая долгих 5 минут, наслаждаясь её замешательством, тревожным ожиданием, испугом. Потом с гримасой оттолкнул: - Иди, работай!