Миллионерша. Гл. 4

                Светлана
   
                «…Словом, к аду и раю
                Человек привыкает,
                К знойной яркости юга,
                К черноте бездорожий…
                Лишь к предательству друга
                Он привыкнуть не может».
                Елена Николаевская «Числа»

    Оставшись без родителей, на попечении бабушки Елены Ивановны Щегловой, Светлана вначале очень скучала по ним, но мудрая бабушка, быстро «подключила» к её воспитанию младшую дочь Анфису, и та вскоре, уже души в ней не чаяла, она стала у неё на первом месте.
  Светлана росла тихой скромной, не избалованной девочкой, любила слушать сказки, и хорошо пела.
  Пока Анфиса жила с ними в посёлке и оттуда ездила на учёбу в Москву, Светлана всегда ждала её на пороге их большого дома, построенного ещё дедом Иваном, отцом бабушки, и никогда не садилась ужинать без неё.
   Но ездить было далеко, надо было рано вставать, и тратить много времени и денег на дорогу, поэтому, бабушка мудро решила, отпустить дочь жить в университетское общежитие, строго-настрого наказав ей, постараться до окончания учёбы, «никого не принести в подоле».
   Анфиса стала жить в общежитии, и в посёлок теперь приезжала только в субботу вечером после занятий, и тогда Светлана не отпускала её от себя ни на шаг.
   Начав учиться в поселковой школе, Света особого рвения к учёбе не проявила, зато очень любила читать, и красиво писала. Особых успехов в школе у неё не было, но учителя любили её за прилежность, доброту и желание всегда помочь своему товарищу или подруге.
    Эти качества ей привила бабушка, которая постоянно повторяла ей, что только доброта спасёт мир. И ещё она часто повторяла внучке слова из стихотворения Эдуарда Асадова «…Надо добрыми в жизни быть, злого в мире итак довольно».
   Света на всю жизнь запомнила эти строки, и это непривычное для русского человека имя Эдуард, которое потом сыграет огромную роль в её дальнейшей судьбе.
   Анфису, которая была старше её на 15 лет, Света никогда тётей не называла, она для неё была просто «Фиса», как её называла мать, когда жила в Москве. Она считала её своей старшей сестрой, всегда прислушивалась к её советам, в общем, Анфиса с возрастом стала для неё большим авторитетом, даже чем её любимая бабушка.
   Когда Анфиса, окончив университет, устроилась в городе на работу, и вскоре вышла замуж за Егора Кузнецова, Светлана сначала очень ревновала её к нему, ну потом привыкла, потому что поняла, что он очень любит её тётю.
 Поняв, что девочка очень скучает по её непутёвым родителя, бросившим её, Егор старался всеми силами поддержать её, развлечь.
  Они с Анфисой, часто приезжали в дом к бабушке, привозили много разных подарков, одежду, обувь, так что Света всегда была модно и красиво одета.
  Несколько раз они забирали её в Москву, и она даже ночевала в их двухкомнатной квартире расположенной в 24-ти этажном здании в центре столицы, на Новом Арбате, рядом с кинотеатром «Октябрь».
Анфиса,у которой никак не получалось родить ребёнка,очень хотела, чтобы племянница, чаще и дольше была у них, но бабушка не разрешала, считая, что Москва может быстро развратить девочку.
  Она же рассказала племяннице и о том, что её родители разошлись ещё в 2001 году, и её мама Лариса снова вышла замуж и продолжает работать в театре.
 Рассказала, и была удивлена реакцией девочки на её слова, видимо потому, что она просто от неё отвыкла.
  А про отца своего Света даже не спросила.
 В июне 2008 года Светлана окончила 11 классов, получила аттестат зрелости и решала, куда будет поступать учиться.
 А на другой день, после выпускного вечера, Анфиса, приехав в посёлок вместе с мужем, чтобы поздравить её с окончанием школы, с дрожью в голосе сообщила ей, что в Вашингтоне, умерла её мама.
  - Мне позвонил какой-то Самуэль Якобсон из Вашингтона, представился мужем Ларисы Викторовны Юрской, и сообщил, что она умерла в больнице.
  Перед смертью, она сообщила ему адрес сестры, живущей в Москве, и попросила сообщить ей о её смерти. Умерла она от цирроза печени.
 Елена Ивановна, узнав о смерти дочери, так ни разу за тринадцать лет и не появившуюся в России, и бросившую свою дочь, заплакала, и ушла на кухню, а потом вечером, когда Анфиса с Егором уехали в Москву, открыла внучке одну тайну.
  Оказывается, Лариса в последний год часто звонила ей, жаловалась на жизнь, и всегда была «подшофе», то есть пьяная.
 - Ну, какая печень ихний виски выдержит доченька, если её каждый день отравлять? Вот видимо и не выдержала. Жалко мне её горемычную конечно, но она сама выбрала свой путь. Царствие её небесное горемыке, - и она трижды перекрестилась.
   - Отец твой тоже подлец порядочный! Ни разу за эти годы о тебе не вспомнил, деньгами и подарками откупается.
 Ну и ладно, он мужик, а вот моя дочь-твоя мать-она же женщина, как она могла про своё дитё совсем забыть там в этой клятой Америке? Как? Я этого никак не могу понять. Не могу и всё!
  Света внимательно выслушала бабушку, потом крепко обняла её и сказала:
  - Ну и пусть они там и остаются в своей Америке. А у меня есть ты – моя любимая бабушка, Анфиса и Егор, они теперь моя семья!
   Поучать высшее образование, как этого хотели Анфиса и бабушка, Света не захотела, она окончила шестимесячные курсы операторов ЭВМ при электротехническом колледже в Москве, и Егор устроил её в свою компанию, в отдел инженерных технологий.
  Она переехала жить к Анфисе с Егором, и теперь всё свободное время проводила, гуляя по Арбату, слушая разных музыкантов и наблюдая за работой художников.
 Однажды Света набрела на кафе с приветливыми официантами и стало там часто бывать, пить кофе с пирожными и сидя у окна наблюдать за течением жизни за стеклом.
  Тогда она совсем не боялась потолстеть, впрочем, в их семье вообще не было толстых женщин, и ей это не грозило.
 В этом же кафе она и познакомилась с Эдиком, студентом МГИМО, в которого сразу без ума влюбилась.
  Эдик поразил её, молодую неискушённую девушку своими манерами, эрудицией, знанием музыки, поэзией и конечно своим автомобилем, который Света видела только на картинке или изредка на московских улицах. Это был «Бентли» тёмно-вишнёвого цвета.
   Когда новый знакомый, видя восторг в её глазах, пригласил её «проехаться» по нашей деревне-матушке  на его «красавице»,  так Эдуард шутя называл Москву и свою машину, она, не колеблясь согласилась.
    С шутками и прибаутками, видимо желая окончательно покорить девушку, Эдуард два часа возил её по московским улицам, которые она впервые видела из окна роскошного автомобиля, и её сердце просто прыгало от счастья и радости.
  - Вот чёрт, я же забыл полить мамины цветы, а они завтра утром из Кипра с отцом прилетают, - вдруг проговорил Эдуард, и глядя на Свету, сидящую рядом спросил:
 - Пойдёшь со мной, поможешь? Там у мамы целый зимний сад в квартире.
  - Конечно помогу, я очень люблю цветы.
  - Ну, тогда поехали, - и Эдуард свернул на Котельническую набережную, где на двенадцатом этаже тридцати двухэтажного высотного дома, жили его родители Аделаида Львовна и Рудольф Викторович Бурыкины.
   Когда они на скоростном лифте поднялись наверх, и вошли в квартиру, Свету сразу поразили её размеры: она была просто огромной, площадью 120 квадратных метров.
   Окна квартиры выходили на слияние Москвы-реки и Яузы. Из окон была видна Красная площадь, Кремль, высотка МГУ, МИД, гостиница «Украина», Храм Христа Спасителя и Дом на набережной.
  Особенно Светлану поразили прогулочные пароходики, которые разворачивались у парка, и в это время была громко слышна музыка, гремящая на палубе, и было такое ощущение, что ты сам находишься прямо на палубе пароходика.
  Заворожённая видом Москвы, Света стояла у окна, не замечая, ни самой обстановки в квартире, ни дорогой, импортной мебели, вид с высоты её просто покорил.
 Но жить в этом доме, она, сама не зная почему, не хотела бы. Красиво-да, но высоко и шумно.
  Эдуард, держа лейку с водой в руках, тихонько подошёл к ней, взглянул в окно и сказал:
  - Хоть я в этом доме и жил с десяти лет, я его не люблю. Здесь вечный шум, гам, суета, а я люблю тишину и покой. У меня есть своя квартира на Ленинградском проспекте, поскромнее, поменьше этой, всего двухкомнатная, если захочешь, я тебе её потом покажу.
  А пока пошли помогать поливать цветы, а потом будем пить кофе, - и он с улыбкой протянул ей красивую лейку, наполовину заполненную водой.
  Потом они пили кофе по-турецки, с холодной водой и печеньем, разговаривали и Света окончательно поняла, что влюбилась в этого необыкновенного парня.
   В конце Эдуард довёз её до дома Анфисы, и они договорились встретиться в следующую субботу вечером и погулять по городу.
  Света после встречи с Эдиком считала дни и часы, подолгу не спала, мечтала, была немного рассеяна и задумчива, но на вопросы Анфисы, не заболела ли она, отвечала отрицательно и про своё знакомство с Эдиком ничего не рассказала.
   В назначенное время Эдик на своей шикарной машине встретил её около их дома с букетом белых роз, и глядя ей прямо в глаза, сказал:
  - Ты сегодня прекрасно выглядишь, а я вот наоборот, чертовски устал, сегодня в МИДе была французская делегация, «лягушатники», как мы их в шутку называем, и мне пришлось пять часов переводить речь их торгового представителя.
   Муторное это дело, скажу я тебе. Давай немного прокатимся, потом заедем в какой-нибудь гипермаркет, купим продуктов, шампанское, должны же мы с тобой наше знакомство отметить, и поедем ко мне на квартиру. Ты же не боишься меня? – и Эдик нежно посмотрел в её глаза, и от этого взгляда Свете сразу стало светло и радостно на душе.
  - А, что, тебя нужно бояться? Ты что можешь меня съесть? – лукаво глядя на парня и склоняя голову к розам нежно проворковала Света, уже на всё готовая.
   Они проехались по вечерней Москве, некоторое время постояли в автомобильной пробке, потом купили все необходимые продукты в «Ашане» и поехали на квартиру к Эдику.
    Света быстро приготовила бутерброды, Эдуард зажёг свечи, включил музыку, и открыл бутылку французского шампанского, от которого у Светланы сразу закружилась голова.
   Они танцевали, он крепко прижимал её к себе, и она в его руках окончательно сомлела. Ей было всего 19 лет, и она впервые в жизни влюбилась в мужчину…
Эдуард уже был довольно опытным ловеласом, и имел достаточно богатый опыт общения с женщинами, но даже он бы удивлён, когда Света, видя его горячее желание, крепко обняла его и тихо прошептала на ухо:
  - Только ты осторожнее, мой родной, у меня ещё никого не было…
   Сделав её женщиной, Эдик не отпустил её домой, а уговорил остаться, позвонить тёте и соврать, что она поехала к бабушке и там останется ночевать. Счастливая девушка, сделала всё так, как сказал ей её любимый и осталась до утра.
   Потом они стали встречаться на два-три часа по вечерам или только днём по воскресеньям, потому что Света категорически отказалась врать родным людям. И Эдик с ней согласился, гордясь тем, что ему впервые попалась такая красивая и «нетронутая ещё» девочка, каких он ни разу ни встречал среди своих многочислен-ных сокурсниц и подружек.
    Встречаясь со своими подружками, и занимаясь с ними сексом без всяких обязательств, Эдуард никогда не предохранялся, считая, что заниматься сексом с презервативом, это тоже самое, как говорил ему иногда его отец, «нюхать розу через противогаз».
  Он считал, что женщина или девушка, которая ложится с ним в постель, хочет потрахаться, и получить от этого удовольствие, должна сама позаботиться о том, чтобы не «залететь», и потому, занимаясь сексом со Светланой, тоже об этом не заморачивался.
  О том, что её племянница беременна, первой догадалась Анфиса, и тут же сообщила о своих подозрениях Егору.
   Найдя повод, она начала расспрашивать Светлану, которую любила как дочь, про парня с которым она встречается, и та, в конце концов рассказала ей всё про Эдуарда. Сказала, где он живёт, как зовут его родителей и где они живут.
  Тогда Света ещё не знала, что он сын заместителя министра промышленности и торговли Российской федерации, а знала только, что он заканчивает МГИМО и очень умный.
  Беспокоясь за любимую племянницу, Анфиса, буквально взяв её за руку потащила её в женскую консультацию на обследование.
   Врач-гинеколог пожилая черноволосая женщина, внимательно осмотрев Светлану, вынесла вердикт: «беременность примерно девять недель», чем привела молодую девушку в шоковое состояние.
  - Какие девять недель? Я же ничего не чувствую, и у меня даже живота не видно! – со слезами в голосе проговорила Светлана, ещё действительно не чувствующая, что она бере-менна.
  - А когда с мужиком спала и ножки раздвигала, о чём думала? – резко проговорила женщина врач. – Ты что думала, что дети от святого духа берутся девонька? Нет, они получаются тогда, когда пара безмозглых молодых людей, в порыве страстной любви ложатся в постель и занимаются сексом, или как теперь это называется «любовью», забыв про то, что от этого секса могут быть и дети.
  Знаешь, скольких таких дурочек, я на своём веку повидала. Недавно мать привела двух близняшек – девочек школьниц тринадцати лет.
  Они сами пригласили своих одноклассников к себе домой, когда родителей не было дома, угостили их брагой, которую варил отец, потом выпили сами, и предложили парням поиграть в папу и маму. Ну и обе после этой игры забеременели. Мать с отцом узнав об этом, чуть с ума не сошли.
   Короче так, я ставлю тебя девушка на учёт, через неделю придёшь сдашь все анализы, потом придёшь ко мне, я сама проведу тебе УЗИ, чтобы посмотреть, как развивается плод, и будем тебя наблюдать до рождения ребёнка. Кого хочешь то? Мальчика или девочку?
   - Какого мальчика? Какую девочку? Я никого пока не хочу! – чуть не закричала Светлана, внимательно посмотрев на сидевшую в углу на стуле Анфису, слышавшую все слова врача.
   Хотела крикнуть, но промолчала, понимая, что сама во всём виновата.
   Получив от врача все направления и результаты осмотра, Светлана с Анфисой молча вышли из поликлиники, и Анфиса, взяв племянницу под руку, тихо сказала ей:
   - Ты должна всё рассказать этому своему Эдуарду. Обязательно! Он тоже должен знать, что у тебя скоро будет ребёнок.
 - Хорошо Фиса, я всё сделаю, как ты скажешь! – твёрдо сказала Светлана, не представляя себе, как она это будет говорить Эдуарду, который за всё это время пока они знакомы, ни разу не сказал ей что любит её и даже не познакомил с родителями.
   Когда Светлана, набравшись смелости, в очередной раз, когда они встречались на квартире у Эдуарда, смущаясь сказала ему о беременности, а потом в доказательство показала справку от гинеколога, он, внимательно прочитав её страшно разозлился, впервые выругался матом и буквально прокричал ей прямо в лицо:
 - Какой на хер ребёнок Светка? О чём ты говоришь? Я на следующий год должен по-ехать работать в наше посольство в Париже или в Лондоне, отец уже почти договорился. Но я ещё пока не решил, а тут ребёнок. Зачем он мне? На тебе бабки, - Эдик голый вскочил с кровати, полез в карман своего модного пиджака от «Армани», висевшего на спинке стула, вытащил бумажник, достал оттуда десять пятитысячных купюр, бросил их на одеяло, под которым лежала голенькая Светлана и добавил:
  - Я думаю пятидесяти тысяч на аборт хватит, ты же не думала, что я, узнав, что ты беременна, тут же на тебе женюсь? Мне ещё карьеру сделать надо.
  - Да я и не думала так совсем, - сквозь слёзы буквально пропищала из-под одеяла Светлана, стразу почувствовав себя ничтожной и брошенной.
   Вот и хорошо, значит договорились! – облегчённо проговорил Эдуард, надевая плавки на голое тело.
 -Только не ходи как дура в эту твою районную поликлинику, пойди в частную. Если денег не хватит, я ещё подброшу. И забудь про ребёнка, курица! И вообще, на сегодня секса достаточно, я устал и хочу спать, а тебе вызову такси, вставай и дуй домой! – и он зло сверкнув глазами тут же вышел из спальни, где всего несколько минут назад ласкал её, целовал, говорил нежные слова и буквально горел от страсти…
 Влюблённая по уши Света, чуть с ума не сошла от его слов. Но увидев злые глаза своего любовника, быстро оделась, и не взяв денег, со слезами на глазах выскочила из квартиры.
   Униженная и оскорблённая, Светлана приехала в квартиру к Анфисе, и рыдая всё ей рассказала. А потом целую неделю жила как в ступоре, и даже не ходила на работу, прикинувшись больной.
  В это время, Анфиса, очень переживая за неё, решила всё-таки переговорить с родителями этого Эдуарда, и подсунула Свете сборник стихов известной поэтессы Риммы Казаковой, где заложила листком своё любимое стихотворение.
              Как ты - так я. Твоё тебе верну.
              Вздохну, шагну, живой из пекла выйду.
              Я слабая, я руку протяну.
              Я сильная, я дам себя в обиду.
              И прочь уйду. Но не с пустой душой,
              не в затаённой горестной гордыне, -
              уйду другою. Не твоей. Чужой.
              И присно. И вовеки. И - отныне.
    Видимо Светлана прочитала его, осмыслила, но вскоре стала снова улыбаться, шутить, и ещё сказала, что этого человека, она навсегда вычеркнула из своей жизни.
Анфиса,видя, как переживает любимая племянница, через мужа нашла номер домашнего телефона квартиры Бурыкиных и позвонила туда.
 Трубку взяла мать Эдуарда – Аделаида Львовна. Узнав, что ей звонит тётя девушки беременной от её сына, она громко рассмеялась в трубку:
 - Милочка! Вы ничего не докажите. А если попытаетесь моего сына шантажировать этим ребёнком, знайте, мой муж ответственный работник в нашем правительстве, и он вас в порошок сотрёт! Поняли? И вообще, что это за девушка такая, раз сразу после знакомства в постель к парню залезла, да ещё и не предохранялась против беременности?
  Мой муж, например, за мной целый год ухаживал и только после этого, я позволила ему себя поцеловать. Прощайте, и больше сюда не звоните, тётя! – и она повесила трубку.
 Настырная Анфиса, сначала хотела под видом покупательницы квартиры, прорваться в квартиру Бурыкиных, и поговорить с этой Аделаидой, как женщина с женщиной лично, с глазу на глаз, но потом от этой мысли отказалась, потому что дом охраняли сотрудники милиции и её туда вряд ли пустят.
  Она просто подкараулила Аделаиду около подъезда, узнав её по фотографии, которую Света потихоньку вытащила из семейного альбома Эдуарда, на которой он был изображён вместе с родителями.
 Анфиса догнала её около служебного «Мерседеса», на котором Аделаида собиралась ехать в бассейн, извинилась, снова представилась, и тихо спросила:
  - Аделаида Львовна, вы же сама мать. Как можно молодую девятнадцатилетнюю девушку толкать на аборт? Поговорите с сыном, он не должен так поступать?
   Та развернулась, зло сверкнула глазами на просительницу, и буквально прошипела ей прямо в лицо:
  - Вы что, хотите, чтобы он на этой дуре женился? Да? Но она ему не пара, она совсем из другого сословия. Из сословия плебеев и нищебродов, и мой сын никогда, на ней не женится, будь у неё хоть пятеро детей от него. Поняли?
   - Ну ты и тварь Аделаида Львовна! – не сдержавшись, громко проговорила Анфиса, возмущённая её словами. Да так громко, что водитель «Мерседеса», поджидавший «хозяйку», невольно посмотрел в их сторону.
  - И знай, что бог не фраер, как говорится, и он может и тебя за твои эти слова наказать, и я буду рада, если это случится! – и резко развернувшись на 180 градусов, чтобы за ней осталось последнее слово, Анфиса, пылая от гнева, пошла к стоянке, где оставила свой автомобиль.
  Мобилизовав все силы, после долгих убеждений и уговоров они с Егором, и при поддержке матери и бабушки Светланы, они смогли всё-таки уговорить её не делать аборт, обещая ей всяческую помощь в воспитании ребёнка.
  А тут ещё ей неожиданно позвонил отец, долго извинялся, даже, кажется, плакал в трубку, и она рассказала ему, что он скоро будет дедушкой. Он очень обрадовался, и сказал, что недавно женился, его жену зовут Джейн, и она уже сносно говорит по-русски.
   - Ты уж прости меня Светочка! Я совсем заработался в своей фирме, над лекарствами от рака день и ночь работаю, хотя пока ничего не получается. А Джейн, тоже в области медицины трудится, она детский врач-педиатр. Детей у неё нет, кроме приёмной дочери Лауры, но та давно живёт в другом городе. Так вот она, узнав про то, что у меня в России большая дочь, буквально насела на меня, и потребовала, чтобы я тебе позвонил.
  Мы тут недавно с одним знакомым из Москвы по скайпу разговаривали, отлично видно и слышно, запиши мой электронный адрес в скайпе и, если захочешь поговорить, вызови меня. Джейн сказала, что с удовольствием будет с тобой общаться. А меня прости доченька. Я понимаю одежда, обувь, деньги – это хорошо, но личного общения это конечно не заменит. Но, такой уж я уродился, прости, если сможешь.
   Эти слова отца, который все эти годы обеспечивал ей приличную жизнь, и никогда не забывал поздравить посылками к новому году и дню рождения, очень растрогали Светлану, и она сказала:
  - Папа, я совсем на тебя не обижаюсь. И на маму тоже. Но мне бы очень хотелось тебя увидеть, прилетай к нам в Москву, а?
   - Спасибо за добрые слова, дочь! Береги себя. А насчёт Москвы я подумаю. Ты тоже подумай в отношении скайпа, мы с Джейн будем очень рады. Завтра я пошлю тебе деньги на приданое ребёнку, купи всё самое лучшее, поняла? Кто у тебя, пока не знаешь?
  - Нет, папа. Срок ещё маленький, и спасибо тебе за заботу!
     На другой день она установила по «скайпу» связь с Лас-Вегасом, и с того дня, почти каждый вечер разговаривала с Джейн, тренировавшуюся в разговоре на русском языке, и красиво коверкая, рассказывающая ей об отце и его работе.
   Светлана, слушая её, радовалась, что рядом с ним такая умная, добрая, любящая и заботливая женщина его женщина, которая для того, чтобы лучше понимать мужа, даже научилась говорит по-русски.
  Когда она родила сына Олежку и вернулась из роддома «домой», она тут же показала Джейн сына по «скайпу», а та тут же вызвала из другой комнаты вновь испечённого «дедушку Романа», крепко обняла и поздравила его прямо перед экраном.
   Отец, увидев малыша, растрогался, потом тоже тепло поздравил Светлану с рождением ребёнка, и добавил:
  Значит, наш род продолжается. Я очень рад девочка моя! Спасибо тебе за внука, Светланка. Подарок за мной, - и смахнув слезу ушёл к себе в кабинет.
 Когда у неё родился сын, Анфиса с Егором были на седьмом небе от счастья, получив себе «внука», пусть даже не своего.
 Светлана отказалась от няни, и сама занималась с ребёнком, а Анфиса ей во всём помогала. В ней тогда впервые проснулись материнские чувства, и она просто души не чаяла в этом малыше.
  А спустя три месяца в Москву с огромными чемоданами полными подарков для неё и для сына, прилетела Джейн. Она жила в гостинице «Узбекистан», но каждый день встречалась со Светланой, они вместе с Олежкой в коляске гуляли по парку, и разговаривали.
    Сорокапятилетняя Джейн, относилась к ней как к дочери, а к Олегу, как к своему внуку, и это Свете очень импонировало. И ещё, она много рассказывала ей про отца, про его талант, и про то, что как химик-фармацевт, принёс огромную пользу людям, разрабатывая для них препараты помогающие облегчить жизнь.
    Они подружились, и Джейн стала для неё как родная. 
  Потом она улетела к себе в Америку, но почти каждый день связывалась с ней и интересовалась её здоровьем, и тем, как растёт малыш.
   Каждые полгода она получала от отца и Джейн посылки с детскими вещами, и её ребёнок всегда был модно и красиво одет.