Это...

- Обмакнув кисть взгляда в краску морской волны, что нарисуешь ты?
- Небо...

    Который раз я стою за кулисами? Кто считал... Каждый выход, как первый. Вдыхая влажную пыль занавеса, и, отстраняясь от всем видимой части себя, выходишь за её пределы, сливаешься с тем, что намного просторнее представления о мире и своём месте в нём.

- Как думаешь, перепоёшь?
Гляжу на Ромку, не понимая вопроса, и, кивая в сторону сцены, перекрикивая шум. он повторяет вопрос:
- Ну же, слышишь, как звучит та, девушка!? Ты! Её! Перепоёшь?!

   Пожимаю плечами и молчу. У меня нет желания соперничать с кем-либо, но лишь хочется ощутить вновь э т о , - когда голос вьётся тонким, звонким, упругим ручьём, а ты стоишь чуть в стороне, наблюдаешь, и просто не мешаешь ему изливаться из губ, как через край чаши тонкого фарфора с неудобным стебельком ручки. Готовая разбиться вдребезги каждую минуту, она цела, только покуда горяча и полна.
   Поздним вечером, когда приходит, наконец, наш черёд выходить на сцену, большинство зрителей встаёт, пользуясь возможностью выскользнуть поскорее из зала, чтобы успеть на последний автобус. Ещё бы, кому хочется добираться домой пешком?..
   Я смотрю вслед уходящим и улыбаюсь. Мне совсем не обидно. Так же, как и они, я не люблю, бестолку промёрзнув на остановке, плестись в темноте по лужам, прислушиваясь к шагам за спиной.

  Ромка стоит рядом, тихонько скрипит зубами и царапает большим, расплющенным, как маленькая цистра, пальцем, гриф гитары. Ему явно не нравится то, что происходит, но что ж поделать, всё по-честному, - нам выпал именно этот час и не склянкой раньше.
 
            По ватному облаку сцены я подхожу к микрофону, и  э т о вырывается на волю, без музыки, а-капелла:
- Вот уже яркий свет... не тревожит меня. Я люблю тишину... без дневного огня... - С любовью к оставшимся и ушедшим, ко всем вокруг, нежусь под ручьями данного мне на время звука, пестую его осторожно и бережно.
Ромка глядит исподлобья, словно заметил меня впервые, будто рассмотрел, понял только что... И улыбается хитро, тому себе, который парит, опускаясь всё глубже, ведомый полноводным, полнозвучным ручьём, известным ему одному.
Дверь порхает тихо, часто, бесшумно, как бабочка крыльями, - один за другим заходят зрители, занимая свои или чужие, ещё тёплые места, а когда уже некуда сесть, останавливаются, опираясь о стены. Кого-то возвращают с полпути к остановке, иных выдёргивают за руку с задней площадки того самого, последнего автобуса... Кажется, людей становится больше, чем было, и  э т о  долго не отпускает не их, ни меня.

   Много позже, мы оседаем туманом на улицах ночного города. Он спит, даже не сняв с себя бус фонарей, а  э т о, свернувшись в клубок, благодарно урчит у сердца. Его нельзя держать на привязи,ему тоже надо давать волю, хотя иногда.

- Обмакнув кисть взгляда в краску морской волны, что нарисуешь ты?
- Небо...
______________________________________________
цистра - (от лат. cithara) — старинный струнный щипковый музыкальный инструмент;
склянка - олучасовой промежуток времени, обозначаемый ударом в колокол, а также удар колокола, обозначающий такой промежуток времени (у моряков).