Помело

«И словно мухи тут и там ходят слухи по домам, а беззубые старухи их разносят по умам…». Нет, не прав был шансонье всея Руси, не только старухи занимаются этим небогоугодным делом. Сильная половина человечества в этом участвует столь же ретиво, а может и более. Статистика говорит, что в мужской среде слухи распространяются быстрее, чем в женской. Хотя, статистике тоже нельзя верить, ведь эта часть информации всегда была монополизированной. По статистике мужчины живут до семидесяти пяти лет, а по жизни совсем наоборот. Говорят, что в этом виноват алкоголь, но вот Вася Чашкин, бригадир скотников, совсем не злоупотреблял, а напившись холодного молока, получил ангину средь жаркого лета, а после уж в больнице умер неизвестно отчего. Так что Степан Мартынкин, новый бригадир, в статистику не верил, молока не пил, а пил «как все».
 
В одну из тёплых июльских ночей, проснувшись незадолго до рассвета от непроходящей головной боли, Стёпка вышел во двор, проклиная Перевалиху за её дрянной самогон. Переживая эти тяжкие часы, он был даже готов поверить статистике, что молоко полезнее алкоголя, но молоко его хворь не излечивало, и он ждал, когда откроется магазин сельпо.

  Пытаясь облегчить свои страдания, с маху окунул голову в бочонок, что стоял на углу дома под потоком, куда стекала дождевая вода с крыши, и крепко приложился лбом о деревянный черен колуна. Он совсем забыл, что ещё неделю назад замочил колун в кадке, по причине того, что у последнего рассохся черенок, называемый топорищем, и железный колун стал слетать, представляя опасность не только для кольщика дров, но и для окружающих.

Получив в лоб от своего собственного инструмента, Стёпка матерно выругался, помянув чёрта, его мать и бабушку, не оттого, что зашибся, а более оттого, что вспомнил – пять кубов берёзовых дров всё ещё лежат не расколоты. И аккурат в этот момент, подняв свою умную голову, он увидал, как на крыльцо соседнего дома приземлилась ведьма во всём белом, махнула своей метлой, крикнула: «А вы черти мои, айда-те по домам!» и скрылась за дверями избы. Два чертёнка, противно вереща, спрыгнули с навеса и скрылись в малине.

Многое Мартынкин видел в своей жизни: как дома в деревне горят, как перевернулся трактор МТЗ и придавил тракториста. Да что там трактор, два года назад он видел летающую тарелку! В деревню приезжали учёные-уфологи. Стёпка сперва думал, что они из Уфы приехали, потому так себя называют. Потом ему разъяснили, что так называют тех, кто собирает рассказы про летающие тарелки. Послушали они Мартынкина, всё подробно записали. Других жителей расспрашивали, но в ту ночь в деревне, как назло все спали, и никто кроме Стёпки не мог подтвердить полёт инопланетного корабля. Их главный сказал: «Ничего, Степан Никифорович, это не умаляет ценности ваших сведений». Единственное, что ему не понравилось, то что Стёпка перед тем, как увидел эту тарелку, в бане угорел. «Вы, – сказал ему уфолог, – Степан Никифорович, – эту излишнюю подробность больше никому не сообщайте. Иначе, – говорит, – нас с вами оппоненты обвинят в крайней степени субъективного идеализма, а это бросит тень на предмет нашей науки». Но в газете про Степана написали. Обещали в телевизоре показать. Он даже постригся и в баню сходил. Но не приехали больше корреспонденты. А жаль, Мартынкину понравилось рассказывать очевидное-невероятное.

И вот, на тебе! Ещё того хлеще. Зинаида Крючкова на метле ночью домой прилетела. Это даже не летающая тарелка. Кто ж такому поверит? Но ведь он видел собственными глазами! Какой уж тут субъективный идеализм.  Стёпка больше глаз не сомкнул, а как только время подошло, рванул  в сельпо, предварительно убедившись, что метла так на крыльце у Зинки и стоит.

Продавец Евдокия Иванова открывала магазин, когда прибежал Степан с горящими глазами и шишкой на лбу.
– Что, Стёпка, опять у тя, сердешного, трубы горят? – Спросила продавец, глядя на физиономию постоянного клиента.
– И-эх, Дуся, Дуся! Какие уж тут трубы? Слушай лучше, что я сегодня ночью собственноручно наблюдал своими глазами!
И он рассказал в подробностях, как Зинка прилетела голая на метле и скомандовала своим помощникам – чертям, чтоб убирались восвояси до нового шабаша.
Продавец Дуся, хоть и была главным коммутатором деревенских неофициальных новостей, но к Стёпкиному рассказу поначалу отнеслась скептически:
– То, что ты, Стёпа, чертей увидал, это я не удивляюся, оне к тебе ишо не раз явятся. А вот, чтобы баба на метле летала… Крепко ты, видать, башкой дербалызнулся!

В это время в магазин зашли две покупательницы и подключились к обсуждению новости.
Стёпка горячился:
– Да чтоб мне провалиться на этом месте! Когда я врал? Я точно видел: голая зашла в избу и метлу поставила. Да она и сейчас там стоит, поглядите, коли не верите!
Потом Стёпка взял чакушку и пошёл к мужикам в гаражи. А бабы сошлись на том, что голая Зинка с метлой могла ночью бегать, а вот чтобы летать. Это уж чересчур. Тем не менее, новость была принята к сведению по одной простой причине, что наше воображение с доверием воспринимает самые нелепые слухи, тем более, если речь идёт о человеке, к которому мы неравнодушны. Это лучший объект для сплетни! В этом случае удовольствие удваивается: к осуждению добавляется либо сочувствие, либо злорадство, в зависимости оттого, как мы относимся к человеку. Все люди любят слушать то, что им нравится о тех, кто им не нравится.  А к Зинаиде Крючковой деревенские относились неоднозначно. С одной стороны баба справная и ухватистая, с другой стороны – живёт одна. А ведь возраст уже за тридцать! Потому бабы замужние её не жаловали – мужиков к ней ревновали.

Обмусолив новость хорошенько, бабье собрание в сельпо решило, что Зинка могла и поколдовать маленько, чтобы завлечь участкового. Он был вдовый и последнее время за ней приударил. Отоварившись, покупательницы пошли домой обсуждать последние известия с домашними.

Мартынкин между тем уже удивлял в гараже водителей, слесарей и прочий персонал своей ночной историей. Как бы ни были заняты люди, у них всегда найдётся время для обсуждения других людей.

Мужики по-разному отнеслись к Стёпкиному рассказу – одни весело ржали над Мартынкиным и его рассказом, другие только усмехались: «Мели, Емеля, твоя неделя!» Механик Трошин дунул в усы дымом от «Беломора» и сказал:
 – Пустое несёшь, дурень, пустое нести легче всего! Столько подробностей и ничего по сути! Бездельник! – потушил папироску и ушёл писать наряды.
Стёпка, бывший уже «под мухой», клялся и божился, что всё так и было. Васька Ерохин подначивал Мартынкина:
– Слышь, Степан, а может Зинка-то не прилетела, а просто с сеновала спрыгнула, а?
– А может и спрыгнула, разве ночью-то разглядишь? Только я тебе говорю – я сам видел…
– А может, она того… Метлой-то тебя стебанула? Вот ты и бегашь сейчас с шишаком на лбу по деревне. Ты сам-то ночью кого там делал?
– Да, я… Да, ты… Да чтобы я? Чё у меня других делов нету?
Васька довольный хохотал:
– А то у тебя дел по горло!

Так или иначе, но к обеду Стёпкиными стараниями сплетня по деревне разошлась, несмотря на репутацию Зинаиды, как женщины хозяйственной и толковой. Ведь всегда найдутся завистники, в чьих глазах хорошая репутация человека – это лишь результат чьего-то заблуждения.

Для Зинаиды Крючковой этот день начинался совсем по-другому. Проснувшись до рассвета, она выскочила на крыльцо в одной ночнушке, поглядеть, не было ли ночью дождика. Если не было, придётся поливать огород, после того, как корову в стадо отправит. Да в доме надо прибраться, после обеда обещал заглянуть Пётр Емельяныч. В отличие от других мужиков, Зинаида его не отталкивала. Холостой ведь, жена уже год как померла.
 
Так вот, как только она вышла на крылечко, заметила двух котов, что сидели на крыше навеса и утробно верещали, готовясь вцепиться друг в друга. «Кыш вы, черти! Вот я вам задам!» – шумнула на млекопитающих Зинаида и замахнулась метлой, совершенно не предполагая, что этот взмах обычным хозяйственным инвентарем уже сегодня днём будет обсуждать вся деревня.

А Пётр Пронин, участковый уполномоченный, как раз после обеда и появился в Мартыновке. Его участок включал три деревни, а сам он жил в соседней Завьяловке. Прибыв в центральную усадьбу, он первым делом заглянул к председателю сельсовета. Запнувшись в тамбуре о пустое ведро с надписью: «Мартыновский с/c», он прошёл к противоположной двери и, толкнув её, попал сразу в кабинет председателя:
– Здорово, Иван Николаич! – громко поздоровался он с порога.
– Здравствуй, Пётр Емельяныч! – отозвался председатель, который как раз пил послеобеденный чай. – Садись, чаем угощу.
– От чая не откажусь.

Пока пили чай, обсудили все новости. Когда участковый собрался уходить, председатель протянул руку и сказал:
– Я знаю, ты к Зинаиде собрался, так хочу предупредить. Тут у нас Стёпка Мартынкин опять пьяный несёт не своё, не наше… Про Зинаиду. Услышишь, так не обращай внимания. Сам знаешь, на чужой роток не накинешь платок.
Председатель вкратце рассказал суть дела.
Пронин усмехнулся:
– Мала гадюка, да ядовита. А вообще-то Стёпке я верю, мог он увидеть, как ведьма на метле летит!
Председатель опешил:
– Как это?
– Да очень просто! Перевалиха в самогон димедрол добавляет. Для крепости. Чтоб мужики гарантировано  на ногах не устояли. От такого пойла что хочешь померещится. Никак я её с поличным поймать не могу. Никто из покупателей показаний давать не хочет. Но ничего, теперь уж доберусь!
Участковый, выйдя из сельсовета, на свой «Урал» садится не стал, пошёл пешком. У колхозной столовой народу было много, кроме местных заезжали перекусить водители с трассы. Тут-то и увидал Пронин Стёпку. Будучи уже изрядно навеселе, Мартынкин опять рассказывал свою занимательную историю, вставляя для украшения речи нецензурные слова. Всем хорошо известно, что сильнее печатного слова, только слово непечатное.

Участковый подошёл сзади и взял Степана за локоток:
– Ну-ка, Цицерон, отойдём на минутку!
 Степан обернулся, сперва испугавшись, потом  расплылся в улыбке, как будто встретил брата родного:
– А, Емельяныч, а я думаю, кто это меня …
– Пойдём, пойдём!
Пронин привёл Степана к сельсовету и усадил его в коляску мотоцикла:
– Сейчас мы с тобой до райцентра прокатимся.
– Так не могу я, Емельяныч, рабочий день же!
– Чего это ты вспомнил? Он уже скоро закончится, рабочий-то день!
Приехав в районный отдел милиции, Пронин составил на Степана Мартынкина протокол, который тот долго читал, потом спросил:
– Чё ты тут написал, кого я оскорблял?
– Что ты по-русски не понимаешь? Читай внимательно: «оскорблял своим внешним видом человеческое достоинство», то есть находился в пьяном виде в общественном месте и нецензурно выражался. Было? Было! Подписывай.
– Так эть я выражался, не чтоб кого оскорбить, а для связки слов!
– Ну, ладно. Можешь в пояснении написать: нецензурную брань употреблял для связки слов.

Степан дописал и расписался.
– Ну всё, вези меня домой!
– Экий ты быстрый! Не для того мы двадцать вёрст с тобой до райцентра пилили, чтоб так быстро уехать. Погостим маленько! Сейчас мы с тобой в суд заглянем.
– Это зачем? Штрафануть меня хошь?
– Это уж как судья скажет…
Судья выяснил у Степана Мартынкина, самолично ли он подписал протокол, а затем объявил:
– Десять суток!
Степан, вставший было, снова бухнулся на скамью:
– Ну и змей ты, Емельяныч!
– Ничего, Степан, не переживай, я тебя навещать буду!
– Нужон ты мне! Слышь, зайди хотя, моей бабе скажи!
– Скажу, Стёпа, скажу, не переживай.

Пронин действительно заехал к жене Мартынкина и сообщил, что муж её будет десять дней трудиться в районном центре.
– Пошто это, Пётр Емельяныч?
– Это потому, что здесь не хотел работать, а только в лавку бегал да к Перевалихе!
– Может ему передачку какую увезти?
– Ничего не надо! Он там будет на полном гособеспечении.

Так Стёпа Мартынкин десять дней прожил на диете и почти без курева. Подметая метлой улицы районного городка, он всё пытался вспомнить, действительно ли он видел Зинку на помеле или это всё ему померещилось?

А на десятый день к нему приехал участковый Пронин, и они долго беседовали. О подробностях их разговора история умалчивает. Но вернувшись в деревню, Степан купил у Перевалихи самогону, на что тут же Прониным был составлен протокол, который Стёпка  с готовностью подписал. И получила торговка от того же судьи штраф и год условно. Глядя на это, и остальные прекратили торговать, поверив, что на этот раз участковый взялся за них серьёзно.

Вот так закончилась эта история. А началась она с того, что Зинаида Крючкова совершила, вроде бы, невинный жест: всего-то навсего махнула метлой, а оно вона как повернулось! Ну, не ведьма?