О страхах и боязнях в нашей жизни

О страхах и боязнях в нашей жизни

"Я - не трус, но я боюсь". Легендарная фраза Юрия Никулина из фильма "Бриллиантовая рука" может быть легко применена к каждому из нас, ведь в нашей жизни не раз возникали различные ситуации, когда следом появлялись страхи и боязни.

После войны в прессе широко обсуждался случай, когда африканский абориген, спасаясь бегством от несущегося за ним льва, перепрыгнул через речку шириной в 10 метров. Лев, к счастью, прыгать за ним не стал. Свидетелями происшедшего были многие его соплеменники. Через пару дней в деревеньку нагрянули репортеры и потребовали повторить сей мировой рекорд. Но... при каждой очередной попытке, абориген падал в воду где-то очень близко к своему берегу.

Однажды я тоже увидел нечто феноменальное в этом роде. Это произошло в начале 60-х годов, когда я работал в ташкентском проектном институте "Узгипротяжпром" в группе Г.Л. Придя утром на работу, я застал всю группу в коридоре перед дверью нашей комнаты. Оказалось, что все сотрудники группы, мужчины и женщины, боялись войти в комнату по той причине, что на шторе у окна висела вниз головами дюжина летучих мышей, залетевших ночью через открытую форточку. Я прошел в комнату, залез на стол и поочередно снял и выпустил на улицу через открытую форточку всех этих мышей. Вернее, не всех: последнюю из них продолжал держать в своей руке, поглаживая пальцами изумительно нежную бархатную кожу ее спинки.

Группа вернулась в комнату, все расселись по своим местам, а Г Л. неодобрительно сказал мне: "Не понимаю, как можно гладить такую противную тварь?". Я ответил, что у нее поразительно нежная шкурка. И именно в этот момент летучая мышь вспорхнула с моей ладони и спикировала на сидящего на стуле за столом Г.Л. Дальше произошло нечто совсем невообразимое: не переходя из сидячего положения в стоячее, Г.Л. взлетел вертикально вверх, приземлился ногами на стол, затем спрыгнул на пол и, за доли секунды, выскочил за дверь. Поймать летающую по комнате летучую мышь оказалось совсем не просто. Но, в конце концов, мне удалось это сделать и выпустить ее на волю. Вернувшись после этого в комнату, Г.Л. заявил мне, что с моей стороны это была сознательная провокация с целью подрыва его авторитета. Переубедить его в этом мне не удалось никогда. Описанная ситуация показывает, что люди могут очень сильно бояться совершенно невинных созданий.

Когда я молодым специалистом работал в этом самом "Узгипротяжпроме", у нас в отделе работала некая Катя Н. Она болела эпилепсией и часто падала на пол в момент начала припадка. Все обитатели ее большой комнаты, мужчины и женщины, а их было не меньше 20 человек, буквально с визгом выбегали в коридор, мне же приходилось каждый раз садиться на нее верхом, удерживая ее голову прижатой к полу, так как, в противном случае, она разбивала голову в кровь. Страха не было.

В нашем отделе (уже в институте "Средазгипроцелинстрой") главным специалистом работал мой очень близкий товарищ Стас Лосьев. Он заболел раком и довольно скоро умер. Это произошло в субботу, меня не было дома, моя жена Аня оставила записку о случившемся и помчалась в квартиру, в которой он проживал со своей семьей. Когда я вернулся домой и увидел записку, то тут же рванул туда. Там я застал жуткую картину: первая жена Стаса (после развода у них сохранились добрые отношения), его вторая жена и Аня забились в угол комнаты и с ужасом глядели на диван, на котором лежал мертвый Стас и смотрел на них широко открытыми глазами. Я закрыл ему глаза, постелил на пол простыню и перенес на нее его тело. Было невероятно жалко Стаса, ушедшего из жизни в 44 года, жалко отдел, потерявший отличного специалиста, и жалко себя, оставшегося без очень близкого товарища. Но страха не было совсем.

Когда я был восьмиклассником, на соседней Балыкчинской улице, переименованной позднее в улицу Хамида Алимджана, возник, как тогда говорили, шалман молодой шпаны, по сути дела, начинающих бандитов. Сейчас бы это новообразование назвали молодежной криминальной группировкой. Они начали подминать под себя молодых ребят. Такая попытка была осуществлена и в отношении меня. Один из этих уркаганов, парень моего возраста с хорошо накаченными мускулами, напал безо всяких причин на меня и начал бить. Должен сказать, что я не был по своей натуре драчуном, поэтому у меня было очень мало подобного опыта. Естественно, возник страх. Но, к счастью, я сразу понял, что, если я его сейчас не одолею, мне потом придется очень туго. Сразу пришло спокойствие, и я начал давать отпор. Драка завязалась сначала на обочине улицы Жуковского, затем она сдвинулась на середину проезжей части, машины по ней двигались в оба направления, но мы не обращали на них внимания (объедут!). Дело кончилось тем, что я его избил, что называется, до посинения. Он спешно ретировался. У меня возникла боязнь, что шалман отомстит мне в дальнейшем за избитого "бойца". Но этого, к счастью, не произошло. Мало того, при встречах со мной этот "боец" всегда здоровался первым, а остальные члены шалмана здоровались, приветливо улыбаясь. Оказалось, что у урок существовала своя этика, свой кодекс чести: они уважали силу.

Нечто подобное произошло намного позднее, когда я был начальником отдела в ташкентском проектном институте "Средазгипроцелинстрой". В техническом отделе института появился новый замначальника этого отдела, одновременно ставший главным специалистом-энергетиком, Г.И., человек очень неглупый и весьма интеллигентный. Он решил подмять под себя меня и наш отдел. Я не обращал на это никакого внимания, Г.И. пытался решить данный вопрос в свою пользу, жалуясь директору и главному инженеру института. Тем это показалось нецелесообразным, и тогда он решил прыгнуть через их голову. Он нашел спорный вопрос, по которому наши мнения разошлись, и решил меня задавить путем вынесения возникшей проблемы для решения на техсовет главка. "Главсредазирсовхозстрой" был мощнейшим главком союзного подчинения, поэтому решение этого спорного вопроса не в мою пользу могло сказаться на моей служебной карьере самым негативным образом. Положение осложнялось тем, что членами техсовета были представители разных специальностей, не всегда хорошо ориентировавшиеся в сущности электротехнических проблем. Вдобавок ко всему, мне было ясно, что у Г.И. в техсовете явно имелся какой-то свой человек, иначе он не решился бы на эту авантюру. Так что мне стало не по себе. Пришлось капитально поломать голову для поиска очень сильных аргументов. На техсовете он выступил первым, поливая наш отдел грязью, как из шланга. Когда дали слово мне, я представил свои контраргументы, которые оказались настолько мощными, что техсовет моментально завершил свою работу, признав полную мою правоту. Через полчаса Г.И. явился в мой кабинет с протянутой для пожатия рукой, сказал, что он был не прав, и что я оказался первым в его жизни человеком, который раздолбал его в пух и прах, за что он меня очень шибко уважает. Оказалось, что силу уважает не только шпана, но и техническая интеллигенция.

А потом у меня возник конфликт с парторгом института Н.Ф., женщиной невероятно напористой. Вернее, претензии ко мне возникли у нее. Причиной, судя по всему, послужило то обстоятельство, что я не был членом партии, к тому же никогда не пытался решать проблемы отдела с помощью парторганизации. Но повод был найден совсем другой. Она была начальником отдела оформления, который делал, в числе прочих работ, ксерокопии чертежей, разработанных проектными отделами. И она обвинила наш отдел в том, что качество разрабатываемых нами чертежей не позволяет их высококачественно распечатывать для выдачи заказчикам. Обвинение было очень серьезным, тем более со стороны парторга, и оно сулило нашему отделу большие неприятности. Я узнал, какие именно наши чертежи будут предъявлены руководству института в качестве доказательств нашей некачественной работы, и распечатал их в двух других институтах. Когда меня вместе с ней вызвали на ковер к директору института, я прихватил с собой ксерокопии, сделанные в этих институтах. Она обвинила нас у директора во всех смертных грехах, и предъявила ксерокопии наших чертежей, сделанные ее отделом. Они действительно были ужасными. Директор спросил меня, что я могу сказать в свое оправдание. Я протянул ему рулон принесенных ксерокопий и попросил сравнить их с принесенными Н.Ф. Мои были идеальными. Я сказал ему, где они были распечатаны. Он с ужасом воскликнул: "Но она ведь парторг института!". "А при чем здесь парторг?" - спросил я. После этого он сказал, что все, за исключением Н.Ф., свободны.

Через некоторое время в институте избрали нового парторга, а затем в отдел оформления был назначен новый начальник.
По моему мнению, страхи и боязни оказывают огромное влияние на жизнь людей. Они неоднократно, в разные периоды, возникали в моей жизни, оказывая на нее свое воздействие.

Это имело место даже в раннем детстве. Когда мне было 7-8 лет, я пошел с дворовыми дружками в парк имени Эрнста Тельмана, чтобы искупаться в кольцевом искусственном водоеме, так называемом "лягушатнике". Плавать я тогда еще не умел, а "лягушатник" был неглубоким, поэтому никакой опасности для меня не представлял. Но ребята, умевшие плавать, уговорили меня поплыть с ними по реке Салар от Пушкинской улицы через парк имени Тельмана в Зоопарк. Я отказывался по той причине, что не умею плавать, но они сказали мне, что Салар - речка мелкая, к тому же они будут плыть рядом со мной и помогут мне, если возникнет такая необходимость. Мы поплыли и, действительно, в большинстве своем, Салар оказался очень мелким, иногда даже становилось больно коленкам от ударов о камни, находившиеся на его дне. Но когда мы приплыли в парк имени Тельмана, глубина Салара там вдруг оказалась очень большой, и я ушел на дно. Возник сильный страх. Несмотря на то, что я был тогда малолеткой, мозг сработал молниеносно: нужно попытаться на четвереньках выползти на берег по дну. Так и сделал, перекрыл дыхание, и на карачках начал карабкаться наискось по дну на берег. Спасло меня, конечно, и то обстоятельство, что этому способствовал рельеф дна. Вылез на берег уже полуживым.

Второй раз я тонул уже женатым человеком, умевшим очень неплохо плавать. Мы с женой поехали на моем мотороллере "Вятка" купаться на только что построенную электростанцию "ТашГРЭС". Около нее была речка, в которую по бетонному лотку сбрасывалась отработанная теплая технологическая вода. Все купающиеся стоя скользили по этому бетонному лотку, а в самом конце лотка отталкивались ногами от него, перелетая через бурлящую воду, и ныряли уже в саму речку. Я, к сожалению, не сообразил, почему они поступали именно так, и решил проехать по лотку, сидя на мягком месте. Оказалось, что технологические воды, впадая с большой скоростью в речку, выбили на ее дне, в месте сочленения, очень глубокую и широкую яму, в которой до самого дна бурлила вливавшаяся вода. Я сразу же ушел вниз на приличную глубину, где меня под водой стало очень сильно вращать во все стороны, и мгновенно понял, что спасение может произойти (а может и не произойти!) только при одном условии: нужно сжаться в комок, и бурлящая вода выплюнет меня на поверхность. Обхватив руками колени, прижал к ним голову. Как мне показалось, вращение продолжалось целую вечность, уже совершенно не оставалось воздуха, ужас все нарастал, и, наконец, меня выбросило на поверхность. Как мне стало понятно, в параллельном мире я тогда еще не был востребован.

Пару раз на меня нападали вооруженные ножами грабители. Первый раз в темном месте они сняли с меня новые наручные часы, подаренные мне моим дядей за успешное окончание школы. Второй раз меня пытались раздеть в 7-8 часов вечера на хорошо освещенном участке Пушкинской улицы, рядом со старым зданием Главпочтамта. Очень не хотелось "идти голым в Африку", сумел от них отбиться. Потом очень часто ругал себя за эту дурацкую храбрость, так как они могли запросто пырнуть ножами.

Однажды был очень страшный момент, когда я, жена и наша дочь могли разбиться на машине. Тетя и двоюродная сестра жены жили за Ангреном в рудничном поселке Янгиабад. Аня надумала их навестить. Дело было жарким летом. Мне было заявлено, что ехать надо по холодку, часов в 6 утра. Гараж был довольно далеко от дома, и я решил переспать эту ночь в машине. Сна не получилось, и я повел машину "по холодку" совершенно невыспавшемся. Побыли там, пообедали и поехали в самую жару обратно. Ужасно хотелось спать, я всю дорогу горланил песни, чтобы не заснуть за рулем, но, в результате, все же заснул. Очнулся от дикого совместного вопля жены и дочери, увидевших, что машина направилась вправо в сторону длинной и широкой сухой придорожной канавы. Мозг опять сработал чрезвычайно быстро в самом правильном направлении. Я не стал резко выворачивать руль влево, так как это привело бы к тому, что мы приземлились бы в этой канаве на крышу машины. Я принял все меры к тому, чтобы мы в нее въехали не перпендикулярно, а наискось. И это мне удалось. На мое несчастье, на дне этой канавы оказались крупные камни, ударившие снизу по днищам мотора и коробки передач. В результате удара была срезана часть болтов крепления этих элементов к кузову машины. Мне, все-таки, удалось вывести машину из канавы на обочину дороги, а затем поймать попутный грузовик, водитель которого за приличную плату милостиво согласился дотащить нашу машину на тросе до моего гаража. Самое главное состояло в том, что все мы остались целы и невредимы. Спасибо огромное Высшим силам за столь великодушную заботу о нас!

Я мог бы и далее продолжать рассказывать об интересных случаях на эту тему, имевших место в моей жизни, но, думаю, пора остановиться. Все хорошо, что хорошо кончается!

Борис Пономарев