de omnibus dubitandum 119. 689

ЧАСТЬ СТО ДЕВЯТНАДЦАТАЯ (1918)

Глава 119.689. ЕКАТЕРИНЕНФЕЛЬДСКАЯ ОПЕРАЦИЯ…

    Во второй половине декабря одновременно с проводимыми в Тифлисе и Караклисе переговорами о мире на участках соприкосновения армянских и грузинских войск продолжались боевые операции.

    Наиболее ожесточенные бои происходили в районе немецкой колонии Екатериненфельд. В самом Екатериненфельде (нынешний г. Болниси) находилось подразделение грузинской Национальной Гвардии. Южнее — в селе Болнис-Хачен (нынешняя деревня Болниси) — располагались армянские войска, вошедшие туда после взятия Воронцовки, а также ополчение из числа местных армян.

    В то же время к северу от Екатериненфельда компактно населенные армянами деревни Белый Ключ, Самшвилде и Дагет представляли собой еще один очаг армянского напряжения. Находящиеся там вооруженные отряды представляли собой наиболее близко стоящие к Тифлису армянские силы. И хотя это направление не было главным, но свободное продвижение армянских частей по линии Екатериненфельд-Дагет представляло дополнительную угрозу столице Грузии.

    Находящийся на берегу реки Храми Екатериненфельд становился стратегически важным пунктом на пути армянских частей в сторону Тифлиса с запада.

    18 декабря — в первый же день объявления Грузией мобилизации — командующим отправляемых в Екатериненфельд частей был гвардейский офицер Валико Джугели, а командующим всех новосформированных войск — генерал Ахметелашвили. На рассвете 19 декабря указанные части в числе около 600 штыков прибыли в Екатериненфельд.

    Ночью армянские части овладели грузинской артиллерией (8 орудий) и, расположив пулеметы в высоких зданиях поселка, на рассвете, открыли огонь по грузинским частям. Командующий грузинской гвардией Джугели приказал нейтрализовть армянские пулеметные точки, а затем захватить контроль над поселком и отбить артиллерию. Задача была выполнена и отступающие армянские части были атакованы грузинской кавалерией.

    19 - 20 декабря Екатериненфельдская группировка грузин получила подкрепления и начала готовить атаку в северном направлении — на Дагет и Самшвилде — с целью обеспечения своего тыла. Наступление началось утром 21 декабря и продолжалось до 25 декабря, была взята деревня Дагет-Хачин и установлен контроль над зоной севернее Екатериненфельда.

    После взятия Дагет-Хачина грузинские войска начали подготовку к наступлению на Болнис-Хачин. Наступление 30 декабря было отбито армянами. В ночь на 31 декабря грузины получили подкрепление, включавшего помимо прочего конную батарею горной артиллерии, и 31 декабря, после боя Болнис-Хачин был взят грузинскими войсками. Армяне начали отступление на юг в сторону Воронцовки.

    Именно движение на Шулаверы могло их заставить приостановиться в своем наступлении и обратиться к обороне этого города. Это наступление ген. Сумбаташвили на Шулаверы привлекло их внимание и приостановило общее наступление вдоль железной дороги на Тифлис.

    Этим ген. Сумбаташвили выиграл драгоценное для нас время.

    Если бы армянский начальник был дальновиднее, он должен был бы продолжать движение вдоль железной дороги и по правому берегу р. Дебеда-чай, не обращая внимания на движение ген. Сумбаташвили на Шулаверы; он здесь почти не встретил бы сопротивления и мог в тот же день отбросить нас за Храм.

    К счастью, действия ген. Сумбаташвили вызвали со стороны армян именно тот образ действий, который был для нас наиболее желательным. Нам надо было во что бы то ни стало держать армян под страхом нашего наступления на Шулаверы. Взятие нами в тот день одной из вершин на Шулаверском направлении, как способствовавшего уверить армян в нашем желании взять Шулаверы, было для нас весьма благоприятным результатом.

    Все это вскоре пришло мне в голову во время доклада ген. Сумбаташвили, и мы все, выйдя из вагона, поехали верхом на позиции. Проехав на крайнюю, выдвинутую вперед и вправо высоту, и оттуда увидели Шулаверы и окрестности далее, правее, к западу.

    Ген. Мазниашвипи вступил в общее управление и сейчас же образовано было два боевых участка: 1) ген. Сумбаташвили на Шулаверском направлении и 2) участок на правом берегу р. Дебеда-чай, сейчас не помню, под чьим начальством. Возвращаясь назад после объезда (с нами был и член штаба Гвардии Ладо Джибладзе), мы узнали от беглецов, что та высота, которая была только что взята нами, отбита обратно армянами; беглецы, полем, вразброд, направлялись на Храм; человек 50–60 мы лично остановили, причем Ладо Джибладзе ругал их, и, кажется, нагайка была в употреблении.

    Я был очень рад тому, что один из новых деятелей лично видел, что такое бой и что способы управления на поле сражения стары, как мир, и никогда не изменятся; без понуждения нельзя водить людей в бой. Дело оказалось в следующем. Та вершина, с которой мы разглядывали расположение противника, была недалеко от только что взятой нами. Все сделала неожиданно появившаяся у армян артиллерия. Она открыла огонь и наши маловыдержанные, недисциплинированные добровольцы очистили высоту.

* * *

    Ген. Мазниашвили храбрый; я несколько раз видел его под выстрелами и могу это засвидетельствовать. Храбр он и в такие минуты, когда обстановка сгущается очень неблагоприятно. Но он страдает тем, что чересчур храбр, если так можно выразиться; он часто рискует собой, и мы могли неоднократно потерять такого человека, потеря которого была бы для нас большим ущербом.

    И здесь, когда мы слезли с лошадей и пошли на гору, он упрямо шел по гребню; я его укорял, но с ним ничего нельзя было сделать. Он добился своего, по нас открыли артиллерийский огонь по той вершине, откуда мы разглядывали; нам надо было быть очень осторожными. Один снаряд упал передо мной в нескольких шагах, и я был осыпан землей с ног до головы. "Этого ты хотел", – закричал я Мазниашвили, и только тогда он сошел с гребня. Слава Богу, нас никого не задело. Этот артиллерийский огонь, в боях до нас, у Шулавер, со стороны армян был впервые и доказывал, что армяне привезли в Шулаверы орудия, а значит, привели и подкрепления.

    Когда мы оставили эту вершину и продолжали наш объезд, армяне открыли огонь именно по той вершине, которую наши только что взяли; наши не выдержали артиллерийского огня и бросили эту довольно важную высоту; беглецов с этой горы потом часа полтора-два мы и ловили при нашем возвращении полем. Вернувшись назад в вагон, мы с ген. Мазниашвили быстро обсудили положение и согласились сразу, что армян надо хлопнуть справа, обходя их левый фланг, и ударить на Шулаверы с северо-запада.

    Но чем надо было ударить? Я тогда же сострил, что в резерве у нас имеется три генерала и один член Учредительного Собрания.

    Мы отлично понимали, что нужно вырвать инициативу у противника, которой он владел уже две недели, но вырвать было нечем. Настала ночь. Я сознавал, что положение висит на волоске. Малейший нажим армян, и мы мигом очутились бы за Храмом. Мы были начальниками без войск. Из Тифлиса хладнокровно сообщали, что войск пока нет, что мобилизация еще не закончена, что принимаются все меры к ускорению и т.д. Я шагал по вагону, бесконечно смотрел в карту, изыскивал все способы извернуться, но не имея войск, ничего не мог придумать, снова ходил, снова смотрел в карту и т.д.

    Между тем мной уже были приняты меры к упорядочению управления, к установлению связи, тыла и проч. Около часа ночи вдруг услышал шум подходящего поезда. Послал адъютанта узнать. Через несколько минут он вернулся и доложил, что прибыла Хашурская Гвардия. Я потребовал к себе начальника. Спросил, сколько людей, получил ответ 240; имеются ли патроны – ответил, что только по 30; "да что же вы, едете на войну и главного, патронов, не берете с собой". Но тут же случившийся член штаба этой Гвардии сказал, что начальник не знает и что у людей по 200 патронов.

    Этот маленький диалог привожу для иллюстрации обычаев Гвардии. Приказал им немедленно выгружаться. Они просили подождать до утра.

    Я ответил, что я с удовольствием подождал бы, но боюсь, что противник не пожелает со мной согласиться. Настоял на своем.

    Эти 200 человек мне ничего не давали. После выгрузки я их отправил на правый фланг. Затем опять томительное ожидание, шагание, карта и пр.

    Часов в 4–5 подошел еще поезд. Я только отдал приказание разбуженному мною адъютанту выяснить, кто прибыл, как вошел начальник эшелона и доложил, что прибыл эшелон 5-го полка в составе 2-х батальонов с 15-ю пулеметами. Я чуть его не расцеловал. Я сразу успокоился. Еще несколько часов и начнем инициативу захватывать в руки. Кроме того, это была строевая часть. До этого в составе войск ген. Сумбаташвили было всего 2 роты 6-го полка подполк. Кончуева, остальное были Гвардия и добровольческие части. Сейчас же высадил батальоны из вагонов и отправил на правый фланг, согласно намеченному плану действий.