Наконец-то сияет снег

      ***

Наконец-то сияет снег. Я совершенно не знаком с ним. Помню, он был в детстве, но там мы с ним и остались. А теперь - я, видимо, повзрослел, и он тоже. И небо, голубое по-зимнему, - совсем не то, как мне представлялось во младенчестве. Такое небо висит как над монастырем и хранит его тишину, разрешая только монаху потревожить себя негромким хрустом снега. А снег вырос, да. Все эти годы, он ничего не пил, кроме крови бытия, и стал намного мудрее меня. Он так и не прочел ни одной книги - потому что сам является книгой, которая пишет самое себя. Разве может одна книга читать другую? Нет, но снег милостиво позволяет читать себя под этим солнцем декабря. Вот следы птиц, и, судя по всему, он уже прочли несколько глав из его истории. И при этом с удивлением обнаружили, что эти главы - о них самих, об их следах, криках, и перелетах с ветки на ветку. Птицы недоумевали: так неужели мы и пишем эту книгу снега, эту вечную историю мерзлоты? Некоторые птицы погрузились в столь глубокое недоумение, что улетели на юг, где нет снега, и ничто не напоминает о его странностях. А другие затеяли ученый спор: куда девается книга снега, когда он тает. Кто-то утверждал, что она возносится на небеса; кто-то говорил, что книга снега всегда на небесах, а то, что читают птицы - лишь ее несовершенное отражение; были и такие, что доказывали, будто книга снега умирает и возрождает себя сама чуть ли не каждый день. Правда, некоторые птицы возражали им: как может возродить само себя то, что уже умерло. И тогда защитники возрождения и умирания книги снега (кажется, это были голуби) ссылались на то, что эту книгу все время возобновляет небо - это ясное голубое небо с его успокоительной лучезарностью. Но однажды к этому снегу приблизился человек. И пошел по нему, медленно раскачиваясь из стороны в сторону. Он не читал книгу снега, просто шел по ней. И пока он шел, шаг за шагом в ней возникали новые строчки и предложения. А потом он упал, и кровь потекла из его уст. И снег протянул свои руки к нему, чтобы вытереть кровь. Однако человек приподнялся, и сказал снегу: я хочу рассказать тебе свою исповедь. Сказав это, он упал, и больше не говорил ничего. А на страницах снега поползли новые слова, и это была исповедь человека-который-упал. Три воробья и две вороны успели прочитать ее. И с тех пор никто не слышал от них ни единого звука. В эту же ночь снег растаял, а затем пошел снова, однако на то место, где упал человек, снег почему-то не падал больше. Это место было названо Незамерзающая Земля Исповеди. Вскоре здесь начала расти ель, и она выросла самой большой в округе. На ее ветвях постоянно сидело множество птиц, и часто они пели. А на Новый год к этой ели повадились ходить люди, и праздновать под ней Новый год и Рождество. И когда снег шел над этой елью, то на ее ветвях он сразу начинал таять, а затем эти капли растаявшего снега непременно замерзали. Дети, которые приходили к ели, считали это новогодними украшениями, но они удивительно напоминали слезы.