Вальс во тьме, 7 глава

7
        Придя домой из своего офиса - это было примерно через неделю, самое большее через десять дней - он поспешил вверх по лестнице, чтобы поприветствовать ее, не обнаружив ее ни в одной из комнат нижнего этажа, когда он вошел. Он смягчил свою поступь, чтобы удивить ее, неожиданно подойти к ней сзади и закрыть ей глаза, чтобы она догадалась, кто это был. Хотя как она могла не знать, что это он, ведь кто еще это должен быть? Но возвращение на родину все еще было изысканной новинкой, его нужно было украсить всеми этими изысками и причудами; хотя это повторялось ежедневно, каждый раз в нем все еще хранилось восхитительное ожидание первой встречи.

  Дверь их комнаты была открыта, и она сидела там достаточно послушно в кресле с веерной спинкой, над которым была видна только макушка, потому что она смотрела в сторону от входа. Он постоял на пороге, все еще неоткрытый, лаская ее глазами. Глядя на него, он видел, как движется ее рука, вяло переворачивая страницу какой-то книги, которая занимала ее.

  Он двинулся к ней, намереваясь теперь внезапно наклониться над спинкой стула и прижаться губами к ее макушке, медно-позолоченной в убывающем солнечном свете. Но по мере того, как он приближался, и когда ее скрытая форма медленно появлялась в поле зрения, увеличиваясь в перспективе с его собственным приближением, то, что он увидел, заставило его снова остановиться, изумленный, почти недоверчивый.

  Теперь он изменил свою цель. Открыто передвинулся по широкому кругу вокруг стула, чтобы взять его сбоку, и, наконец, остановился перед ним, с каким-то болезненным недоумением на лице.

   Она подняла глаза, когда открыла его, закрыла книгу с гортанным возгласом удовольствия.  «Вот ты где, дорогой? Я не слышал, что ты вошел внизу».

«Джулия», - сказал он тоном непонимания.
"Что это такое?"

Он описал её фигуру схематичным продольным жестом руки, но она всёе равно не поняла. Он должен был выразить это словами.
"Почему, как ты сидишь..."
Ее ноги были скрещены, как только мужчины. Одно колено стояло над другим, не стесняясь выступая, голень ее ноги смело выставлялась вперед, подвешенная ступня даже немного раскачивалась, хотя теперь это прекратилось.

Оболочка ее юбки скрывала всю развратность позы, но даже в этом случае неясные очертания и углубления подчеркивали ее слишком отчетливо.

Она попала в ловушку очень реальной грубости, которую нельзя было понять никакими более поздними стандартами манер, а только тогда, когда она была противопоставлена ее собственному современному кодексу универсального поведения. В таком случае, если женщина так сядет, это вызовет взгляды куда угодно, даже на остракизм и просьбу уйти. Ни одна женщина, даже самая подвижная, не сидела, если бы колени были на одном уровне, а ступни обе стояли на полу, хотя одну можно было отвести назад для дополнительной грации. Безнравственность заключается не в природе самого поступка, а в универсальности принятого принципа, который он игнорирует. Таким образом, незначительное изменение позы может быть более шокирующим для одной эпохи строго поддерживаемого поведения, чем реальное нарушение для другой, более расслабленной. Один не может понять другие, и находит ёё только смехотворной prissiness. Чего в то время не было.

   Дюран был не более ханжеским, чем предыдущий, но он увидел то, чего не видел ни одна другая женщина. Даже «барышни» из «Академии» мадам Рэйчел, когда он приезжал туда во время холостяцких дней. И это была жена под его крышей.
"Вы тоже сидите так в другое время?" - беспокойно спросил он.

Незаметно, с какой-то маскирующей скрытностью, обижающие колени расцеплены, выступающая нога опустилась рядом со своим товарищем. Почти не замечая изменений, она снова сидела, как и все дамы. Даже в одиночестве, даже перед собственными мужьями.

«Нет», - добродетельно возразила она, в ужасе взмахнув ладонями. «Конечно, нет. Как мне? Я… я был один в комнате, и это должно было произойти без моего ведома».

«Но подумайте, если это произойдет когда-нибудь, не задумываясь, где другие могут вас увидеть».

«Не будет», - пообещала она, качнув в ужасе ладонями при одной мысли. «Потому что этого никогда не было раньше и никогда не будет».

Она отклонила эту тему, выжидательно подняв к нему лицо.

«Ты еще не поцеловал меня».

Инцидент исчез в его глазах, чтобы соответствовать его исчезновению в его сознании, когда она обнаружила её губы вместе с его.