Вальс во тьме, 9 глава

          
     Её цвет лица был для него источником немалого удивления. Казалось, что он способен на самые быстрые и непредсказуемые изменения, большинство во мгновение ока. Эти приливы и бледность, если таковые были, на самом деле происходили не у него на глазах, а в такие короткие промежутки времени, что для всех практических целей это было одно и то же.
    Они не были покраснением в обычном смысле этого слова, потому что они не уменьшились снова в течение нескольких мгновений после их появления, как это было бы; как только изменение произошло, как только ее окраска усилилась, она оставалась такой в течение нескольких часов, без немедленных ответных изменений.

Наиболее заметно это было по утрам. Если открыть ставни и повернуться, чтобы взглянуть на нее, ее окраска будет почти камелевой. И все же, но несколько мгновений спустя, когда она последовала за ним вниз по лестнице и присоединилась к нему за столом, на ее щеках появился свежий оттенок примул, розовых гвоздик, который оттенял голубизну ее глаз. Тем более, что золото ее волос сделало ее видение такой красоты, что смотреть на нее было почти невыносимо.

Однажды ночью в театре (они сидели в ложе) такое же преображение произошло между двумя актами пьесы, но в этом случае он приписал это болезни, хотя, если бы это было так, она бы не призналась ему в этом. Они опоздали и вошли в темноту, или, по крайней мере, полумрак смягчался только освещением сцены. Однако, когда газовые форсунки вспыхнули в перерывах между выступлениями, она обнаружила (и, похоже, очень обеспокоилась этим, почему она не могла разобрать), что их лоджия была облицована тафтинговым булатом особенно яркого яблочно-зеленого оттенка. Это, в сочетании с раскаленным газом, ударившим по ее лицу, придало ей желчный, зеленый вид.

Многие глаза (как всегда, когда она появлялась где-нибудь с ним) были обращены на нее снизу вверх от публики, как мужчин, так и женщин, и более одной пары оперных очков были сосредоточены на ней, как это позволял обычай.

Она нетерпеливо поерзала на стуле пару мгновений, затем внезапно встала и, коротко прикоснувшись к его запястью, извинилась. "Ты болен ?" - спросил он, вставая в попытке последовать за ней, но она уже ушла.

Она вернулась до того, как свет успел снова погаснуть, и она была совсем другим человеком. Жуткий оттенок исчез с ее лица; ее щеки теперь пылали абрикосовым сиянием, которое преодолевало и подавляло объединенные усилия газовых фонарей и обшивки коробки, заставляя ее красоту торжествовать.

Количество оперных очков сразу же увеличилось вдвое. Некоторые несопровождаемые мужчины даже наполовину поднялись со своих мест. Свистящий поток восхищенных комментариев можно было скорее почувствовать, чем услышать, пробегая по аудитории.

"Что это было?" - с тревогой спросил он. "Вы были нездоровы? Что-то за ужином, может быть ...?"

"Я никогда в жизни не чувствовал себя лучше!" - уверенно сказала она. Теперь она сидела в безопасности, непринужденно и прямо перед тем, как снова погас свет, для следующего действия, повернулась к нему с улыбкой и стряхнула с его плеча несуществующее пятнышко, как бы гордо показывая всему миру, с кем она была, которому она принадлежала.

Однако однажды утром его беспокойство взяло верх. Он встал из-за стола, за которым они сидели, завтракал, подошел к ней и проверил ее лоб тыльной стороной ладони.

"Для чего вы это делаете?" - спросила она с неизменным хладнокровием, но подняла глаза вверх, чтобы взять его нависшую руку.

«Я хотел проверить, нет ли у тебя температуры».

Однако ощущение ее кожи было совершенно нормальным и прохладным. Он вернулся в свое кресло.

«Я немного беспокоюсь о тебе, Джулия. Мне интересно, не следует ли мне попросить врача осмотреть тебя, просто чтобы успокоить свой ум. Я слышал о некоторых…», - он заколебался, чтобы не напугать ее чрезмерно. «... некоторые заболевания легких, у которых нет других признаков на ранней стадии, кроме этих ... э ... периодических румян и высоких красок, которые нарастают на щеки.»

Ему показалось, что он видел, как ее губы предательски дрожат, но они не сформировал ничего, кроме легкой улыбки ободрения.

«О нет, у меня совершенно хорошее здоровье».

«Временами ты бледен, как привидение. Иногда… Несколько мгновений назад в нашей комнате ты был чрезмерно бледен. А теперь твои щеки как яблоки».

Она перевернула вилку, затем снова вернула ее в прежнее положение.

«Возможно, это холодная вода», - сказала она. «Я наношу его на лицо сильными похлопывающими движениями, и это подчеркивает цвет. Так что вам больше не о чем беспокоиться, действительно не о чем беспокоиться».

«О, - воскликнул он с огромным облегчением. «Это все, что вызывает это? Кто бы мог подумать!»

Он внезапно повернул голову. Тетя Сара стояла неподвижно, в руке держала тарелку, которую она забыла принести. Ее глаза пристально смотрели на лицо Джулии.

Он с пониманием подумал, что она тоже должна беспокоиться о состоянии здоровья своей молодой госпожи, как и он, чтобы устремить на нее такой умозрительный взгляд скрытной оценки.