Когда папа ломал дверь

Когда папа ломал дверь и долго и нудно звонил в неё, чтобы мы открыли, я вся сжималась в комок от страха и неприятного чувства вины. Мне хотелось открыть дверь, потому что это был мой отец, и мы иногда с ним играли в пожарников и танцевали под пластинки, но, с другой стороны, меня парализовывал страх, что он снова пьяный и грубый, сейчас начнёт материться и ругаться с мамой. Они будут долго орать, потом она замахнётся и ударит его, он упадёт. Он будет зол и будет долго материться, пока не уснёт. Этот страх останавливал меня, и я думала, что вот сейчас нужно немного потерпеть, и он уйдёт. Куда он уйдёт, меня не интересовало. Мне было 9 лет. Мать запрещала открывать дверь. Я её жалела и слушалась. Я была на стороне матери и бабушки, а батя был нам злейшим врагом, который испортил всем жизнь...

Я думала, что в моей жизни больше никогда не повторится этот жуткий страх детства и этот внутренний конфликт, который раздирает тебя на две половины. Но я ошибалась.

И когда кошмар вернулся ко мне в виде моего мужа, вернулось и то травматическое событие. Я снова оказалась той беспомощной девочкой, парализованной страхом. Но теперь рядом не было никого из взрослых, кроме меня самой. И рядом испуганная дочь...

Только недавно мне перестали сниться кошмары, как муж приходит пьяный и ломает в доме мебель, приближается ко мне с остекленевшим взглядом. Только два года спустя после химического вмешательства я стала спокойно засыпать и просыпаться без страха.

Теперь мне самой нужно лечение, потому что всё это не прошло бесследно. Я держалась, пока у меня не было выхода, а теперь мне нужны антидепрессанты, потому что я больше не чувствую радости жизни. Мне всё меньше хочется улыбаться, хотя всё уже позади. Но теперь я знаю, что любой кошмар может повториться снова.

Эту тревогу и страх теперь уже никогда не вытравить из головы, потому что малейшее напоминание об этом возвращает этот кошмар. Я ненавижу алкоголь и пьяных людей. Каждого выпивающего человека  я считаю соучастником огромной трагедии, разворачивающейся во всём мире. Все они мне ненавистны. И даже шампанское на новый год я считаю блажью...

Он пил уже давно. Давно не приходил на работу, не опохмелившись поллитрой. Я ничего об этом не знала и даже не подозревала вначале, пока уже всё не стало очевидным. А когда мы поженились, он вообще не употреблял. Это культура социализации в нашем обществе плюс тяжёлая работа и конечно, твёрдое убеждение, что с тобой такого не случится.

То, что нам приходится переживать в одиночку, за закрытыми дверьми, не передать словами. Никто не знает этого одинокого страдания и никто не может помочь.

А все друзья, которые с нами пили, отвернулись и сказали, что в рот нам не заливали. Мне было сказано, чтобы я сама разбиралась со своими проблемами. И теперь, когда у меня кто то попросит помощи, я тоже, пожалуй, отвечу тем же.
Надо так относиться к людям, как они к вам относятся. И это не месть, а просто правило бумеранга. Безразличие оборачивается таким же безразличием.

Под песню "Молина" мы танцевали с папой, когда он был чуть выпивши, и весёлый.

Я плачу.

Он умер 24 декабря в ночь. У всех людей праздник, ёлки, а мы едем в морг.
У меня трёхмесячная дочка, и молоко вытекает из груди.

Он лежал в гробу и на его губах застыла улыбка. У меня не было слёз. Всё это было каким то сном, потому что я не верила, что он умрёт в 48 лет. Но онкология убивает человека очень быстро.