Часть 2. Глава 1

Часть 2. Глава 1.

  Я никогда не задумывался о том, откуда приходят сны. Они часто приходили ко мне и в детстве, и сейчас. Часто сюжет повторяется, но иногда, я оказываюсь в совсем незнакомых, фантастических местах, где-то далеко – далеко, на другой планете или в другой жизни. И в самом деле, что же это такое – наши сны? Сознание отдыхает, оно отключается от реальности во время сна, но мозг продолжает работать. В его глубинах рождаются сказочные, фантасмагорические сюжеты. Они проплывают пред «очами», как забытые фильмы или скорее, как букеты цветов. Один другого краше. Они пугают, удивляют, вдохновляют, позволяют летать и видеть окружающую действительность другим, проникающим внутрь явления, зрением. Бывают сны – озарения, сны – сказки, сны – триллеры, сны - загадки. Говорят, что все действие сна проносится в человеческой голове за какие-то доли секунды. Как это происходит и зачем – нам неведомо, возможно, нам и незачем знать, почему это происходит. Но подчас эти доли секунды надолго оставляют след в человеческой памяти, и даже могут изменить течение жизни.   
   Еще один странный сон произошел со мной в конце ноября. Я, как всегда, пришел с работы, поужинал с Наташей. Она в тот вечер была такой тихой, домашней, как будто и не было наших с ней недавних размолвок. Помню еще, что позвонила Женечка, мы долго по очереди  разговаривали с ней о всякий пустяках. Точнее говоря, разговаривала Наташа, а я изредка вставлял короткие реплики, была включена громкая связь. Мы много шутили, смеялись, в конце я даже громко чмокнул Наташу в щечку, чтобы Женечка услышала, что у нас все хорошо. На душе было легко и радостно, и я как-то необычайно быстро и незаметно оказался в этом сказочном сне.

  Был прекрасный солнечный день, и я прогуливался в березовой рощице. Что может быть лучше, чем оказаться в жаркий июльский полдень под сенью деревьев, там, где вековая прохлада остужает горячие головы и дает телу покой и отдохновение.
Ангел мой пойдем со мной, ты впереди – я за тобой. – Странно, кажется, это был голос моей мамы.
Но, этого не может быть.
Так много лет прошло с той поры.
Я уже забыл, когда повторял эти слова. И вот, на тебе, свершилось. Белокрылые ангелы застыли над моей головой. Мне даже показалось, что до меня доноситься их легкое дыхание. Или это легкий порыв ветра заставил меня остановиться и осмотреться.
  Странно, мне вдруг показалось, что я вижу впереди невысокие оградки. Но, неужели…
Так и есть. Я оказался на тихом аккуратном погосте, как будто нарисованном на картинке. Все здесь так и благоухало, так и звало в этот мир тишины и уединения. Где-то высоко в кронах деревьев щебетали птицы. Я не колеблясь не минуты, углубился по ровной дорожке вглубь кладбища. 
Но, как же здесь хорошо, когда вот так как сегодня светит солнышко, ветви деревьев нежно переговариваются о чем-то своем, да нахальные воробьи топчутся у моих ног, выпрашивая себе положенное угощение! Вот, кажется, и скамеечка образовалась, прямо под деревом. Пожалуй, стоит присесть сюда ненадолго, полюбоваться природой, подышать свежим воздухом, да и подумать о себе - любимом.
- А кто же это к нам в гости пожаловал? Какой симпатичный молодой человек! Неужели, Андрюшенька. Смотрите-ка, я вас сразу узнала.
 Слева от меня на скамейке оказалась вдруг незнакомая женщина. Одета она была по моде конца девятнадцатого века. По крайней мере, так их изображают в исторических мелодрамах. Темно-коричневая жилетка со шнуровкой, типа корсета, из под которой выглядывала ослепительно белая накрахмаленная блузка. Длинная до пят юбка такого же коричневого цвета и черная широкополая шляпа, прикрывающая половину лица.
  Впрочем, лицо можно было разглядеть довольно отчетливо. Все-таки расстояние между нами было не более двух метров. Огромные синие глаза временами пристально разглядывали меня, вызывая тем самым некоторую неловкость и смущение. Прямой красивый нос придавал лицу изысканное благородство. Большой чувственный рот, покрытый толстым слоем ярко красной помады, придавал лицу немного хищническое, немного вульгарное выражение.
  В целом создавалось впечатление, что я нахожусь в обществе благородной дамы явившейся сюда из глубины веков. Но как она здесь оказалась? Возможно, где-то рядом снимают кино, и она зашла сюда немного отдохнуть в перерыве между съемками. Правда, чтобы довершить ее портрет, должен сказать, что время от времени выражение ее лица менялось. Иногда оно становилось излишне агрессивным, ее нос как бы вытягивался и становился похожим на клюв, готовый кажется вот-вот вас заклевать. А временами внутреннее волнение ее вызывало судороги, которые делали лицо просто-таки безобразным. Четкие, прямые линии носа, губ и надбровных дуг вдруг искажались, переламывались. Выражение лица при этом становилось злобным, ужасным, как будто я находился рядом с сбежавшей из преисподней, фурией. И все это удивительным образом уживалось во внешности этой странной женщины.
- Что же вы, молодой человек! Так и будете молчать? Какой же вы не галантный кавалер. Ведите себя прилично – развлекайте даму.
- Простите! Но, я не знаю с чего начать. Вы так неожиданно возникли, вернее появились. – Я почувствовал вдруг, что запутался, как будто школьник, не выучивший урок.
- Это вы явились сюда неизвестно откуда. А я здесь живу и довольно давно.
Не знаете, как ухаживать за современной дамой. Угостите меня сигаретой для начала.
- К сожалению, я не курю. – Я похлопал себя по карманам, как бы в доказательство этого.
- Ну, тогда предложите мне вина. Я в молодости любила красное вино. Оно так горячило мою кровь, так пробуждало интерес к жизни. Да и сейчас, я бы не отказалась от такого угощения.
Мне пришлось пожать плечами и развести руками.
- Экий вы неуклюжий! Как же вы знакомитесь с дамами в реальной жизни? Или вы обходитесь без их общества. Не так ли, загадочный молодой человек?
- Не знаю. Если честно, я никогда не задумывался об этом. Все как-то само собой получалось.
- Эх! Не понимаю я современную молодежь. – Здесь ее лицо впервые изменилось, нос вытянулся и стал похожим на клюв.


Вместо того чтобы привлечь мое внимание, обаять меня своим красноречием, вы сидите как сурок и молча любуетесь мной. Ведь признайтесь, Андрюшенька! Любуетесь же?
- Не могу сказать вам, нет.

- Ага. Вот я вас и поймала, тайный эротоман. И не спорьте. Все книжники люди – такие. Мне это прекрасно известно, я ведь тоже писала стихи, когда была жива. Но, все это в далеком прошлом. И стихи, и молодость, и жизнь,
- Вы хотите сказать, что…
- Конечно! А вы как думали? Мы же с вами на кладбище. Здесь вы никого кроме покойников не встретите.
- А я думал, вы из кино.
- Кино! Нет. Это появилось уже после меня. Хотя, и про меня кое-что в фильмах упоминали. Ну, что вы так напряглись, Андрюшенька? Испугались чего-то? Не бойтесь. Здесь никто не причинит вам зла. И то сказать, где вы видели, чтобы умершие вредили живым людям. Этого в нашем мире не бывает, скорее – наоборот.
И к тому же, если хорошенько присмотреться, среди живущих-то людей не так уж и мало нашего брата – покойников.
- Да. А я, знаете ли, тоже когда-то стихи писал. Давно, в юности. – Попытался я перевести разговор в другое русло.
- Знаю,  Андрюшенька, знаю! Я многое про вас знаю. И что же ваши стихи? Вы их опубликовали?
- Нет, что вы. Это было детское увлечение. Если хотите, проба пера.
- Нет-нет. Стихи не могут быть детским увлечением. Там все гораздо серьезнее.
А давайте, вы мне их почитаете.
- Я не знаю. Это давно было, вряд ли я что-то вспомню. Да и неловко мне, если честно. Стихи-то мои, по совести сказать – слабенькие. Да и не стихи это вовсе, а так дрянь какая-то.
- А вы прочтите, и мы посмотрим. Не стесняйтесь. Да, и не думайте, что вы там что-то забудете. В этом месте все слова помнятся. Все, что бы вы ни написали, само всплывет в вашей памяти. Срифмуйте для меня чего-нибудь этакое. Про любовь, например. Вы же знаете, как мы – женщины любим про любовь!
- Если только вот это. – Я прочел коротенькое четверостишье. Надо сказать, что к этому моменту ее настроение менялось с калейдоскопической быстротой. Она только что смеялась, потом вдруг ее глаза злобно сверкали, а через мгновенье вдруг смягчались, соловели. Щеки ее раздувались до невозможности, и лицо превращалось в круглый желтый шар.

Любовь.
Никакой любви не было, и нет,
Любовь – это просто лунный свет,
Отраженный в мутном оконном стекле.
Желтые блики в морской волне,
Маленький мальчик, играющий в песке.
Лучик солнца, затерявшийся в лесном мхе,
Любви не осталось больше во мне.
.
- Вот вы о чем, Андрюшенька! – Ее нос опять вытянулся, лицо стало птичьим, и отвратительный смех напоминал воронье карканье.
- Ради бога простите меня, Андрюшенька! Не сдержалась. Да и вы – молодец! Повеселили старушку. Давно я так не смеялась. Давненько. – Она, кажется, опять собиралась расхохотаться.
- Вот видите, какой из меня стихотворец, смех, да и только.
- Что вы, что Вы, Андрюшенька! Мне кажется, вы слишком сурово оцениваете себя.  Я уверена, что внутри вас живет поэт. Ну, или жил, по крайней мере. А другие стихи вы не пробовали писать? Почитайте, почитайте мне еще. Черт с ней с любовью. Прочтите что-нибудь веселое, комическое.

- Хорошо я попробую. – В моей голове всплыл вдруг пошленький, студенческий стишок. Я глубоко вздохнул и громко продекламировал его. Нет. Ей богу мне не было  стыдно за эти слова. Как будто черт в меня вселился.

Товарищ, пей!
Взойдет она.
Неспешно и вальяжно из подсобки магазина.
Вокруг все зашумят и загалдят:
- Скорее дай нам, Зина, Зина, Зина!
Худые руки тянут мятые купюры из штанины. 
И кто-то пьяный на заблеванной витрине,
Напишет наши и другие имена.

-А-ха-ха, Андрюшенька! Какой слог, какой изысканный ритм. Слышал бы вас Александр Сергеевич. Тот еще был шутник.
Ну, утешили! Ну, повеселили старушку. А я уж думала, что вы – бука. А вы вполне себе сносный собеседник. И чувство юмора у вас замечательное.
 
Она продолжала смеяться и громко расхваливать мою «поэзию». В итоге мне пришлось остановить ее шумные излияния.

- Похоже, не стоило мне это читать. Я и не хотел, они как-то сами всплыли в голове. Да и вы, милая дама, могли бы быть снисходительнее.

  - Снисходительнее! – Теперь ее брови изогнулись, и лицо сразу же стало хмурым, отталкивающим, злым. – Нет уж, Андрюшенька! Поэзия и снисходительность – вещи не совместимые. Здесь ни вас, ни меня никто жалеть не будет. Либо ты можешь, либо – посмешище. Третьего не дано. И, знаете, это справедливо. Естественный отбор, так сказать. И никаких сантиментов. Думаете, надо мной не подшучивали в свое время? Еще как! Я до сих пор переворачиваюсь, как вспомню.
А впрочем, вы – правы! Ну, ее - эту поэзию к чертовой бабушке!
Я вам, Андрюшенька, больше скажу. Поверьте, я имею на это право. Ведь я уже давно в могилке-то лежу. Бросьте вы эти стишки. Забудьте, как страшный сон. Я, по правде сказать, сама их не любила. Ненавидела!
Эту жирную скользкую жабу, которая всякий раз прыгала мне на грудь, вцеплялась в меня и не отпускала, пока я не прочитывала ей своих стихов. А если стишки были не очень,  ну как, к примеру, ваши, она присасывалась к моей груди и душила меня своим весом, и высасывала кровь мою, душу мою, пока я не ублажала ее слух хорошей поэзией.
  Это вам, Андрюшенька, не дано? Вот и славно! Живите себе спокойно и не думайте про жаб, этих ужасных порождений человеческого разума. Лучше приходите ко мне снова. Вы - Андрюшенька такой милый. Меня вот – покойницу развеселили. А я вам еще что-нибудь забавное расскажу. Вот и сложится у нас с вами компания. Только в следующий раз вы не с пустыми руками приходите. Лучше всего – с цветочками приходите. Я, когда жива была, ужас как цветы любила! Да, в те времена меня ими часто одаривали. Эх, разве передашь сейчас те сладостные чувства, которые я испытывала в те времена, когда меня задаривали букетами.  Да и вам это, наверное, неинтересно.
  Вы, Андрюшенька, лучше принесите с собой водочки. Да – да. Простой беленькой. Закусочки, там какой-никакой. Посидим с вами, погреемся на солнышке. Повспоминаем былые победы и разочарования. А про поэзию забудьте. Да и вообще, к чему вам эти стихи?
  Пишите лучше прозу. Да. Да. Я уверена, что проза вам больше подойдет. К тому же, вы, кажется, в издательстве работаете. Значит, владеете словом. Осталось совсем немного – слушайте мои советы, и из вас выйдет замечательный прозаик.
   И вот что я вам скажу, Андрюшенька! Прямо сейчас я дам вам первый совет. – Ее лицо слегка просветлело и стало торжественным, как на пионерском утреннике.
 Итак. Перво – наперво, заведите себе кота. Пушистого и лучше всего черного. Поверьте мне, это самое верное средство для начинающего романиста. Коты учат людей терпению и пониманию мира. Ну, ежели вы, конечно, научитесь понимать своего питомца. Попробуйте оглядеться вокруг себя глазами кота, как будто вы и есть кот. Вы сразу же распознаете суть вещей, скрытые качества и устремления людей, которые вас окружают.
  И чтоб обязательно – кот! Никакая кошка, никакая демократия вам не помогут. Кошки это для Похоти, в лучшем случае, для Любви. Ну, если вам так уж повезет, если уж у вас с ней все так сложится, что и Любовь, и Похоть сойдутся. Но, вы! Вы же уже взрослый человечек, вы же понимать должны.  Мне-то не лгите. Разве бывает так, у вас там, у живущих, чтобы и Любовь, и Похоть, сошлись? Конечно же, не бывает. Поэтому, Кот! Только кот. Коты, они все для творчества созданы. Здесь уж, даже и не спорьте, мне это доподлинно известно.
И, кстати, зря вы сказали, что в вас не осталось любви. Скоро вы сами в этом убедитесь. Только не упустите этот момент. Сами знаете, жизнь без любви скучна и бессмысленна. Но, и про водочку не забывайте. Приносите в следующий раз, приносите, не отказывайтесь от водочки-то, не отказывайтесь…
Ее голос постепенно стих и стал похож на бормотание. Я попытался прислушаться, чтобы разобрать слова и… проснулся.

  За окном были серые сумерки, которым, казалось, не будет конца. Темные свинцовые тучи надежно спрятали солнце от человеческих глаз. Крупные капли монотонно били в оконное стекло, вызывая в моей душе тягостную бесконечную мелодию дождя. Именно сегодня, сейчас в момент пробуждения от этого странного сна, я вдруг ощутил страшную тоску и одиночество. Кто я? Зачем я оказался в это время и в этом месте?  Почему эта женщина лежит рядом со мной. Было воскресенье, и Наташа еще не проснулась.
  Я вспомнил, как обычно проходили выходные в нашей семье раньше. Наташа просыпалась первой, готовила завтрак, потом они с Женечкой будили меня, считалось, что я больше всех устаю, и поэтому мне необходимо выспаться. Потом мы все вместе завтракали, шутили, смеялись, пили кофе. Строили планы на день и на светлое будущее. Счастье  было где-то совсем рядом. Можно было ощутить его, попробовать на вкус.
  И вот прошло всего лишь три месяца после отъезда Женечки, и все как-то сразу изменилось, поблекло. Возможно, виной тому этот странный сон про кладбище. Но, именно сейчас, где-то внутри меня зародилось холодное отчуждение к Наташе и к прежней жизни. Одиночество – это когда ты остаешься один на один с вечностью, как предвестник надвигающегося увядания и смерти. Так, наверное, чувствуют себя восхитительные березки, когда начинают ронять свои первые желтые листья.