Воспоминания прошлого 8 Рывок в неизвестность

Продолжение

Путь в новую жизнь (8)

 В жизни наметились существенные перемены.
 Появилась возможность покинуть Вологодчину, приблизиться к месту службы отца в Москву.
Это произошло, после решения отца возвратить семью из деревни в столицу. Переселение случилось в самом начале весны 1941 года. Подробности переезда стерлись в памяти, но отдельные моменты сохранились.
 
Впечатления о городской жизни сложились сразу после того, как выгрузились из вагона поезда и расположились у стены Ярославского вокзала, для ожидания встречающего нас отца.
Мой детский слух поразил невероятный шум и оживленное движение людей и машин, которых в таком количестве я никогда не видел. Все было ново и непонятно.
Глаза и уши оказались в напряжении, а шейные мышцы – от непрерывного вращения головой стали болеть.

 К новому жилью отец привез нас в кузове грузовой служебной машины.
Эта первая в жизни поездка на машине показалась волшебной сказкой.
Из кузова успели увидеть много чудес – громадные каменные дома с прозрачными окнами, цветущие обочины дорог, клумбы, красиво оформленные витрины магазинов и много - много людей, в красивой одежде, куда - то спешащих в разных направлениях.
 Было трепетное волнение, радость и какая-то боязнь всего увиденного, незнакомого, необычного.

Предстояло начинать совершенно иную жизнь, где все не так просто, обыденно и понятно.
Это пугало нас, не видевших таких чудес.
Мы же приехали в Москву из хутора, где не было электричества, где по дрогам ездили на конных повозках, телегах и санях.
Мы не имели представлений о магазинах и, тем более, о радио, кино и телефоне.
 Все увиденное вызывало некую боязнь и желание сразу узнать обо всем, что увидели и услышали.
 Вопросы возникали неожиданно, на каждом шагу, а ответов на них не было.
В новую жизнь входили медленно, робко и неуверенно.

Труднее всех войти в городскую жизнь предстояло маме, деревенской женщине, не знавшей правил общения в светском обществе, незнакомой с московской модой и этикетом.
Она стеснялась своего вологодского наречия – «оканья».
Учиться правильно говорить и преодолеть «оканье», помогла добрая женщина Нина Горбачева, ставшая хорошей, верной маминой подругой, готовой оказать помощь в трудную минуту.

Счастье, что семья попала в окружение добрых, понятливых и отзывчивых людей, имевших опыт городской жизни. Они и оказали неоценимую помощь в преодолении городских трудностей.

Жилплощадь - комната в трехкомнатной квартире двух - этажного дома на закрытой территории Центрального аэродрома была выделена начальством аэродрома.
 Одну комнату занял капитан, начальник ГСМ с женой и сыном, а в двух смежных поселились две семьи – в проходной комнате - наша, в глухой – летчика капитана с супругой.

Таким квартирным коллективом мы прожили почти два месяца. Летчику предоставили другую жилплощадь, а мы остались хозяевами в двух смежных. Маленькая кухня коммунальной квартиры с дровяной печью и двумя кухонными столами, как ни странно, обеспечивала нормальные взаимоотношения жильцов. Все другие «удобства» находились во дворе. Хозяйки пользовались кухней без ссор и взаимных претензий. С соседями прожили мирно и дружно почти два десятка лет.

Сосед - начальник ГСМ, капитан - лысоватый крепыш, частенько дегустировал крепкие напитки. Технический спирт, денатурат, водку и самогон считал безвредны-ми, созданными Богом для человека.  Он не пьянел от выпитого и всегда шутил по поводу мужиков, которых запах спиртного лишал трезвого, здравого ума. Раз течет, говорил он, значит можно  пить.
 
Его сын, физически плотный, небольшого роста, тихий и скромный, редко вы-ходил на улицу и никогда не принимал участие в дворовых играх. Он был добрым, тактичным соседом. Уличные ребята не обижали его и были рады принять в свою кампанию, но под разными предлогами он не принимал предложения. Судьба предугадала и подготовила ему тихую жизнь и трагическую участь. Его сбила военная грузовая машина, очень редко проезжавшая с Центрального аэродрома мимо нашего дома. Случай или судьба? Кто знает? Травмы были смертельными.

Соседа - летчика постигла иная трагическая участь. Его самолет Бе-2 при взлете с Центрального аэродрома, из-за отказа двигателя, не смог набрать высоту и врезался в здание аптеки на Ленинградском шоссе, около площади Марии Расковой. Экипаж погиб.
  Восьми квартирный дом числился в ведении руководства Центрального аэродрома и был предназначен для летного и технического состава авиачасти. Жили в нем семьи офицеров.
 Дом стоял в березовой роще, прилегающей к аэродрому. Зеленый массив рощи, в системе почтовых адресов, именовался «Большими октябрьскими лагерями"  В нем про-шло мое дошкольное детство и школьные годы до поступления в военное училище. Кроме этого дома, в роще стояли три деревянных барака для обслуживающего персонала и несколько финских домиков для начальствующего состава. Теперь роща именуется «Октябрьским полем» и является излюбленным местом отдыха москвичей. Роща преобразилась, стала ухоженной.

Взлет и посадку каждого самолета жители военного городка наблюдали без ропота на рев двигателей (посадочная полоса и дом - находились в створе).
 Ребята следили за полетами «стальных птиц» и спорили, угадывая типы взлетающих и садящихся самолетов.