Остров Лебедя

     Водоворот белой кипящей воды затягивал меня всё глубже и глубже. Свет постепенно гас над моей головой, словно я падал на дно глубокого колодца. На тело давил падающий с водопада мощный столб воды и, крепко обхватив меня, тащил на дно. Стало не хватать воздуха, и я начал задыхаться, а все мои попытки выплыть наверх были бесполезны. Река несла меня, как соломинку, и затягивала всё глубже. И только тогда, когда стремительный поток воды упёрся в наклонную скальную гряду на дне реки и вода, отразившись от неё, по пологой дуге начала уходить вверх, мне удалось, напрягая все свои оставшиеся силы, вырваться наверх из водяного плена. Я выскочил на поверхность реки, как пробка из шампанского и начал судорожно и жадно хватать ртом спасительный воздух. И в этот момент я проснулся.
     Откинул полу мехового спальника, густой волос которого прилип к мокрому от пота лицу и закрывал мне рот, и сразу ощутил обжигающей тело холод. В избушке температура явно упала ниже нуля. Это подтверждал и негнущийся брезентовый верх спальника. Влажный с вечера, он сейчас, под утро, одеревенел и не гнулся. Чёрт побери, и что я теперь буду делать? Посмотрел на часы – три часа ночи. Я лежу в спальнике из верблюжьей шерсти, который вложен в просторный меховой спальник. Спортивный костюм, в котором я спал, был совершенно мокрый от пота. Хоть бери и выкручивай. Но для этого надо было вылезти из спальника, а в избушке стоял мороз. Печка, сделанная из бочки, уже давно остыла. За стенами охотничьей избушки бушует ледяной ветер и насквозь продувает наше ветхое пристанище. Я чувствовал сильную слабость, но меня больше не морозило и голова была ясной. Похоже, большая доза аспирина, принятая вечером, хорошо подействовала и температура спала. По скрученным позам ребят, спящих в спальниках, я понял что им было сейчас явно не очень комфортно. По-хорошему, надо было бы встать и затопить печь. Но я этого сделать не мог из-за своей слабости и боязни ещё больше застудиться. Ребят, сильно уставших после тяжёлого рабочего дня, я будить не хотел. Надо, пока не наступило утро, как-то справляться самому. Не расстегивая спальника, извиваясь, как уж, я с трудом стащил с себя прилипший к телу мокрый тренировочный костюм и выбросил его из спальника. Сразу стало легче. Благо накалённый на печке вечером кирпич, который я завернул в полотенце и положил в ногах в спальник, ещё не остыл и приятно грел босые ноги.
     А этот сон… К чему бы он? Вроде уже со временем начали сглаживаться и забываться события тех дней. А тут опять, как вчера это случилось. Сейчас я лежу больной в спальнике в охотничьей избушке на острове Куба в дельте реки Лены. И отсюда я мысленно перенёсся далеко на тысячи километров на юг в тот день.
     Я иду по берегу реки, стекающей с высокого горного хребта Восточных Саян. Река бесится в порогах и гремит каменными валунами, которые она катит по дну. Места здесь были  труднодоступные для человека. Совершенно безлюдные и по-настоящему дикие.
Огромные кедры, казалось, доставали своими верхушками до облаков, цеплявшихся за горные вершины. Такие же огромные стволы уже отживших свой век деревьев лежали на земле, создавая непролазный бурелом. Моя попытка перебраться через упавший и загораживающего мне путь лесного великана окончилась плачевно. Я с треском провалился по пояс в его трухлявую сердцевину и ощущения в эту минуту были далеко не самые приятные.
     Впереди поднялась стайка рябчиков. Птицы расселись и затаились на ветках высоченного кедра, слившись с его кроной. С трудом мне удалось обнаружить притаившихся птиц на фоне неба. Три рябчика стали моей первой добычей в тот день. У нас возникли серьёзные проблемы с продовольствием. Мощные пороги Мельзейского каскада,Ка-Хема, которые мы проходили в эти дни, переворачивали и ломали наши байдарки, в результате чего мы лишились большей части нашей провизии, и нужно было срочно решать эту проблему. Неплохо выручил нас тогда большой таймень, добытый два дня назад. Поймали мы его на бурундука, которого я подстрелил в каменном распадке. В ту же минуту, когда брошенная наживка коснулась воды, мелькнула большая тень всплывающей из глубины рыбины, и суслик исчез в широко разинутой пасти тайменя. Леска зазвенела от напряжения и начала резать воду поперёк течения реки в направлении мощной струи, вырывающейся из большого порога. Было ясно, что если его сильные рывки, которые леска с трудом выдерживала, сложатся с мощной струёй воды, вырывающейся из порога, леска точно не выдержит. Поэтому я подошёл к краю скального обрыва и попросил вытащить тайменя на поверхность воды. Когда это удалось, я сверху выстрелил по большой плоской голове рыбы мелкой дробью. Эффект был мгновенный – таймень перевернулся вверх брюхом и перестал сопротивляться. Когда рыбина оказалась на берегу, я с удивлением отметил, что дробь, оставив многочисленные следы на голове тайменя, не смогла пробить его толстый череп, срикошетила от головы и только оглушила его. Около двадцати килограмм вкусного, а главное, достаточно калорийного красного мяса рыбы стали для нас очень хорошим подспорьем в те дни. Физические нагрузки тогда у нас были запредельные, и нужно было хорошо питаться, чтобы их переносить.
     Впереди в небольшой долине я увидел коридор, вернее, туннель, пробитый в густых зарослях чёрной смородины с хорошо набитой тропой. «Отлично – легче будет идти!», – подумал я. Однако моя радость быстро улетучилась, когда на тропе я увидел многочисленные следы босых ног. Расстроило меня то, что у каждого пальца впереди был чёткий отпечаток когтя. Это была достаточно широкая медвежья тропа. Звери приходили сюда лакомиться поспевшей крупной ягодой чёрной смородины, которая в изобилии усыпала кусты. Желание встречаться с медведем в этот  момент у меня совершенно отсутствовало, да и картечью, которая у меня тогда была, его не остановишь.Я сразу почувствовал облегчение, когда вышел из густой и сумрачной лесной чащи на берег реки. Большое орлиное гнездо на вершине высохшего кедра и парящий над ним высоко в голубом небе беркут подчёркивали дикую заповедность этих мест. С высокого берега было видно, как за обрушившейся в реку скалой в образовавшейся глубокой заводи в кристально прозрачной горной воде стоит большая стая хариуса. Тёмные спины рыб чётко выделялись на фоне светлого галечного речного дна.
     Внезапно из-под берега, громко хлопая по воде крыльями, поднялась пара уток. Выстрел вдогонку достал одну утку и она камнем упала в бурлящий водоворот воды, падающей вниз с уступа отвесной скальной гряды недалеко от меня. Круги, по которым в водовороте вращало утку, постепенно расширялись и она понемногу стала приближаться к берегу. Я решил зайти в воду и на очередном витке подобрать сбитую утку. Зашёл в воду немного выше колена и сразу ощутил силу речной струи, упруго бьющую меня по ногам и предательски скользкую речную гальку под ногами. Метрах в шестидесяти  ниже по течению река, сжатая двумя огромными валунами, превращалась в падающий вниз гремящий водопад, с висящим над ним столбом мелкой водяной пыли, в которой слабо просвечивала радуга.
     Дальше идти было опасно и я остановился, поджидая свою добычу. И в этот момент кто-то резко дёрнул меня за левую ногу и я, как подкошенный, рухнул в ледяную воду горной реки. Поток словно только ждал этого. Подхватил меня, как пушинку, и поволок свою добычу к водопаду. Я только успел развернуться ногами вперёд, как почувствовал, что начинаю стремительно падать вниз.
Меня спасло только то, что струя водопада падала в глубокую расщелину между скалами, а не на камни. Ну, ещё, наверное, и то, что я с детства увлекался подводной охотой, что точно помогло мне выдержать достаточно долгий проплыв под водой в затянувшей меня на дно реки струе водопада и не впасть в панику.
     Выполз я на берег еле живой и сильно замёрзший в ледяной воде горной реки. Лёг на большой плоский валун, нагретый солнцем, прислонился щекой к тёплому камню и потихоньку начал согреваться и отходить от пережитого. В голове сразу же возникла мысль: «Кто же это меня схватил и дёрнул за ногу? Неужели на меня напал таймень?» Больше здесь вроде и не кому. Хотя случаев нападения больших тайменей на человека я не мог припомнить. Когда дыхание пришло в норму и я немного успокоился, я поднялся с валуна, расстегнул и снял свою выгоревшую до белизны в походах штормовку и увидел, что мои брюки, такие же старые, как и моя штормовка, сшитые из тонкого брезента, порваны по внутреннему шву по всей длине левой ноги. Под напором сильного  течения горной реки ветхие от времени нитки не выдержали и порвались и из штанины получился неплохой брезентовый парус. Сохранившийся отворот внизу брюк послужил нижней точкой крепления этого паруса который раскрылся и мгновенно наполнился стремительно несущейся водой горного потока. И в очередной раз мне в голову пришла мысль: «Допрыгаешься ты в конце концов, если будешь и дальше в таких диких местах продолжать ходить в одиночестве на охоту!» Но я ещё с детства любил представлять себя этаким Куперовским Зверобоем. Повышенное чувство внутренней собранности и осторожности, которое требовалось при охоте в одиночку, создавало особую атмосферу, которая мне нравилась. Не знаю, почему. Просто нравилась, и всё.
     Подошёл к водопаду и ужаснулся – мощная струя воды, сжатая огромными валунами, падала вниз, в кипящий водяной котёл и сразу переходила в большую водяную воронку, засасывающую, как огромный пылесос, в себя всё плывущее. Но больше всего меня поразили громадные водяные пузыри, возникающие в разных местах этого кипящего котла. Словно гигантская выпуклая шляпка гриба появлялась на поверхности воды и, немного постояв, с шипением растекалась и снова возникала уже в другом месте. Эта картина зачаровывала своей какой-то удивительной гармонией и какой-то необычной, немного пугающей своей диковатой природной красотой.Слава богу, что я не увидел всего этого до падения в этот ад. А то, если бы я знал, куда меня тащит река, боюсь, что моя нервная система не выдержала бы это испытание.
     Снежная пыль, поднятая винтами взлетевшего вертолёта, искрилась в лучах яркого весеннего солнца и медленно опадала на землю, открывая вид на охотничью избушку, стоящую на берегу острова. Я посмотрел на избушку и у меня возникло неприятное чувство, что судьба-злодейка в очередной раз решила подложить нам большую свинью. Дверь избушки, в которой мы планировали жить на острове, была, похоже, неплотно закрыта. Худшие мои опасения подтвердились, когда я подошёл ближе. Между косяком и полотном двери была достаточно широкая щель. Что это значит для этих мест, я, к сожалению, хорошо знал.
     На улице заполярного посёлка пурга порядка сорока метров в секунду. Перед выходом из дома плотно затягиваю ремешки на  голенищах меховых унт. Пояс на брезентовом полушубке на овечьем меху тоже. На голове меховая шапка, уши которой туго завязаны под подбородком. На лице прозрачный пластмассовый щиток. И если на улице мороз, то и шерстяная маска. При таком ветре мелкие крупинки снега, несущегося с большой скоростью по ветру, больно бьют по глазам и ты практически ничего не видишь в этот момент. Чтобы попасть на работу, надо всего лишь перейти дорогу. И это совсем не просто. Если новый порыв ветра застанет тебя на укатанной гладкой дороге, то в лучшем случае, тебя просто собьёт с ног. В худшем варианте тебя подхватывает мощным порывом ветра и начинает нести по дороге. Ты скользишь на ногах с резко возрастающей  скоростью. При такой скорости тебя просто может разбить о стену дома или столб, если они окажутся на твоём пути. Да и упасть на дорогу в этот момент уже становится по-настоящему страшно. Видимость практически нулевая. До работы пятьдесят метров. Если повезёт, можешь дойти. Но это сделать трудно, а часто просто не возможно. Ты выходишь, прикрываясь стеной дома и как только стена заканчивается, тебя просто отбрасывает назад и сбивает ветром с ног. Это пурга сорок метров в секунду. Пурга в шестьдесят метров в секунду –– это уже сущий ад. Стёкла в окнах дома начинают вибрировать под мощными беспрерывными ударами снежной крупы и жутко выть на высоких тонах. Чувство беспокойства и сильной тревоги испытываешь в такие минуты. Кажется, что уже наступил конец света. Выйти из дома в такой ветер –– это верная смерть.
     Так вот к чему я это говорю. После выхода из дома даже в обычную для этих мест пургу около сорока метров в секунду расстегиваешь полушубок и на пол падают плотно сбитые тонкие пластины снега, набившегося между наглухо застёгнутыми полами полушубка. Снимаешь унты и обнаруживаешь такие же пластины снега, набившиеся почти до половины меховых голенищ унт. В сильную пургу несущиеся с большой скоростью мельчайшие пылевидные частицы снега плотно набиваются в любую образовавшуюся щель и полностью заполняют её.
     Отгрёб снег от двери избушки, распахнул дверь и ахнул. Худшие мои предположения полностью подтвердились. От пола до потолка вся избушка была плотно забита снегом. На улице мороз и сильный, обжигающий лицо северный ветер. Палатку с собой мы не брали, рассчитывая жить в давно знакомой нам избушке. Последний раз на острове мы были тем летом и перед отлётом плотно закрыли дверь и дополнительно подпёрли её палкой.
     Ситуация вмиг стала непростой. С собой у нас была только одна небольшая лопата. Но делать всё равно было нечего. Лопатой и кусками досок, подобранных у избушки, несколько часов мы выгребали снег из нашего жилища. Эта борьба со снегом сильно нас измотала и к концу этой работы мы были уже еле живыми. От этой работы мне стало жарко. Снял куртку и в одном свитере продолжил выбрасывать снег из избушки, ощущая на себе порывы ледяного ветра, задувавшего в открытую дверь и пытавшегося опять забросить выброшенный нами снег назад.
     Растопили печь, сделанную из бочки. Пламя загудело в металлической трубе и волны тепла начали растекаться от быстро нагревшегося металла. Начало капать с потолка, а затем полил настоящий дождь, который превратил пол избушки в большую лужу, превращающуюся в лёд в холодных углах и около двери избушки. Вода, лившаяся на раскалённую печку, громко шипела и наполняла избушку паром. Снег из избушки мы выбросили. Снег с пола и стен и потолка мы смели. Начал таять снег, набившийся между досками потолка и в щелях между брёвнами стен. Пришлось срочно надевать куртки и шапки и укрывать продукты и спальники от новой беды.
     Утром я почувствовал себя не очень комфортно, но отнёс это на счёт трудного дня и беспокойной ночи. Весь день мы работали на морозе и сильном северном ветре на антенном поле радиомаяка и в итоге к вечеру меня стало морозить, заболело горло и резко поднялась температура.
     И вот теперь я лежу в холодной избушке, смотрю в узкую щёлочку застёгнутого мехового спальника на тёмные, покрытые лишайником потолочные балки, сильно прогнувшиеся под тяжестью земли, насыпанной на плоскую крышу избушки, и думаю, как же мне в такой обстановке побыстрее вылечиться. Вспомнил, как мой знакомый – старый охотник якут Кокорин –рассказывал мне, как он, сильно застудившись, лечился, растираясь медвежьим жиром. Ну, медведя здесь, слава Богу, похоже, пока нет. Не тот это зверь, рядом с которым можно чувствовать себя спокойным в таких местах. Полярного медведя в дельте Лены можно встретить на другой Кубе. На острове Америка-Куба –Арыта.
     В сентябре 1881 года на этот остров высадился отряд лейтенанта Де-Лонга и отсюда начался их трагический стокилометровый переход в дельте Лены – переход, закончившийся печально для его участников. На острове Боран-Белькой они нашли своё последнее пристанище на этом свете. И к названию Куба-Арыта добавилось Америка-Куба–Арыта. Американский лебединый остров. Мы же сейчас находимся немного западнее, на острове Куба – Арыта, что обозначает в переводе с якутского остров Лебедя, а если ещё точнее остров Лебедя-Кликуна.
     Так что на медвежий жир здесь нечего рассчитывать. А вот моржовый жир – это реально. Можно попробовать полечиться им. Метрах в трёхсот от избушки, на невысоком песчаном берегу острова лежал остов большой деревянной лодки, наполовину заполненной задубевшими толстыми солёными моржовыми шкурами. Весь берег в этом месте засыпан остатками деревянных бочек, круглыми днищами и клёпкой. Стоит там и алюминиевая бочка литров на двести, схваченная круглыми металлическими ободами с выбитой на верхней части бочки словами «Made in USA». Так вот эта бочка полностью заполнена моржовым жиром.
     Прошлым летом я пошёл на охоту вдоль берега острова и после долгого перехода вышел на старое моржовое лежбище. Когда-то здесь добывали моржей. Моржи уже давно покинули эти места. Выбеленные на солнце черепа молодых моржей с небольшими белоснежными острыми клыками и черепа старых моржей с обрубленными кусками мощных, жёлтых у основания клыков со следами топора, которым пользовались при заготовке моржового бивня, лежали на песчаной косе, полузасыпанные песком. Зрелище, открывшееся моему взгляду, было грустным и печальным. Песчаная коса с черепами моржей производила тягостное впечатление заброшенного моржового кладбища. А ведь в тридцатые годы стадо лаптевских моржей в этих местах насчитывало до шестисот голов.
     Не знаю, с чем было связано моё быстрое выздоровление. Может, организм сильно испугался от ожидавшей его процедуры растирания моржовым жиром, которому, по моим прикидкам, было где-то лет сорок. Но уже на третий день болезнь отступила и я снова почувствовал себя, ну, конечно, не лебедем, готовым подняться на крыло в небо, но какое-то чувство лёгкости и можно даже сказать, некоторой окрылённости, явно появилось. И очень вовремя. Уже завтра за нами прилетит вертолёт и перебросит нас, бескрылых, ещё дальше на северо-запад. По плану работ по вводу средств навигационного ограждения Северного Морского Пути это будет остров Аэросъёмки.

P.S.Уважаемый читатель.На моей странице в Инстаграм www.instagram.com/romashko_anatol вы можете увидеть фотографии тех мест в которых происходили события описанные в этом рассказе.