1. 11. Последний довоенный год

С волнением рассматриваю карту исчезнувших и переименованных населённых пунктов Крыма.
Вот она, Русская Антоновка! Тут я родился и провёл первые годы жизни.

На самом верху карты, следовательно на севере, километрах в 12-13 от моей малой родины, Джанкой. Туда путь лежал мимо жавшейся к Антоновке куцей стайке домишек.   Той Ново-Карловки, с 1948-го Егоровки, давным-давно нет в помине, как и находившейся немного правее Трудолюбовки.
 
Далее – Джанкой Немецкий, или Карлсруэ (Ближнегородское). За ним шли чередой Узун-Сакал-Джанкой немецкий, Узун-Сакал татарский и Новый Джанкой, слившиеся в теперешнее Озёрное. Ещё через полкилометра – Старый Джанкой и Ново-Джанкой, соединившиеся в Новостепное.
 
Справа по карте, то есть на восток от Антоновки, Аксюру-Конрат немецкий, с 1948-го Кондратьево, – село, где проживало почти 400 немцев. Южнее Конрата – Колай, ныне Азовское, с полутора тысячами жителей, центр соседнего района. Мои юные отец и мать наведывались туда не единожды: до войны там работали семь магазинов, Дом  культуры и клуб на 350 мест, библиотека с приличным фондом книг и журналов.
   
Юго-восточнее Антоновки, в 12 километрах от неё, Мускатное, бывший немецкий Адаргин, где в начале 1950-х отец руководил средней школой. Навсегда запечатлелись в моей памяти невысокие каменные заборы, щедрые сады, тополя вдоль просёлочных дорог, обильные чернильные  пятна вокруг раскидистых шелковиц.
 
От Антоновки русской до Антоновки армянской рукой подать, в одном или полутора километрах южнее. За нею километрах в трёх находилась ныне не существующая Каменка, в четырёх – Бекказы, ныне Рубиновка, и Джеркун (Серноводское), в пяти-шести – Борлак (Краснодольное) и Найман (Советское).   

Проехав на велосипеде из Антоновки километра четыре на запад, отец попадал в Каранкут Русский, теперь Тимирязево, а перебравшись через железнодорожную линию, оказывался в Каранкуте немецком, переименованном после войны в Арбузовку.

Вдвое дальше к юго-западу – Фрайлебен (Вольное), где с мая 1940 го базировался авиаполк Черноморского флота. За ним поодаль – Курман-Кемельчи, после войны Красногвардейское, где я пошёл в первый класс. 

Летом нещадно палило солнце, на просёлках лежала густая пыль, вдоль тропинок бурела  выгоревшая на солнце трава.  От оставленных скифами невысоких курганов веяло вечностью. Их было немало в нераспаханной до конца таврической степи. Осенью и зимой катились по ней колючие шары перекати-поля...

Так открывал я географию родных мест. Куда лучше изучил их отец, обойдя пешком или объехав на велосипеде в последнее довоенное лето.

С детства мне ласкала слух музыка слов Адаргин, Тав-Бузар, Каранкут, Семь Колодезей, Сарабуз... Довоенные названия звучали непонятно, загадочно, дышали историей, в них отражался пестрый национальный состав населения.

Значительно позже, будучи студентом филологического факультета, я узнал: Джанкой, Сейтлер, Арабат  означают по-тюркски соответственно «милая деревня», «потомки пророка», «застава», Феодосия по-гречески – «богом данная», Фрайлебен на идише – «свободная жизнь».

Перед войной в Крыму проживали представители 190 национальностей и народностей. Из 1 миллиона 126 тысяч жителей почти половину, 49,6 % составляли русские, 19,4 % – крымские татары. Менее 14 %  были украинцами, 5,8 % – евреями, 4,5 % – немцами. Здесь проживало порядка 21 тысячи греков,  чуть более 15 тысяч болгар, около 13 тысяч армян [59]. 
И жили они во входившей в состав РСФСР Крымской автономной республике. Она не являлась крымскотатарской, иначе не существовали бы в 1920-е – 1930-е среди прочих национальных образований 6 татарских районов и 144 татарских сельских совета...
 
В понедельник 2 сентября 1940 года в крымской степи было сухо, солнечно и тепло. В Русско-Антоновской начальной школе начался новый учебный год. Отец уже чувствовал себя в классе гораздо уверенней.

Накануне исполнилась первая годовщина Второй мировой войны. Почти вся континентальная Европа легла к ногам Третьего рейха. Боевая мощь Германии казалась чудовищной. Военные расходы с 1934 по 1939-й выросли почти в 10 раз, военное производство с 1934 по 1940 й – в 22, численность армии – более чем в 35 раз [60].

Каждый вечер отец при свете керосиновой лампы вчитывался в пропахшие, казалось, тротилом газетные строки.

7 сентября начались налёты люфтваффе на города Великобритании. Массированные бомбардировки Лондона продолжались 57 ночей.
13 сентября мир узнал о противоборстве итальянских и британских войск в Северной Африке. 28 октября Италия объявила войну Греции. В ноябре греческая армия остановила итальянцев и преследовала их на территории Албании. В начале декабря британцами  были окружены и разгромлены значительные силы итальянцев в Египте.
 
Всё это время Гитлер упорно сколачивал блок, захлёстывавший неумолимой петлёй СССР. 12 сентября было подписано секретное германо-финляндское соглашение о военно-техническом сотрудничестве, а 21-го в финский порт прибыли первые немецкие транспорты с оружием и войсками. 27-го Германия, Италия и Япония заключили договор, известный как Тройственный пакт. 20 ноября в коалицию вступила Венгрия, 23-го – Румыния, 24-го – Словакия, 1 марта 1941 года – Болгария. 
 
25 марта к странам Оси присоединилась Югославия, однако через день её правительство было свергнуто. Новое руководство в ночь с 5 на 6 апреля заключило договор о дружбе с СССР. А наутро Германия, Италия и Венгрия развязали так называемую Апрельскую войну.
Она завершилась 17 апреля капитуляцией Югославии с её последующим расчленением. Возникла пронацистская Хорватия,  итальянцы заняли Черногорию, а немцы – Сербию. Остальную территорию разодрали клыки пяти хищников – Германии, Италии, Венгрии, Болгарии, Албании [61].

С 6 по 30 апреля в ходе операции «Марита» греческие и британские войска  были разбиты, Греция оккупирована Германией, Италией и Болгарией. Балканская кампания завершилась 20 мая – 1 июня 1941 года воздушно-десантной операцией «Меркурий» по захвату острова Крит.

Теперь Гитлера ничто не останавливало.
С середины 1920-х он твердил о завоевании «жизненного пространства» на Востоке и его беспощадной германизации.  В 1935 и 1936 годах съезды НСДАП объявляли СССР «врагом мира», а борьбу против большевизма – «всемирной миссией» Германии.
С 1938-го на немецких контурных картах территория Советского Союза изображалась как захваченная к осени 1941-го вплоть до Волги.

В 1939-м Гитлер считал СССР лёгкой добычей, которая «сделает Третий рейх непобедимым на все времена», – пишет немецкий историк  Рольф-Дитер Мюллер ][62]. Ему ли, бывшему научному директору Центра военно-исторических исследований бундесвера, этого не знать!

Ещё шли бои во Франции, но Гитлер, по свидетельству британского историка А. Дж. Тейлора, уже заявлял, что «высвободился для "великой главной задачи – смертельной борьбы с Россией"» [63].
Впрочем, ОКВ (Верховное командование вермахта), как однажды проговорился нацистский генерал Варлимонт, получило задание планировать агрессию против СССР значительно раньше – весной 1940-го.

Но и безо всяких указаний, обращает внимание Р.-Д. Мюллер, Верховное командование сухопутных войск в июне 1940-го предприняло «первые размышления и приготовления к войне с СССР». 22 июля,  отмечал в дневнике Гальдер, фюрер дал указание «продумать план предстоящей операции». А 31-го на совещании уточнил:  «Цель – уничтожение жизненной силы России» [64].

Вскоре подготовленный генералом Эрихом Марксом проект был переработан Фридрихом Паулюсом, обкатан осенью на штабных учениях и 5 декабря одобрен Гитлером. 18 декабря фюрер подписал директиву № 21 «Барбаросса», назначив готовность к операции на 15 мая 1941-го.

Кто, зная это, может утверждать, что Гитлер 22 июня лишь опередил СССР, якобы готовивший  агрессию против Германии?..

Заблаговременно, с немецкой тщательностью, были подготовлены: 13 марта 1941 го – «Инструкция об особых областях к директиве № 21», 5 мая – приказ об обращении с гражданским населением, 12 мая – директива об обращении с захваченными в плен советскими политическими и военными работниками, 13 мая – распоряжение «О военной подсудности в районе «Барбаросса» и об особых полномочиях войск». 

Успешно реализовывалась подписанная 5 февраля «Директива по дезинформации противника». Все органы власти предупреждались о необходимости «всеми силами и средствами демонстрировать стремление вторгнуться в Англию», чтобы «Россию по возможности застать врасплох».

В СССР не строили иллюзий. В ноябре 1940-го Сталин заявил Молотову, готовившемуся к поездке в Берлин: «Ведётся подготовка нападения на нашу страну. Добиваясь берлинской встречи, нацистский фюрер стремился замаскировать свои истинные намерения…» [65]

Единственное, в чём немудрено было ошибиться, так это в сроках агрессии.
 
Противника мы зачастую меряем по себе.
Прогнозируя ход событий, Сталин исходил из предположения, что Германией руководит человек вменяемый, а значит, постарается избежать войны на два фронта и сначала разделается с Великобританией. Отсюда его уверенность в том, что нападения следует ожидать не ранее весны 1942-го.

Трезвость ума Гитлера он переоценил.
Не оправдались и надежды на то, что Франция продержится два-три года. Увы, одна из сильнейших в мире армий сопротивлялась вермахту всего 44 дня...

Что оставалось делать, понимая, что на гитлеровской кухне уже точатся разделочные ножи? 
Во-первых, решительными, подчас грубыми действиями были отодвинуты границы на западе страны.

Современные элиты Прибалтийских республик и Молдавии называют события тех лет советской оккупацией в результате сговора между Гитлером и Сталиным.

Однако фюрер воспринимал границы «сферы влияния» всего лишь как рубеж, «на котором временно остановится германская экспансия».
Он, уверены историки, почувствовал бы себя униженным, узнав, что «сам передал Эстонию, Латвию и Литву Советскому Союзу ещё осенью 1939 г. Но так как ни Гитлер, ни Шуленбург не знали этого, то они переживали по поводу событий 14–17 июня 1940 г., понимая, что вступление советских войск в Прибалтику наносит серьёзный удар по германским планам похода на восток» [66].
 
Во-вторых, Советский Союз наращивал оборонную мощь, используя при этом ресурсы будущего противника, в том числе льготный кредит в 200 миллионов рейхсмарок, выданный Германией до заключения договора о ненападении.
Сумма по тем временам внушительная!

В феврале 1940-го Москва разъясняла Лондону суть отношений с Гитлером: благодаря хозяйственному соглашению «СССР получает от Германии большое количество станков и оборудования, равно как изрядное количество вооружения, в продаже чего нам неизменно отказывали как в Англии, так и во Франции» [67]. Добавлю,  советские заказы находились под запретом и в США.

Немцы поставили нашей стране промышленной продукции на 507 миллионов марок, в том числе образцы новейшей военной техники и военного снаряжения [68]. Самоуверенно полагали, что Советский Союз не сумеет всем этим воспользоваться.
 
Расплачивался СССР сырьём и продовольствием.
При этом советский экспорт не имел особого значения как при формировании запасов  сырья для военных целей, так и для развития немецкой экономики в целом.
 
В 1940 году поставки СССР составляли всего 7,6 % германского импорта. В частности,  было отправлено 657 тысяч тонн нефтепродуктов из добытых 31,1 миллиона тонн нефти, менее 1 миллиона тонн зерна (в основном кормового) из заготовленных в стране 95,6 миллиона тонн [69].

Живуч миф, якобы  в предвоенные месяцы немцы сократили отправку товаров в Советский Союз. Дескать, шли на запад эшелоны с зерном, а навстречу выдвигались танки.
Между тем на деле неукоснительно выполнялось данное Гитлером в начале 1941-го указание: обязательства рейха по хозяйственному соглашению с СССР «безусловно должны быть выполнены».

Историки, анализируя данные немецкой статистики, убедились, что в 1941-м (до 22 июня) Советский Союз поставил товаров на 206,1, Германия – на 220,9 миллиона марок. Аналогичное положение с поставками в апреле – июне: СССР – 130,8, Третий рейх – 151,3  миллиона марок  [70]. 

«В ходе "блицкрига", – указывал историк Сиполс, – Германия быстро израсходовала все нефтепродукты, полученные из СССР, съела поступившее продовольствие, а победы добиться не смогла. Напротив, СССР пользовался германским заводским оборудованием, станками в течение всех четырех лет войны» [71].

ПРИМЕЧАНИЯ
59. Крымская АССР: 20-е – 30-е годы /исторический очерк. Киев: Институт истории АН УССР, Препринт № 8, 1989. С.16; Национальный состав населения Крыма (по районам) в 1939 г. // Крым многонациональный, 1988. Вып. 1. С. 70–72.
60. См.: Жилин П. А. Как фашистская Германия готовила нападение на Советский Союз. М.: Мысль, 1965. C.20–21.
61. Касюк А. Я., Криворучко А. А. Борьба Югославии против фашистской Германии в годы второй мировой войны. Вестник МГЛУ. Обществ. науки. Вып. 4 (788) / 2017. С. 128.
62. Мюллер Р.-Д. Враг стоит на Востоке. Гитлеровские планы войны против СССР в 1939 году. М.: Пятый Рим, 2015.  С.15.
63. Тейлор А. Вторая мировая война // Вторая мировая война: Два взгляда. М.:  Мысль, 1995. С.427.
64. Гальдер Ф. Военный дневник. М.: Воениздат, 1968-1971. Записи за 22 и 31 июля 1940 года.
65. Цит. по: Галин В. В. Политэкономия войны. М.: Алгоритм, 2007. С. 235.
66. Волков С. В., Емельянов Ю. В. До и после секретных протоколов. М.: Воениздат, 1990. С. 185–186.
67. Цит. по: Мельтюхов М. И. Указ. соч. С. 260.
68. См.: Сиполс В.Я. Торгово-экономические отношения между СССР и Германией в 1939-1941 гг. в свете новых архивных документов // Новая и новейшая история, 1997, № 2. С. 29 – 41; Шевяков А.А. Советско-германские экономические связи в предвоенные годы // Социологические исследования. 1995. № 5. С. 13 – 25.
69. Пыхалов И. Великая Оболганная война. М.: Яуза-пресс, Эксмо, 2017. С. 250.
70. Сиполс В. Я. Указ. соч.  С. 36; Мельтюхов М. И. Советско-германская торговля в первой половине 1941 г.  // Ж-л российских и восточноевроп. историч. исследований, 2017. № 1 (8). С. 27.
71. Сиполс В. Я. Указ. соч. С. 40.