Июнь. Гл. 23. И опять баба-яга против!

Глава 23. И опять – «баба-яга» – против!

Конечно, откровенная поддержка первым секретарём Городского комитета партии, в отстаивании тобой, твёрдой линии на обеспечение интересов, порученного тебе участка работы – хороший знак. Эта поддержка, на подсознательном уровне, изнутри, греет душу. Но влияние её на повседневную, практическую деятельность – мимолётно, и если говорить откровенно – для тебя, лично, от этого только вред.
Снятое «табу» на вызовы в горком – автоматически возвращает меня в оборот вопросов, рассматриваемых в этом здании, рассматриваемых в подавляющей части, с пользой для других – а не для моего предприятия.
Лишние стрессы, растрачиваемая энергия на объяснение очевидных для тебя, и совсем не очевидных для «контролёров», причин, затягивания решения насущных проблем. Протирание штанов на заседаниях, темы которых совершенно тебя не касаются, но это всё равно, не даёт возможности расслабиться, ибо связь всегда могут притянуть за уши практически к решению любой проблемы.

  Очередной такой случай произошёл спустя, буквально, несколько дней после знакового совещания в кабинете у Дымченко – правда, произошёл не в горкоме партии, а на центральной площади имени Ленина.
Очень бледной и затрапезной выглядела центральная площадь областного центра. Голое заасфальтированное место, продуваемое всеми ветрами, единственным украшением, которого в центре, служил монументальный памятник вождю мирового пролетариата с традиционно свежим букетом цветов у подножья.
Весной, с завершением отопительного сезона, накал и регулярность проводимых в горисполкоме совещаний с обязательным моим присутствием, начал сходить на «нет», и я уже, в душе, рассчитывал расслабиться, но не тут-то было.
На смену вопросам, посвящённым зимнему периоду, пришли вопросы весенне-летние. «Чистые четверги» и благоустройство города, заготовка кормов и отчёты о ходе выполнения программы «Жильё-91», противоэпидемические мероприятия и работа добровольных народных дружин...

И снова, после короткого перерыва – организация работы по подготовке к очередному отопительному сезону. Далеко не полон этот перечень.
  Ну, разве могут, такие важнейшие по повесткам совещания, обойтись без участия связиста и не просто связиста, а именно ПЕРВОГО руководителя городского предприятия связи?!
Членом, каких только комиссий, чрезвычайных и не очень, меня, как начальника ТТС, не поназначали. Как правило, два-три из этих заседаний в неделю – назначались на восемь часов вечера. Не пойти на них – было себе дороже и, завершив до семи вечера, свои непосредственные производственные вопросы, бессмысленно отираясь в кабинете по часу и более, я просто дурел от ожидания их начала.

– Зачем меня таскают на эти, сугубо специфичные совещания?! Рассматриваемые на них вопросы решают профильные специалисты и организации. Мне не до участия в решении их заморочек – у меня своих по горло!
Я убеждён, что профильные специалисты свои проблемы с успехом решат независимо от того – присутствую я на их совещании или нет. Если у них ко мне есть конкретные вопросы, я их с удовольствием решу в рабочем порядке. Если они попытаются авторитетом заседания навязать мне исполнение нерешаемых проблем – не получится это у них!
Осознаю, что меня приглашают на эти совещания, по инерции бюрократической машины, по принципу «на всякий случай». И вот, против этого-то, и постоянно, бунтует моя душа. Я, конечно, переламываю себя, но научиться, спокойно к этому относиться – так и не могу.

Вот и сегодня, на восемь часов вечера, назначено очередное совещание под председательством председателя горисполкома. Совещание по строительству фонтана на площади.
Конечно фонтан – это хорошо, но каким боком меня, и к этому, умудрились пристегнуть?
Оказывается, фонтан будет оснащаться цветомузыкой. Ну, и впрямь – как тут обойтись без связиста?
Приходит на ум  самое наивное предположение – может быть, какую консультацию хотят получить – всё-таки, это радиотехника… Её же надо где-то разместить, каким-то образом подвести коммуникации, по аналогии с коммуникациями, для озвучивания площади.
Надо взять кого-то из радистов с собой. Более компетентного и опытного, чем старший инженер радиоузла Пономарев Михаил Сунгатович – не найдёшь. Приглашаю его за компанию, с собой, на совещание.
– А нам-то что там делать? – искренне удивляется Михаил Сунгатович.
– Да, и сам не знаю – поприсутствуем, посмотрим…

К восьми часам вечера, точно в назначенный срок, подтягиваются приглашённые – архитектор, и ряд руководителей-специалистов, вероятно, имеющих какое-то отношение к функционированию фонтана. Последним, в сопровождении руководителей Облкомхоза и Горкомхоза, и сотрудников аппарата горисполкома, появляется Мырзин.
Без промедлений, у места, на котором предполагается, собственно, и построить фонтан – первый фонтан в областном центре – совещание начинается. Деловито принимаются конкретные решения по предстоящим работам, уточняются детали.
  Мы с Михаилом Сунгатовичем наблюдаем за ходом совещания и терпеливо ожидаем озвучивания роли, отведённой нам в осуществлении этой, безусловно, интересной для города, задумки.
Постепенно проясняется и ситуация с цветомузыкой. Оказывается, оборудование Облкомхоз уже закупил, есть и проект оснащения им фонтана. Располагаться оборудование будет в специальной комнате, вновь построенной на площади, красавицы – гостиницы.

– Где здесь связь? – Мырзин вскидывает голову и останавливает взгляд на мне. Вам, Виктор Васильевич, предстоит смонтировать цветомузыку и организовать её обслуживание – тоном, не допускающим возражений, произносит он.
У меня обрывается сердце. Такого поручения я, ну уж совсем, не ожидал! Воображение мгновенно рисует неизбежные мрачные перспективы.
– Потребуется обучить этому делу специального человека, которому, безусловно, придётся выделить немалое время для выполнения дополнительно навязанной работы, а у меня – каждый специалист на учёте! Кто бы мне самому помог людьми?..
– Диво города – фонтан, неизбежно, будет объектом пристального внимания областных и городских властей, особенно на стадии привыкания к этому диву, горожан. Оборудование цветомузыки – ещё не достаточно наработанное и недостаточно надёжное, неизбежно будет ломаться, и сколько в связи с этим, мне предстоит выдержать дополнительных взбучек, замечаний и нареканий, ну совсем не связанных с обеспечением связью города...

– Да и не дело это связистов – не зря же оборудование приобрёл именно Облкомхоз, да и гостиница находится в его ведении. Явно, не хотят руководители коммунальных служб подставляться под хлопотный фонтан – вот и ищут, с помощью городской власти, крайнего. Тем более, что такой опыт есть – часто Андрей Алексеевич Фенин получает упрёки в свой адрес за то, что, наверное, таким же способом навязанное ему обслуживание главных в городе часов на центральном фасаде Почтамта, показывает неправильное время. Ну, прямо главный часовщик – Андрей Алексеевич!
Так у него в подчинении есть целая Областная производственная лаборатория, которой, в принципе, ничего не стоит эти часы обслуживать. У меня же – лаборатории нет. Да и цветомузыка фонтана – это совсем не часы…
Нет, не могу я принять на себя эту «почётную» миссию.
Отмолчаться нельзя, это будет означать согласие с заданием. Все существо моё остро почувствовало подступившую опасность. Где-то в глубине с мимолётной досадой промелькнуло – ну вот – только нормализовал отношения с первым секретарём горкома – и тут же, похоже, придётся испортить взаимоотношения, теперь, с председателем горисполкома. Хрен редьки не слаще…

– Ринат Айдарович, – Телеграфно-телефонная станция не будет заниматься обслуживаем фонтана! Я звонко чеканю слова.
Эх, бьют меня, бьют, а дипломат из меня, по-прежнему, никакой.
– Подобные работы, наверное, все-таки, должны выполнять коммунальщики. Нет у меня специалистов по обслуживанию фонтанов.
Повисает тишина. Выражение лица Мырзина  мгновенно каменеет, взгляд становится ледяным и жёстким. Облачённый большой властью он не может позволить открытых возражений по своим решениям, особенно, в присутствии других.
– Виктор Васильевич, вы что, не поняли? – вам даётся персональное поручение, в интересах города, в котором вы живете. Вы что, не являетесь его патриотом?..

  Ринат Айдарович – управленец от Бога, имеет за плечами практический, профессиональный опыт работы на сложнейших производствах города. Недавним местом его работы был областной элеватор. Произнесённые, последние слова, не свойственны ему. Но решительное и высказанное без обиняков, несогласие с его поручением, слишком непривычно для него облачённого высоким статусом, и, наверное, от внутреннего изумления от дерзости подчинённого, он всё-таки, теряется. Вот и срываются с его языка,  эти, чуждые обычному стилю его речи,  слова-штампы, слова – бюрократа-партийца.
– Я являюсь патриотом города и готов выполнять поручения, связанные с обеспечением его нормальной телефонной связью, но фонтан обслуживать не буду! Не наш это профиль! – яростное лицо Мырзина вызывает во мне ответную ярость. Непреклонное и уже ничем не скрываемое непокорство, очень явно прописано на моем лице. Камень столкнулся с камнем.
Мырзин задыхается от бешенства.

– Идите отсюда… и чтобы я вас больше здесь не видел! – рычит он и, отвернувшись от меня, и, как мне кажется – мгновенно успокоившись, переводит внимание присутствующих на очередную проблему.
Мне почему-то стыдно – вот ведь как опять, выставил себя перед уважаемыми людьми! Особенно стыдно перед Михаилом Сунгатовичем, ведь какой-никакой, а я – его руководитель.
Все, участвующие в совещании, как-то отстраняются от меня – один лишь Михаил Сунгатович, явно растерявшийся от неожиданной стычки, неуверенно бормочет
– Ну, зачем вы с ним спорите, Виктор Васильевич, всё равно он добьётся, чего хочет.

– Добьётся, но только не со мной – я все ещё нахожусь в запале схватки, хотя, по имеющемуся уже опыту осознаю, что опять поставил свою, казалось бы, только что укрепившуюся судьбу руководителя, на новую грань неопределённости. Совершенно вдруг, ставший ненужным совещанию, и посрамлённый, понимаю, что мне нельзя терять лицо и надо уходить с площади. Хорошо, что хоть взял с собой Пономарева.
– Михаил Сунгатович, вы задержитесь на всякий случай, вдруг им понадобится использовать нашу канализацию. Сориентируетесь, что к чему… и если необходимо – примите решение, но только, в этой части – не более того.
Ярко светит, готовившееся к заходу солнце. Классический прекрасный во всем своём великолепии и новизне, летний вечер, к которому горожане не успели ещё привыкнуть, и которым, буквально несколько минут назад, я любовался, предвкушая прогулку пешком до дома, по завершению совещания.

Все исчезло. Я механически бреду к ближайшей автобусной остановке. На душе пусто…
Гнева Мырзина в мой адрес, хватает лишь на три дня. На очередном совещании, где я обязан присутствовать, он ведёт себя, по отношению ко мне, сугубо по-деловому, и как ни в чем не бывало. В этом весь Мырзин. Проходит ещё некоторое время, и я совершенно забываю об инциденте.
На продолжающиеся, каждый вечер, совещания по фонтану, строительство которого интенсивно форсируется, по инерции, ходит Пономарев. На одной из встреч интересуюсь у него
– Так кого же назначили ответственным за цветомузыку?
– Горкомхоз! – усмехается Михаил Сунгатович. – От нас потребовались некоторые согласования. Функционированию системы озвучивания площади возведение фонтана не мешает. И всё таки, держитесь вы с ними поосторожней, по-отечески предостерегает он меня…

Пономарев, немногий из работников радиоузла – относится ко мне с явной симпатией. Организация и развитие радиофикации в городе – это, в основном, дело его жизни, дело его рук. Именно он является стержнем организации труда на радиоузле. Опыт его уникален и неповторим.
Михаил Сунгатович, вынужденный работать под началом базарной по характеру, Натальи Ивановны, скрепя сердце, мирится с её выходками и авторитарным, основанном на криках, методе управления.
Сам, требовательный по характеру – он, в своё время, набил шишек в период руководства радиоузлом. Натрудил сердце и сейчас, находясь в тени Сторожиловой – по сути, именно он продолжает руководить, тоже, довольно сложным линейным хозяйством радиофикации города, проводит огромную работу во взаимодействии со строителями, по радиофикации вновь построенных домов. Скромный и незаметный на людях, он является, на деле бесценным, достоянием радиоузла. И для меня очень приятна и дорога его поддержка.

– Ничего, крепче будем – хорохорюсь я. Интересно, в какой школе учат стёсывать лишнюю прямолинейность в характере человека?
– Вот в той школе, которую вы сейчас проходите –  и учат – отвечает Пономарев.
– Ну, а как бы вы, на моем месте, поступили в подобной ситуации, Михаил Сунгатович? – я не удерживаюсь от вопроса.
– Не знаю, мнётся Пономарев – наверное,  всё-таки, как Вы...
Он очень опытный волк, этот ветеран связи, и поэтому, уходит от прямого и решительного ответа…