О Молодости и не только

Вот если приползаешь в храм муз на полусогнутых, а выходишь паряще, не чувствуя земли под ногами – это правильное влияние на тебя искусства, возвышающе-подпитывающее, очистительно-отрезвляющее. Гуманистически, по Лихачеву и моему гурудеву Александру Хакимову. На спектакле «Молодость» в ТБДТ я забыла о невыспанности, об усталости, о разбитости – обо всем.
И снова поклон моему кумиру Сергею Скобелеву. Когда брала у него интервью, чет заикнулась, что мои богемные друзья не в восторге от «Молодости». Скобелев не возмутился (сдержался), но назидательно промолвил: спектакль – претендент на «Золотую маску». Авторитетнейшие театральные критики выдвинули. Это весомее мнения Ваших друзей. Мне захотелось спорить, взвизгнуть, что друзья мои – не хухры-мухры, интеллектуальная элита города, сами гении… но я тоже сдержалась. Смысл – бодаться. Надо идти и смотреть. 
Рассказываю о своем впечатлении. Как говорит моя гениальная подруга, каждый находит в спектакле своё. Вот я – о своем. Не читала пока многочисленные отзывы. Сначала попытаюсь прописать себя. Так честнее. Хотя, может, и глупее – можно ж переписать чью-то мудрость и велеречивость и почивать на лаврах. Не хочу. Хочу – честно со своей убогой колокольни.
Чащин в силу молодости пишет густо, клипово, чрезмерно, сочно, не щадя заторможенного зрителя в возрасте. Лично я не успевала ловить всё: и то, что происходило на антресолях, и внизу, и по бокам сцены… невозможно! Это надо быть … в игрушки компьютерные играть, видимо, чтобы иметь стереозрение и стереовосприятие. Такие спектакли желательно пересматривать несколько раз, чтобы не пропустить деталей (как хороший фильм). А каждая деталь чрезвычайно вкусна и вплетена в канву концептуальнейше!
У спектакля свое лицо: не потерян тургеневский стык Европы и России. Тургенева современники упрекали в западничестве (он жил как барчук, преимущественно там), но как быть с русскими типажами, нашей хаотической рефлексией – загадочной русской душой? Страстями, перехлестами, неимоверной силой характеров, отчаянностью поступков? А всё это у Тургенева есть! И это то, что нелепо подают в фильмах бибиси, когда пытаются изобразить русских эмигрантов – напрочь у них русские не получаются. Другое сознание!
От Европы в спектакле – изобразительный фоновый ряд в духе моего обожаемого фантасмогориста Бэнкси: картины европейских мастеров, перекроенные на современный лад, да ещё и ожившие. Это в тренде уже лет 10, а то и больше. Это кич, который лично меня веселит (я коплю одежду с такими наворотами): фламандские Адам и Ева с загорающимися причинными местами; Юдифь Караваджо, покачивающая свежеотрубленой головой Олоферна;  «Nachtmar» (Ночной кошмар) швейцарского живописца Анри Фюссли, где видящая во сне дьявола девица разодета в современные наряды; прерафаэлитская Оффелия Милле в опять-таки современном кроваво-красном. И всё это настолько шедеврально появляется и комментирует происходящие на сцене события, что хочется кричать «браво» при появлении каждой иллюстрации. Правда, спорен Святой Себастьян, привязанный к столбу и пронзенный кучей стрел. Он, пожертвовавший своей жизнью во имя любви к Богу, комментирует более низкий уровень – боль от любви земной-страсти. Ну да прощу это Чащину. А вдруг он хотел сказать, что мировой миф – выше, а страсть – внизу. И то, что случается мифологически наверху – в вечных сюжетах – к нам спускается в приземленной, более грубой форме. В конце концов, на сцене-то, внизу, практически ад. Его проекция на землю (здесь уже снизу вверх).
Об этом (опять-таки европейское прочтение) –  черные костюмы адской дискотеки – с графических полотен Анри Бердслея или Жоржа Барбье, правда, эти личины напоминают и наряды бала сатаны из сериала «Мастер и Маргарита». Не дамские-неглиже, а макияж, ну, всё – отсылка к серебряному веку или итальянскому карнавалу, или русской личине вместо лика – наносит племянница этот беломасочный макияж перед тем, как отдать свое тело (ах, глупая категоричность молодости!) психу и садисту.
Но хватит о деталях. Так 20 страниц можно исписать. Густ Чащин, густ. Можно смаковать и смаковать каждую. И большой умница, в том числе и в плане перенесения Тургенева в современный санаторий (та же барская с праздными людишками усадьба – отлично!). Великолепная сценографическая находка. Об этом, наверное, написали уже все, кому ни лень.
Хочу - об актерах. Прежде всего, конечно, – блистательная Кристина Тихонова. Её я увидела впервые в «Восьми женщинах». Да простят меня наши примы, но это было самое яркое для меня решение роли в спектакле. Во-первых, как в «женщинах», так и в «Молодости», Тихонова не боится быть смешной и умеет это делать. Женщина-клоун – редчайший и смелейший дар! Во-вторых, в отличие от героини экранизации "Месяца в деревне" Тургенева (фильм «Две женщины»), Наталья Петровна Тихоновой – не рафинированная капризная тургеневская барышня, а современная леди вамп, яркая, жестокая, манипулирующая и карающая грубо уже – в современном формате (а не тонко, как Вартаньян у Глаголевой). В спектакле, кстати, всё не по-тургеневски, а по-современному грубо и прямолинейно. Страшно это. Ну и плюсом ко всему в Тихоновой какой-то просто брюнгильдовский (в лучшем смысле этого слова, я обожаю валькирий) эротизм, отточенная пластика сильной могучей женщины, сочный гипнотически проникающий в тебя голос… Потрясающая, масштабная во всех смыслах актриса! Мне её из наших сравнить – не с кем. Более интеллектуальна, чем Нонна Мордюкова (хотя по силе драматизма – рядом).
Вторая для меня звезда по масштабу в этом спектакле – Беляев Аузина. Ну, собственно, это и две главные роли. Я Аузина видела только на малой сцене в Шукшине и «Пушкин, Моцарт, Сальери». Там он по-малосценски интимен. А здесь – в полный рост. Ослепительно красив, спортивен, молод, гармонично безупречен в своей роли. Сыграл убедительно и не пошло (что могло быть. Благо – не произошло). Самая сцена жуткая и сильная, когда Наталья Петровна его хватает за шевелюру и целует – вот эта его гримаса боли… Аузин – великолепный мим. Пять с плюсом. Беляев незрел, потерян, предает себя, соглашаясь на интим с Натальей Петровной. Аузин всё это сыграл: юношеские неуверенность, опрометчивость, пылкость первой любви, растерянность… и жаль Беляева, и хочется осудить, и – а кто в молодости был другим?! Единицы были изначально цельными личностями…
Третий в этой плеяде – Сергей Скобелев, Ракитин. Я видела, как Скобелев играет злодейство (Сальер), холодность и тупость (жена в «Шукшине…») и шедеврально пародирует самовлюбленного Никиту Михалкова (там же), лирическо-болезненную беспомощность и светящуюся доброту (в «Ветер в тополях»), предательство (в «Мольере»), но впервые вижу, как он играет безумно и безнадежно влюбленного. Мне нравится наблюдать его внутренний аристократизм, жестом прорывающийся сквозь любую роль – будь то деревенский мужик или вот как здесь – выряженный в спортивную форму безвольный (казалось бы) хвостик, обожающий предмет своих воздыханий. Заметим – только Ракитин, единственный в спектакле, не влюблен в молодость, он просто УМЕЕТ ЛЮБИТЬ. И доказывает это под пулей друга, честно признаваясь ему в любви к его жене. Это вот – цельность и смелость. Но и одновременно – болезненная зависимость, да. Ракитин – не рохля. Он находит в себе силы уехать, порвать связь внешне. Думаю, внутреннюю привязанность – не порвет. И это таки порочно тоже, ибо не возжелай жену ближнего… но когда Скобелев-Ракитин обнимает Тихонову-Ислаеву, когда видишь, как он млеет, тает от прикосновения к этой женщине, как моментально прощает её самые жестокие её слова… Кто б не хотел такой любви к себе от такого Ракитина? Кто б смог ещё её оценить и ответить взаимностью… Скобелев снова великолепен, хотя ему вот совершенно не идет спортивная форма!
Я восхищаюсь Антипиным в роли Ислаева (обычно играет добряков, а здесь – работягу и нового русского), Андреем Волошенко в своей жуткой роли садюги (ни одной роли у него не видела провальной, помню его и 15 лет назад великолепным – впечатался в память! И сегодня на высоте), и сыгравшую эпизодически, но отлично-смешно Елену Махневу. Отдельный респект Верочке – юной Софье Илюшиной. Она смогла преобразиться после пережитого горя из девочки-пацанки, почти травести, в страдающую женщину. Это ценно и зрело.
И вообще смелость коллектива театра – сыграть всё это адское месиво из развратных стариков, продающих себя молодух, неумело жестикулирующих, задыхающихся женщин элегантного возраста, из последних сил хватающихся за физическую молодость…
Божечки! Ну, почему ты не расскажешь всему миру так, чтоб он понял, что физическое тело – совершенно не важно. Важна душа. Она – вечно молода, она – вечна. И вот тем, кто этого не знает, кто цепляется за эти свежие, гладкие, прекрасные порывистые физические плотные тела, хуже всего, они гонятся за внешним: за иллюзией, за мифом. И тем самым и себя ведут в ад и ломают жизнь молодых. Но как тяжела трансформация! Ну, кто в глубине своего сознания не хочет вечной молодости здесь и сейчас, а не в следующей жизни в духовном мире?! Кто, если сам уже не свеж, хотя бы на миг не вожделел красивого юного тела? Да потому что природа души – быть вечно молодой и прекрасной и любить прекрасного, самого молодого и самого красивого Бога, а на этой планете происходит вот такая жуткая трансформация – стареем и не хотим стареть, любим красоту и вожделеем её. Поэтому – всех жаль: и героев тонкого Тургенева в гениальной интерпретации Чащина, и себя, грешных. И спектакль «Молодость» лишний раз дает нам пощечину, говоря: остановись, душенька! Полюби другого не как красивое тело (вайшнавский анекдот «как в красивом теле разглядеть душу?»), а как личность, РАВНО любимую Богом, как и тебя. За это его – другого – полюби! Просто полюби каждого, и разгляди в каждом Его частичку, и всё станет по-другому, мир заиграет совсем другими красками… как легко это сказать...
После спектакля мне было высоко и стыдно… грандиозен!
Мне кажется, каждый последующий спектакль, который я смотрю в ТБДТ, мощнее предыдущего... по нарастающей... и это классно...