Господа с Фидуцея

- Дори, никто не спорит, нет лучше и необычней людей, чем моряки
каэнглумского флота. Все знают, они замечательны! Вторых таких нет.
Бабушка Сальме.


Господа с «Фидуцея»
Из "Алиби убогого дракона"


...
Посетители желали Александеру доброго вечера, он отве-
чал. Не мог не увидеть Мотт и Пирре, так они выделялись
ростом. Пирре помахала ему рукой. С ними сидела незна-
комая, такая же высокая девушка. С красными волосами
и синими глазами. Она глянула на Александера и кивнула.
За столом завозились, освобождая место. Все трое моря-
ков поздоровались доброжелательно и с уважением,
но никто ни о чем не спросил; продолжали разговор…
О ремонте посудины, о том, что с «Фидуцея» завтра начнут
снимать мачты, о жестких и обычных парусах, о том что
на «Инсоленцию» придется переставить с «Фидуцея» под-
кильные тали («Переталим её», — сказал Парко),
о прошлом… Это древний и всегда новый разговор с тех пор,
как корабли помянули в Сто третьей Песне…
«Никто не говорит о „Темерарисе“. Стивен прав, берегут
на Праздник», — решил Александер.
— Александер, — начал сидевший напротив старший
такелажник,—я понимаю тебе нельзя бросать их высочества
в таком положении, ты снял кольчугу и одел эту форму, и она
сидит на тебе так же великолепно, как доспехи твоих пред-
ков. Но пойми сам, осадок остается, его не выскрести сразу.
Потому я и говорю, пойми, мы всегда находились в нужном
месте и в нужное время.
— Очень хорошо,—мирно ответил Александер.—И кофе
у Шайтрукса хороший.
— Да, кофе хорош, это был последний полет перед
ремонтом… Пусть старики из магистрата заботятся о пустых
кварталах и пусть в каждом доме останется хоть по одному
человеку. Хоть одна семья на квартал и трущоб не будет. А те
пусть живут в новом городе, живут в новой гостинице.
— Прекрасно и пусть себе живут, — отвечал Александер
глядя, как коричневые радужные пузырьки разбегаются
по черной поверхности. Бездонная кружка…
— Человек может двадцать лет искать свое счастье,
но в итоге вернуться на свою бле.., ладно, ладно, на свою
ту самую… Но чего.., что толку горбатиться десятилетия-
ми, когда не сможешь получить больше радости, чем ту,
которую получал, найдя заначку в забытой книге… В свое
время.
Такелажник навалился на стол, сдвинув ладонями ска-
терть:
— Надо было беречь ту радость, отдавая её в рост… Ты же
знаешь как это делать!
— Не знаю, — ответил Александер, отпивая чистое чер-
ное кофе.
Он вспомнил сказку о том, как Антс—Мастер Дворцовых
Игрушек пришел сюда с уже найденным кладом. Пришел
сюда, где его никто не знал…
— Да конечно, мы не знаем… Ребята! Я вам говорил, что
Александер не задаст ни одного вопроса?
— А кто с тобой спорил Парко? — спросил заведующий
хозяйством полубака на «Фидуцее».
— Зачем ему спрашивать? Он знает — ему расскажут
и так.
— А кто — что — ему — чего рассказал, а?
— А ты спроси Александера, …но он тебе не ответит.
— Верно Парсимон, не ответит. Тогда зачем спрашивать
Пар-си-мон. Но Александер пойми, осадок соскабливать
очень трудно… ты был в надраенных доспехах витязь! Оса-
док! Понимаешь? Горечь осадка и патина на медных частях.
Окисел…
— А мы сейчас умягчим его свойства, — поддержал стар-
ший техник с «Инсоленции», — Шайтрукс, где твои кружки?
Растворим осадок!
— Шайтрукс подождет, друг Юджин, он умеет это делать
превосходно! Нет, я же глядел в каждое кольцо кольчуги
Александера как в зеркало!
— Парко уймись, Александер ещё кофе?
— Да Юджин, спасибо.
— Посидим за песней, а? — Парко зажмурился.
— Давай о Шторме Третьего Года. Кто споет о Шторме
Третьего года?
— Мотти! Где ты? Ты не устала? Милая Пирре и ты здесь!
Вы споете о Шторме Третьего Года?
Александер оглянулся. Удивился — кроме Мотт и Пирре,
встала и красноволосая незнакомка и так же как Пирре, взя-
ла большую скрипку-виолу.
— Да Юджин, я спою… Ты подыграй.
Мотт осторожно взяла одну из гитар. Большую черную.
Юджин сел за фортепиано. Песню начали не спеша, далее
пение становилось напористей, тяжелей… И Мотт пела
тихо… Лицо ее необычно менялось во время пения.

Шторм седлал волны, рвал облака,
Но не мог добраться до ясного неба…,
Хоть и поднимал волны к самым тучам…
Двенадцать баллов гнали баржи милями
по мелководью
И разбивали ими гранитную набережную старой
приморской дороги…

… — Тихо надо петь о шторме, — соглашался Александер,
он глянул в окно… Несколько человек тоже смотрели в окно.
Где-то там за горизонтом идет и проходит шторм; многие
вернулись на берег, а тем кто не вернулся довольно и вздоха
любящих. О шторме не надо петь громко, его не перекри-
чишь.
...
...
— Кто это, ты хотел спросить? — Парко на миг трезво
улыбнулся, но потом опять затянул,—нет, ты хотел спросить
кто это?
— Нет, — тихо веселясь, ответил Александер.
— Тогда я отвечу как ты, а я не знаю… Этого не может
быть, но я не знаю, я никогда его не видел… даже в Опустев-
шей части… и… вот… Понимаешь, это часть Старого Города,
и она не пустая пока там живет хоть один наш человек…
Но вопрос! Зачем? Александер ты не спрашиваешь, но тогда
ответь, зачем?
— Я то же не знаю.
Парко удивился, — как? Ты обязан это делать — знать!
Знать… знать. Сейчас ночь… Рыцарь знает.., но молчит.
В дверях появился Стивен.
— Никогда не видел таких очков! — удивился Парко.
Честное слово белые! От темноты?
Стивен протирал запотевшие большие стекла:
— Шайтрукс, я не пойду сегодня домой. Мотт, Эло, Пир-
ре! Хеле вам кланяется. Что вы пели? О Шторме Третьего
Года? Спасибо Парсимон. Пирре летала? Я все пропустил.
Александер, я его видел, но об этом расскажу только в управ-
лении, — намеренно громко сказал он, глядя на присутству-
ющих.
— Стивен, Стивен, какая беда, что тебя не услышат
здесь, а не в управе. — Парсимон участливо смотрел
на пришедшего, — нет не здесь, а в управе не услышат… нет,
я опять всё перепутал. Но ты понял я не шучу. Ты потом
расскажешь все равно. Кстати о чем? А что такого случи-
лось? Кого ты видел?
— Парсимон, это страшная государственная тайна.
И открывать её можно лишь людям с очень крепким душев-
ным здоровьем.
— Стивен, ты всегда был добр к впечатлительным, но ты
задел… Как же я буду возвращаться домой, не зная, кого я
встречу в мрачных переулках Опустевшей Части. В гулких,
мрачных …тупиках… и тёмных подворотнях.
— Собери все свое мужество, закрой глаза — дорогу ты
знаешь. Я приехал в автомобиле, могу взять на борт до маги-
страта только самых ослабленных.
Юджин вышел проводить, он оставался в трактире
до утренней вахты. Шайтрукс и икающий Парсимон вынес-
ли, и загрузили улыбающегося Парко в авто. Александер
смотрел на снег за краем утоптанной площадки. Перед
крыльцом он разглядел маленькие следы, едва заметные…
Подсветил себе фонариком Стивена, меняя светофильтры…
Юджин говорил Стивену о том, что стоит ли снимать мачты
до праздника. Они смотрели на освещенный прожекторами
огромный борт «Фидуцея», люди были еле различимы, свет
прожекторов переливался на косо летевшем снегу.
— Смотри Юджин, мачты не снимут до праздника.
И действительно, вспыхнуло один раз, потом другой…
все пять мачт, все дерево рангоута осветилось сотнями
огоньков.
Девушки тоже вышли; молча смотрели на «Фидуцей».
Юджин подумал: — «Пирре, как грот мачта на „Инсо-
ленции“, та, которую зовут Эло вероятно бизань, потому что
Мотт, это — фок, с прямыми парусами»…
На заднем сиденье Парсимон справляясь с икотой, тянул
песенку о веселых скрипучих колесах, стараясь попасть
в такт размеренному храпу приятеля. Александер вел авто-
мобиль, Стивен рассказывал…
...



иллюстрации автора