Десять минут. Еще раз про любовь

    Я улетал на свое судно и запретил себя провожать. Не люблю я проводы. Ни длинные, ни короткие.
    Пару месяцев не разлучались, день и ночь, ночь и день. Любой осатанеет и навострит лыжи, устремится прочь и не оглядываясь. Надо же и в себя прийти  когда-то.
    Она огорчилась и помрачнела лицом.  Нижняя губа вышла вперед и завернулась вниз, глаза увлажнились. У нее всегда так, когда что-то не так.  Так и расстались.

    Я вошел в здание аэропорта и вздохнул полной грудью. Свобода! Даже голова закружилась. Присел за барную стойку и спросил кофе. А к нему и коньячку, надо же успокоиться.
    Бармен нырнул в подсобное помещение и вернулся с непочатой бутылкой, дверь не притворил. Я сделал первый глоток и отстранился от обыденности.
    Но чего-то не хватало. Как воздуха. Как будто все так, но что-то не так. Как будто закончились сигареты.

    Рядом за стойку присела она. Ослушалась и примчалась проводить. Быстро сообразила, где меня искать и нашла. С таким же лицом, как при прощании.
    На меня не смотрела, просто села рядом и молча  смотрела перед собой.
    Я взглянул на приоткрытую дверцу кладовки. Какие-то коробки, швабра в ведре.
 
    Промакнул платком первую слезинку на ее щеке. Положил на стойку трехрублевую купюру (такие были тогда деньги) и перевел взгляд на  бармена.
   - Вы не могли бы одолжить вашу кладовочку. Минут на пять.

   Она всхлипнула и вернула нижнюю губку на место. Глазки высохли. Выходя из образа, всхлипнула еще раз, открыла радикюль, достала  и положила на стойку трехрублевую купюру. Пододвинула в сторону бармена.
      - Минут на десять.
      Бармен уронил бутылку, а мы расхохотались, как два дурака.