Глобус! Глава четвёртая! Часть первая!

   С тех пор, как Филипп с Пелагеей вернулись домой, прошло два года. За это время, практически сразу после возвращения с Калуги, Филипп тут же оговорил с председателем вопрос безопасности плотины. Недалеко от их деревни ещё со времён войны, кое-где попадались хоть и ржавые, но ещё крепкие, противотанковые ежи. Михаил подключился к этому вопросу и уже через месяц по обе стороны плотины, оставив лишь проезд, расположились четыре ежа. Два, по одному с каждой стороны, они установили с одной стороны и столько же с другой. Кроме этого укрепили и металлические перилла, так же собранные из остатков эха войны. Теперь он был спокоен за плотину, что явно радовало его.
   В первый год улов карпа и леща был не столь существенным, но зато на следующую осень они выручили за рыбу примерно столько же, сколько за сдачу мяса государству. Петрович радостно потирал руки, он был несказанно благодарен Филиппу за его труд, а самому Филиппу нравилась его работа.
   Игнат всё же бросил пить, взялся за ум и его Михаил снова забрал к себе в тракторную бригаду. В прошлом году похоронили Филипповича, умер он прямо на ступеньке крыльца конторы. Его жена ушла в том же году, не прожив и полугода после смерти мужа. Жменя продолжал работать бухгалтером, правда пить стал гораздо меньше, да и то по праздникам. Панкрат с Валентиной держались, но тоже успели заметно сдать, хоть Панкрат и держался бодрячком.
   Уже после уборки урожая, Филипп, как всегда, отправился на пруд, но по дороге его перехватил Петрович.
   - Филипп Иванович, загляни в контору, твоя Настя просила, чтобы ты позвонил ей! – сказал он и, махнув рукой, уехал в сторону фермы.
   Остановившись у крыльца конторы, Филипп зашёл внутрь здания и, увидев за столом Жменю, спросил. – Чего она звонила, Жменя?
   - Глобус, ты в своём уме? – в свою очередь отпарировал бухгалтер. – Во-первых, твоя Настя звонила Петровичу, а во-вторых она и ему ничего не сказала, сказала только, чтобы ты, как появишься, позвонил ей!
   - Ладно, не бубни! – произнёс недовольно Филипп и, подойдя к телефону, набрал номер дочери.
   - Пап, это ты? – услышал он радостный голос Насти.
   - Я! Ты чего шум-то подняла, случилось что? – отозвался Филипп.
   - Сашка вернулся из армии, он сейчас у меня с молодой женой, так что если есть возможность, то забери их к себе! Ты не подумай, я им рада, но они рвутся домой! – протараторила Настя.
   - Погодь, какая жена, Настя? Белены объелись там у себя, в Калуге? – не сообразив, что произошло, произнёс Филипп, но тут же добавил. – Хорошо, извини, не сразу въехал в твою болтовню! Ты ему скажи, этому раздолбаю, что через пару часов буду, пусть собираются! Вот молодёжь пошла, хоть бы письмо прислал, что женился, увижу, точно по шее получит!
   После того, как Филипп положил трубку, Жменя спросил, слушая разговор отца с дочерью. – Я так понял, что твой Санька вернулся? Это правда, что с женой?
   - Жменя, не дури мне голову! – недовольно отозвался Филипп, но, улыбнувшись, добавил. – Приехал, сорванец! Ты передай председателю, что я в Калугу уезжаю! Сейчас домой съезжу, предупрежу Пелагею и уеду!
   - Да кому ты нужон, Глобус! – смеясь, произнёс Жменя. – Езжай, пруд твой никуда не денется, плотину ты забаррикадировал, так что ничего не случится!
   Филипп недовольно посмотрел на Жменю и вышел из конторы. Пелагею он перехватил недалеко от сельпо, куда та отправилась за хлебом с сеткой в руках. Он резко затормозил возле неё и вышел из машины.
   - Случилось чего? – спросила Пелагея, с тревогой глядя на мужа.
   - Случилось! Санька из армии вернулся, сейчас у Насти находится, меня ждёт, так что я сейчас съезжу на базу, заправлю машину и полечу, а ты готовься встречать сына с молодой женой! – усмехнувшись, отозвался Филип и, махнув рукой, сел снова в машину.
   - Филипушка, родненький! – запричитала Пелагея. – Что же это такое? Хоть бы сообщил письмом, паразит! Вот с детства был оболтусом, таким видно и остался! Как это женился? Ему что родители уже нипочём?
   - Пелагея, привезу, тогда и разговоры будем вести! Попроси Панкрата, пусть поросёнка забьёт, свеженины пусть поедят! – сказал Филипп и тронулся в сторону базы, оставив Пелагею стоять возле сельпо.
   В десять часов утра Филипп уже проехал плотину и, вздохнув, отправился в сторону Калуги. Погода с утра уже стала портиться, тяжёлые, свинцовые тучи сумраком укрывали землю, отчего он включил даже ближний свет. Дорога была накатанной, пока сухой, но то, что скоро пойдёт дождь, у него сомнения не было. Вдоль дороги стояли понурые, с грязно-золотистой кроной, деревья. Сосняк с ёлками вперемежку хоть и оставался зелёным, но и зелень эта как-то потемнела. Всё указывало на то, что скоро должен пойти снег, хоть за окном ещё был конец октября. Обычно в это время, сразу после покрова, снег и начинал укрывать талую землю своим покрывалом, чего очень даже не хотел Филипп именно в этот момент.
   Через полтора часа Филип уже подъезжал к Калуге, как пошёл дождь. Вначале он стал моросить, а потом всё сильнее и сильнее начал увеличивать обороты. К дому Насти он подъехал в тот момент, когда вместе с дождём начали пробиваться и первые снежинки. Чертыхнувшись с досады, он остановил машину и, накинув на себя солдатскую плащ-палатку, побежал к дому. Только на улице он ощутил дыхание приближающейся зимы.
   Чего больше всего Филипп опасался, что не застанет никого дома, так оно и оказалось. Найдя ключ в тайнике, он быстро открыл дверь и через мгновение оказался в жарко протопленной хате дочери. В планы Филиппа явно не входило задерживаться у детей, чтобы успеть вернуться засветло домой, а теперь эти планы рушились на глазах.
   - Паразиты! – возмущённо произнёс он, присаживаясь на лавку у окна. – Ну, куда их нелёгкая понесла, ядрён корень?
   Не успел он это произнести, как увидел милицейский уазик зятя, который остановился рядом с машиной Филиппа.
   Через минуту в дом вошли сын с молодой женой, а за ними и Артём, весело посматривая на молодых.
   - Ну, что, дед? – смеясь, произнёс он, обняв Филиппа, который вышел им на встречу. – Принимай пополнение!
   Отец обнял сына, а потом, посмотрев на невестку, произнёс. – Ну, что, сынок, знакомь с молодой жинкой, хотя мог бы всё и по-людски всё сделать!
   - Да ладно тебе, батя! – засмеявшись, отозвался Сашка и, обняв девушку, добавил. – Марина!
   Сашка был в форме мичмана тихоокеанского флота. За время службы он возмужал, вытянулся ростом и был на голову выше своего отца.
   - Я смотрю, ты уже мичманом стал, сынок? И что это значит? – спросил Филипп, обняв невестку.
   - То и значит, что вот погостим у вас и снова на Камчатку! Я подписал контракт, решил остаться на военной службе, вот мне и дали мицмана! Ну, скажи, какого чёрта я буду делать в деревне? Маринка моя медсестрой работает, нам квартиру дали служебную, так что всё у нас хорошо! Да, а ты представляешь, какая там красотища? Горы, леса, реки, в которых просто кишит рыба и не плотва с окунями, а красная рыба! Там икру красную ложками на обед едят! – продолжая улыбаться, отозвался Сашка, обняв отца за плечи.
   Пока они разговаривали, прибежала Настя, отпросившись с работы. Обняв отца, она тут же стала накрывать на стол, Марина навязалась ей в помощники.
   - Доча, ты не усердствуй, мы перекусим, да домой, а то погода, сама видишь какая! Развезёт где по дороге и будем куковать! – произнёс Филипп и посмотрел в окно.
   На удивление, но небольшой ветер стал разгонять тучи и дождь со снегом практически прекратился. Выехал Филипп с детьми в третьем часу, на западе даже появилось, выглянув из-за туч, солнце. Всю дорогу Сашка с Мариной рассказывали ему о Камчатке, о её красотах, а Филипп думал о том, что скоро его сын уедет на край света и останутся они одни со старухой доживать в деревне. Нет, он не сетовал на судьбу, нет, его разъедала изнутри какая-то досада. Сколько вечеров он думал о том, что скоро вернётся сын, будет им подмогой, да и дом будет кому передать, ан нет, он, следом за своими сёстрами, тоже решил покинуть родное гнёздышко. Обижаться ему было незачем, Он даже понимал сына и был рад за его выбор, но всё равно какой-то червяк грыз его до самого дома.
   Подъехав к плотине уже в сумерках, Сашка посмотрел на пруд и, повернувшись всем корпусом к отцу, воскликнул. – Ничего себе! Как здорово вы придумали с этой речушкой! Рыба-то есть в пруду?
   - Сынок, на кой ляд мы бы делали запруду? Естественно есть! Мы в этом году, пару недель назад, сдали государству более ста тонн рыбы, да и своим тоже хватило! – отозвался довольно Филипп и, улыбнувшись, добавил. – Это всё Петрович надумал, а я его поддержал, теперь вот главным на пруду меня и назначили!
   - Вот, Марина и моя родина! – вздохнув, произнёс Сашка, повернувшись к ней лицом. – С правой стороны от нас река Угра протекает, там тоже рыбы всегда было в достатке!
   - А у вас тут что-то новое есть? – снова спросил сын, обращаясь к отцу.
   - Много чего, сынок, ещё наговоримся! Ты мать готовься встречать, она, небось, уже извелась, поджидая нас! – усмехнувшись, отозвался Филипп, въезжая в деревню.
   Погода снова испортилась, вновь пошёл мерзкий дождь со снегом. На улице не было никого, даже собаки попрятались во дворах под навесами, или в будках.
   Подъехав к дому, Филипп сказал, повернув голову к сыну. – Давай, сынку, беги ворота открывать!
   Не успел Сашка выскочить из машины, как возле калитки попал в объятия матери.
   - Так, хорош обниматься! – крикнул Филипп, приоткрыв окно своей дверки. – Открывай, а целоваться будете в хате.
   Когда машину загнали во двор, следом прибежал Панкрат. Он, конечно же, постарел, но был ещё подвижным.
   - О, пострел! – воскликнул он и, подойдя к Сашке, обнял его.
   - Панкрат, забирай молодых и ступайте в хату, видишь, что творится на небесах! – пробурчал Филипп, вылезая из машины.
   Через несколько минут все они были в доме, а ещё минут через десять прибежала Полина, пришла и Валентина, неся с собой огромную сковороду со свежатиной. Когда прошли обнимания и прочие процедуры встречи, все дружно сели за стол, который уже успели накрыть женщины. Панкрат тут же стал разливать по стаканам самогон и в этот момент в дом вошли участковый, председатель и Жменя. Потом подошли Глеб с Михаилом, в итоге места за столом стало не хватать.
   - Так, ладно, сельчане! – улыбнувшись, начал Петрович. – Молодец Саша, что вернулся на родину, да ещё с такой красавицей женой! Сейчас в колхозе очень нужны толковые, молодые парни и девчата! По весне заложим вам новый дом, так что можете быть спокойны!
   Чокнувшись стаканами, все выпили, включая и женщин. Встревать в речь председателя никто не стал, чтобы не портить вечер.
   Немного закусив, Голубь тоже взял свой стакан и сказал, обращаясь к Саше. – Сань, я смотрю ты мичман, значит есть и сноровка! Дело в том, что меня должны перевести в другой район, не знаю когда, но это уже было озвучено начальником милиции! Я так думаю, что ты мог бы заменить меня!
   - Дядь Лёша, граждане, давайте просто отметим это событие, а все остальные вопросы будем решать завтра, не на день же мы приехали! – посмотрев на молодую жену, подмигнув ей, произнёс Сашка и, подняв свой стакан, наполненный наполовину, выпил.
   - Да и правда, мужики, чего прямо с колёс заводить этот разговор? – недовольно отозвался Филипп и, улыбнувшись, добавил. – У нас с Пелагеей сегодня праздник, вот и давайте отметим это событие!
   Выпив по второму стакану, Петрович и Голубь уехали, но всё остальное продолжалось до полуночи. Возможно, продолжалось бы ещё больше, но Пелагея пожаловалась на головную боль.
   - Так, мужики и бабы, давайте по домам, пора и честь знать! – произнёс Филипп, с тревогой посматривая за женой.
   После весенних приключений, когда она попала в больницу, Пелагея стала довольно часто жаловаться на головную боль. Клавдия ей привезла таблетки, чтобы она их принимала, когда голова начинала болеть. Вот и сейчас Пелагея выпила таблетку и ушла в комнату, а Филипп стал выпроваживать гостей из дома. Сашка с Мариной дружно согласились спать на полатях, тем более что они были отгорожены от основного помещения. Сам хозяин тоже мечтал о том, чтобы лечь спать, но ещё минут двадцать ему пришлось посуетиться.
   Когда он пришёл в комнату, Пелагея уже спала и, чтобы её не будить, Филипп улёгся на лежанке, не раздеваясь, сняв только сапоги. Через пару минут его разморило от тепла лежанки и он уснул.
   Проснулся Филип утром рано, за окном только начинало сереть, но Пелагея уже копошилась в передней комнате, гремя чугунками. Подойдя к жене, он внимательно посмотрел на неё, на что она лишь улыбнулась мужу.
   - Не переживай, Филипушка, всё у меня нормально, просто вчера изнервничалась, пока вас дожидалась, да Панкрат своей болтовнёй достал! Ему, видите ли, надо было показать, какую свинку резать, пока Валентина не вмешалась, да не огрела его по спине палкой, на которую опирается! – тихо произнесла она и, показав глазами на полати, добавила. – Спят, кровиночки наши! Ну и пусть поспят!
   Выйдя во двор, Филип слегка поёжился, но погодой остался довольным. Вчерашняя, небесная мерзость прошла, было тихо, лишь петухи лениво кричали по всей деревни. Собаки молчали, забившись по своим углам, а скотину уже успели выгнать на поля. Погода хоть и не была летней, да и травы пожухлые, но всё же скотину продолжали выгонять на поля. Подумав об этом, он удовлетворённо улыбнулся от того, что сбыл всё своё хозяйство и не надо вставать очень рано, чтобы корову подоить, покормить и её и тёлок с бычками, а также с полдесятка овец, не говоря уже о птице.
   Потянувшись от удовольствия, Филип решил сходить по меже на поле, за которым виднелась посеревшая от дождей река. Побродив вдоль конца своего участка, сорвав с яблони, кое-где висевшие ещё яблоки, он обтёр его и откусил немного. Яблоко было насыщенным и сладким, что ещё больше подняло его настроение, подпорченного после вечернего застолья.
   Подойдя сзади сарая, он увидел Сашку с Мариной, стоящих под навесом  и о чём-то беседовавших между собой. Филип уже хотел их позвать, но какая-то сила заставила его остановиться, до него донеслись слова, произнесённые невесткой.
   - Саша, на коль ляд ты меня притащил в это убожество? Тебе нужны эти выжившие из ума старики? – услышал Филип, отчего даже обомлел, не ожидая ничего подобного.
   - Марина, ну что ты такое говоришь? – произнёс Саша, как бы перед ней виноватым голосом. – Можно подумать на Камчатке, где твои старики лучше! Такие же деревни, как и здесь!
   - Такие, но не такие! – недовольно огрызнулась она. – Там хоть молодёжи полно, с материка приезжают нормальные люди, есть хоть с кем пообщаться, а здесь? О чём нам беседовать с твоим соседом Панкратом, да хоть соседкой, что напротив? Она же дурковатая, неужели не видишь?
   Поговорив ещё несколько минут, они, поёживаясь от утренней прохлады, вернулись в дом, а Филип остался стоять за сараем, опешивший от услышанного разговора.
   Только минут через пять он стал приходить в себя и, сплюнув под ноги, произнёс. – Да-а-а!
   Вернувшись в дом, он поздоровался с молодыми, которые сидели за столом, ожидая завтрака, который успела приготовить мать.
   - Ну, что, молодёжь! – улыбнувшись, произнёс Филипп, будто ничего не произошло. – Я смотрю вы уже на ногах? Какие планы на сегодня? Может, ко мне на пруд смотаемся, рыбки половим, там её ещё полно, хоть и успели уже спустить недели три тому назад?
   - Да, нет, пап! – опустив голову к столу, пробормотал Сашка, искоса глянув на Марину. – Понимаешь, у нас уже билеты куплены на самолёт, через три дня вылет, а до этого мне ещё надо кое-какие вопросы по службе в Москве порешать, так что нам надо ехать, боюсь, не управлюсь!
   - Это же что такое творится? – всплеснув руками, воскликнула мать и, посмотрев на Филиппа, сказала. – Сынок, мы же тебя больше трёх лет не видели, приехал погостить и уже убегаешь, как это можно понять?
   - Мам! – вклинилась в разговор Марина и, улыбнувшись, добавила. – Вы как дели малые, должны понимать, что у Сашеньки служба такая, ему дали неделю и он должен вовремя быть в части! Господи, да мы бы с удовольствием побыли у вас в гостях ещё хоть и месяц, мне здесь очень нравится, но труба зовёт!
   Филипп ничего не ответил, он лишь посмотрел на невестку и, повернувшись к Пелагее, сказал. – Ну, что, мать, раз служба, то никуда не денешься, пойду машину готовить, заправиться надо, потом покушаем на дорогу и, пока погода лётная, отвезу их в Калугу! Ты уж подсуетись, надо на дорогу им гостинцев собрать, не пустыми же из родного дома уезжать!
   Завтракать Филипп не стал, он накинул на себя куртку и, забрав с собой ключи, вышел из дома. Настроение было поганое, говорить он ничего не стал, чтобы не расстраивать Пелагею.
                11.12.2020 год.