Мак Маг. Особенность Кати И. , гл. 11

«Склеивающий» (pegametnto).
Эту роль, пожалуй, каждый примеривал.
Но не всякий брал обязанность взвалить это приятное бремя.
Если есть то, что к тебе тянется – не грех ли отталкивать, на самом деле?
«Там, где есть любовь, нет греха», -  говорит поговорка.
Однако, pegametnto, не проста своими последствиями.
Всякий, принявший на себя «приятное бремя» может наслаждаться лишь определённый промежуток.
И статья: «платить за все» как раз на этот случай.
Если разве вы только не приспособитесь к неприемлемой, скучной, но влюблённой вас натуре.
Если разве вы не осилите радость, которая да пребудет в компании нежелательного и почти противного вам человека.
Поздно или рано от pegametnto прозвучит звонок.
Что стоит за вниманием особи, которая слаба на вас, поддаётся лоску вашей непревзойдённости?
Что, смягчаясь, принимая «приятное бремя», получаете вы, разумно берясь наслаждаться отнюдь не бесконечным вообще временем бытия?
Что и кто приобретает в конце?
Бесконечность бытия души? Или меркантильный подход? - Два вопроса из серии "быть или не быть".
Бесконечность бытия души требует распахнуть крылья, требует запах пота  кулаков мышц, поднимающих вас до небес, до сих пор, до вашей противной, но верноподданной пассии.
Дважды одиноким остаться? И кто там ещё вас ждёт? И не слишком ли долгое ожидание? Ведь жить надо теперь, сегодня, сейчас...
И вот, отказавшись от любви ради не любви, чтобы наслаждаться сейчас, чем приходится "приятным", вы попадаете в капкан "однажды и надолго", автоматически отказываясь от себя – однажды и навсегда.
Тонкий Мир не знает времени.
И будет тяжело, ох, тяжело или невозможно наверстать упущенное Там, - понимания подлинного притязания Любви, а не лишь ее ощущения.
Осознание и предел чувств в Любви или развращение и всего проклятье? Кто-то всегда есть конкретный, кто поставит крест на вашу могилу. Не вы ли сами?
Передо мной стояла задача, - понять роль моей Катерины в обстоятельствах, которые занесла нас дорога, - семью Нартовых.
Второе - сконструировать теорию вокруг особенности Ванессы, дать оценку происходящему в нынешнем положении дел. Кто кого обманывает? Кто кого ведёт?

***

Итак, утром нас пришёл встречать хозяин, - Бажен Нартов.
Он застал нас с Катериной, когда мы, умывшись уже, вышли во двор и любовались яркими лужами на неровностях каменной брусчатки, уложенной по всему двору.
Сотообразными полотнами вода покоилась в ее извилинах, постепенно подсыхая и испаряясь.
Бажен, обогнув дом, вышел к нам из-за угла.
Катя подняла руку, защищая глаза от солнца, чтобы лучше рассмотреть его.
- О! – Воскликнул Бажен, останавливаясь и подаваясь чуть назад телом.
Здесь не хватало  всплеска рук, но он по-прежнему сдерживал всякое своё действие.
Осторожность и предусмотрительность.
Я же был уверен в рассеянности его характера, некой склеротичности и лености. Так утверждала физиогномика.
Я не мог пока дать определения тому, какая именно энергия содержала этого человека: жизненная, обстоятельная, зависимая, смешанная или pegametnto.
 Но она не шла изнутри.
Стойкий взгляд его, ровно посаженные брови, серый цвет лица и прочие знаки давали разъяснение, что человек этот по натуре робок, не готов к плотным изменениям своей жизни. Что происшедшее в семье его, он терпит, довольствуясь выработанному характеру, воспитанию и не более. И все эмоции сверх воспитанности и обычности существования – держались на нитке и выглядели большей мерой искусственно, наигранно и даже где-то комично.
Катерина, кажется, тоже это отметила. Ее острый носик, как только она дала себе некое заключение о приветствующем нас человеке, тут же повернулся ко мне. Мы переглянулись.
- Ну, как спалось? – Спросил Бажен, подходя близко и чуть поклонившись. Мой подъем ему не удалось предупредить.
Я встал. Он обнял мою руку – обоими своими, - одной сверху, другой снизу. Дипломатическое приветствие. Ладони сегодня его были мягкими, тёплыми.
Можно было бы дать оценку степени его спокойствия.
Я, как человек мнительный, переживал, - мне не хотелось подводить его надежды.
Катерина в это время также поднялась и подала руку. Бажен так же, чуть кланяясь, несообразно складу своей фигуры, оттягивая острый зад дальше – углом, принял и ее руку, наполовину обнимая «пирожком».
Но лишь одарив кратко красивую девушку, он срочно обратился ко мне.
- Позавтракаете с нами?
- Не будем возражать, - согласился я и кивнул Катерине.
Вслед за Баженом мы пошли в дом.
Хозяин не оглядывался. Мы же с Катей вертели шеями. Рассматривали то, что мы вчера могли упустить. После дождя дворовый вид преобразился.
Вдоль забора, с внутренней стороны, стояли пустые клетки для разведения кролей, собачья будка - пуста. Железная дверь входа плотно заперта. И ясной точкой свет из огромного глазка лился во двор.
Мы вошли в дом, стучали гулкими сосновыми лестницами. Поднялись на второй этаж, вошли в столовую.
Как обычно: посредине стол, за ним - вся семья Нартовых. Деда не было.
Ильяна – жена Бажена, дочь, принёсшая нам вчера ужин – Диля, Родион и Ванесса.
Ванесса находилась к нам боком на инвалидном кресле. И встречала нас, повернув голову. В кресле ее было что-то не так.
И я с удивлением заметил, что оно в некоторых местах было украшено разноцветными стразами какого-то одного холодного тона.
Ванесса – одна она – была одета необычно. Сиреневое плотное платье, сдерживающее ее широкие колени, старого образца моды кепка. Выкрашенные белые волосы, раздвоенные распушённые косы, собранные простой резинкой в начале.
Она одна глядела на нашу пару особенно, - во все глаза.
Невидимая зависть то ли радовалась вместе с ней, сутью ее, которая устала уже и завидовать всему. Такое она создала о себе первое впечатление.
- Доброе утро! – Приветствовал я. Катя за мной тихо повторила.
Кулачок Радиона, сидящего в противоположном конце от Ванессы, поднялся, и скрыл усмешку.
Бажен же, - отец семейства, стал водить по ряду своих родственников и представлять каждого по отдельности.
Катя умудрилась шепнуть мне на ухо:
- Вот за что люблю тебя, Мак - всегда можно хорошо поесть!
Но в те же секунды секретного обращения ко мне моей спутницы, все семейство замерло вдруг, и в каждом из них блеснуло что-то мыслью индивидуальное по поводу наших отношений с Катериной.
Наконец, мы сели за стол. Бажен не спешил, он прошёл и прикоснулся к спинке наших стульев поочерёдно, будто мог изменить их уже установившееся положение. И только потом пошёл сесть на своё место, - возле Родиона.
Яства просты: гарнир – пюре, яичница, салаты из свежих овощей.
- Ну, вот, - сказал Бажен, - вот вам наш Мак Маг. Дождались.
- Вы трудно было к нам добраться? – Спросила Ильяна, задержав на лету вилку, подразумевая, что ее вопрос будет служить началу хорошей беседы.
- Мы проездом, - ответил я.
- Вот-вот, всегда  так думаешь - лекарь едет только к тебе, а лекарь –  проездом.- Бажен посмеялся, -  Ванесса вот, ожидая вас, почти не спала всю ночь. Да, Ваня?
Я перевёл взгляд на неё.
Ванесса – довольно тучная девушка лет двадцати пяти. С широким лицом, обильным взглядом, мокрыми губами, в данное время измазанными бесцветной помадой.
Она ничего не произвела сейчас, она неотрывно глядела на меня, кажется, не упуская ни тени мимики.
Я не скажу, что это было приятным.
- Как я говорил – мы задержимся два-три дня. Поэтому, если не будете возражать, пожалуй, можно будет начать прямо сегодня, - предложил я.
- Разумеется, - ответила Ильяна, - разумеется, да, Бажик?
Она обратилась к мужу, потом бросила на меня цветом изумительным своих карих глаз.
- Какое-то время вы даже мне снились, - услышали вдруг все чей-то женский альт.
Катя посмотрела в сторону Бажена, я – в противоположную. И увидел, как Ванесса, приспуская раскрашенные глаза, прикрывала рот.
- Интересно, - отреагировал я.
Катя развернулась к Ванессе, понимая, откуда звучал бас.
- А он мне каждую ночь снится, - сказала она, заталкивая яичницу и, повернувшись ко мне, улыбнулась индивидуально.
Снова установилась тишина. Родион открыл рот в каком-то поражении мыслей своих и чувств.
«Он, вероятно, не рассчитывал заранее, - решил я, - что у меня имеется такая бодрая защитница. И прошлой ночью взял на себя слишком много, чтобы теперь держать ответ»
Родион подтвердил мою догадку, покраснев и  уткнувшись в еду.
- Ванесса, - задал я вопрос, - что вас, собственно не устраивает в вашей жизни?
- Меня не устраивает? – Ответила она медленно.
 И, как ни странно взялась чётко и поочерёдно излагать своим удивительным альтом, уделяя своей персоне чрезвычайное  внимание.
Временами она, прекращая речь, тщательно проводила языком по губам - увлажнить их. Когда же начинала говорить, щеки ее в такт каждому слогу чеканили, словно кремлёвский солдат отстукивал выверенными сапогами в миллиметр шаги смены караула.
- Меня, - говорила она, -  не устраивает общие дела: то, что у меня нет настроения, то, что я плохо засыпаю и просыпаюсь с каким-то неудовольствием. А иногда просто болит живот и в шею крутит.
Особенно неприятно мне по субботам, - в соседней комнате Родя не спит и всю ночь крутит музыку.
Родион, - обратилась она к нему.
Все повернули внимание к парню, шурша, гремя одеждами и вилками.
Я и Катя – в том числе. Со стороны Ванессы же лилась речь.
- Родион, -  произнесла она имя его как-то кругло, через две «о», - почему ты не даёшь мне  спать?
- Ма! – парень обратился к Ильяне, спокойно переведя глаза на неё, которая в свою очередь смутилась, едва не подпрыгнув на месте. И в другой бы раз провела сына по голове рукой, но не в этот. Она боялась нарушить некое семейное соглашение с Ванессой?
- Да-да, Родион, - продолжала Ванесса, отдышавшись, - вот пусть объяснит. И нечего на маму пенять.
Ильяна часто поморгала, отложила вилку.
- Теперь Диля, продолжала Ванесса.
Все нашли девочку. По ней не было видно вообще ничего. Как только назвали ее имя, и все обратились на неё, она точно так же отзеркалила это внимание.
Как упоминалось мною, одна часть лица ее была несимметрична другой. Усмешка выгодно сидела на ней отличным защитным щитком. Казалось, ей всегда все-равно.
- Тоже самое, - заключила Ванесса на счёт Дили.
- Дальше, - продолжала инвалид, не задерживаясь, - мама Иля.
Мы вперебой перевели взгляды на смирно застывшую Ильяну. Она кратко кашлянула в поднятую ею салфетку, приготовилась подровняв осанку.
- Ма! - Почему, если все знают мои страдания – никто как положено не относится ко мне?
Молчание прервал слабый голос Бажена:
- Но Ванечка, - по-домашнему обратился он, - не все же думают постоянно о тебе. Не так жизнь устроена, дорогая.
- Она думает, что в ней что-то особенное есть! - Неожиданно для всех выпалил Родион, да так, что все от него раздались в стороны.
- Вот-вот-вот! Давай-давай-давай! – Говорила Ванесса и что-то продолжал бурчать Родион одновременно. Ильяна взялась за голову сына и потянула к себе, чтобы успокоить его, защитить.
Катя, сидящая рядом со мной не успевала понять, куда и как скоро переносятся важные действия. Увидев вдруг, что я обратился к Родиону, она поворачивала голову на него, увидев, что я обратился к Ванессе, она - за мной.
- Вот по-настоящему обидно! – Подвела итог Ванесса. – Особенное?
Ха-ха-ха! Особенное есть в каждом человеке. Это понимается. А я хочу понять. Что тут не понятного?
Родион прыснул от смеха.
- Родя, будь вежлив, и, пожалуйста, - просила Ильяна, - пожалуйста, если ты поел, иди к себе.
- Ма! Я в лицей!
- Да, давай, сынок, - ответила она, посмотрела на меня, сверивши своё решение, а дальше я увидел тот жест. Она подняла руку и ласково провела белой развёрнутой ладонью по челу сына.
Не глядя на Ванессу, я уже представлял, как ее это должно быть раздражало.
Ванесса сидела, поджав губы уточкой, сдерживая чувства.
Родион поднялся, выскочил из-за стола, ретировался. Только его и видели.
- Он вам, надеюсь, не нужен будет? – Спросила Ильяна на всякий случай.
- Нет. Я с ним говорил вчера, когда вы его послали за водой.
Бажен рассмеялся.
- Глупости. Это как-то нам в голову всем пришло.
- Можно было и с утра набрать, - заметила Ильяна.
- Я тоже говорил тебе, милая, - обратился Бажен к жене и одновременно придвинулся ближе к ней стулом, заглядывая и на пустующее место от Родиона, чтобы вовсе переместиться туда.
- Воды никакой и не надо было, - сказал я.
- Это вообще-то Ванесса попросила! – ответила Ильяна.
- А! – Торжественно поддакнул, будто вспоминая Бажен. – Да!
Я посмотрел на Ванессу и спросил:
- Вы, кажется, слишком много уделяете вниманию себе. Нужно уметь отвлечься от самой себя и заниматься чем-то интересным, учиться. Мне кажется ваше психическое состояние вполне нормальное.
- Я занимаюсь. Я художница. Я, как вы.
Я не понимал.
- Она рисует то, - пояснил Бажен, - что сбывается.
Катя поглядела на меня вопросительно.
«Классный поворот!»
Я ясно ощущал необычное сияние Ванессы, которая видимо, ловила свой звёздный час.
- Да, - повторила мысль Ильяна, - она рисует то, что в скором времени сбывается в жизни.
- И как это выглядит? – Мой вопрос.
- Вам рисунки принести? – Бажен сорвался с места.
«Началось!» - Ясным терминатором пронеслась во мне идея, как границей в аморфной среде, начавшей приобретать краски.
Для начала я решил успокоить мужчину.
- Вы расскажите сами. Иной раз и глядеть не нужно, чтобы понять многое.
Бажен и жена переглянулись, усмехнулись. Ванесса – с другого конца. У Катерины впервые наверное в жизни шевельнулись уши, когда она услышала некие храп со стороны Ванессы.
Диля сидела, как ни в чем не бывало посредине, и только внимание свое переводила с одних на других, задерживаясь где-то запятой  на моей персоне.
- Ну, вот, например, - радуясь способностям своей дочери, то ли еще чему, говорил Бажен, - она нарисовала вас, троих. Как вы приедете, и даже дату обозначила. Так, же, Ванессочка?
Так, что нам переживать особенно нечего было. Только разве что-то могло быть в дороге с вами. Да мы и то знали бы.
- Что, например, могло быть с нами в дороге? – Вставила Катерина. Я заметил ее волнение.
- Ну, например, - продолжал Бажен, - где ваш третий спутник?
Здесь я понял волнение Кати. Она опустила прибор в тарелку, уперлась остекленевшим взглядом в стол, думала.
- Третий? – Переспросил я, начиная понимать, что есть что.
«Существо, Второе - в Катерине. И теперь Оно было подтверждено со стороны семьи Нартовых свое присутствие.
- Вы можете предоставить эти рисунки?
Ванесса рьяно дернулась с места, ударив по колесам коляски, в азарте прикусывая губы.
Бежен остановил ее.
- Я принесу, дочь.
- Ты не переживай, Катя, - прошептал я тет-а-тет моей спутнице.
- Мне нечего переживать. Со мной надо что-то делать, Мак! – Объяснила она.
И вот рисунки лежали перед нами. Катя глядела на них, находясь в полуобморочном состоянии.
Если бы у неё были силы подняться и уйти, она бы  ушла.
Три фигуры. Я, Катерина, и третий.
Это был в две головы больше нас обоих черный человек: две руки, две ноги, широкий пиджак. Темные длинные волосы. Лицо обозначено скупо. Рот клубком, а в нем – решето.
- И как к вам это пришло? – Спросил я Ванессу.
 Она вздёрнула толстый носик.
- Мне приснилось, все трое.
- Вот только странно, что вы вдвоём, - напомнил Бажен.
- Нет, папа, - заявляла в свою очередь Ванесса, - нет!
- Макс, я, наверное, выйду, - спросила мне в ухо Катя.
- Если, дочь, ты хочешь рассказать ту негодную историю, то не нужно, - просил Бажен и удивлялся тому, что моя спутница решила вдруг уйти на самом интересном месте.
Он даже указал на неё пальцем, переводя взгляд на меня: что, мол, как? Она уходит, что ли?
Я кивнул между тем.
Но Бажен имел в виду иное.
- Это касается именно вашей жены, - заявил он.
Катерина в это время достигла порога столовой, она остановилась и  сказала:
- Он не муж мне, а я – не жена.
- Ну, тогда я ничего не понимаю, - объявил Бажен.
Ильяна обняла его под руку. Диля поднялась из-за стола, спросила:
- Ма, можно я пойду тоже?
- Да, дочь иди.
Мне было странно, почему девочка поторопилась покинуть наше общество.
Я и Ванесса проводили ее долгим взглядом. Ванесса для этого не поленилась развернуть коляску, пока сестра полностью не скрылась, удаляясь коридорами куда-то.
Остались мы пятеро. Супружеская пара Нартовых, мы с Катериной, которая решила вернуться и Ванесса.
Ванесса сказала:
- Я знаю, что вы, Мак, прибыли с важной миссией. Вы видите, как я для этого оделась. А родители не верили мне. Вы верите мне?
- Миссия. Это интересно, - произвела Катерина.
- Что-то с чем-то при вашем появлении должно смешаться, правда? – Продолжала Ванесса.
- Что-то с чем-то, - шептала Катя.
- Смешаться? – Спросил я, - что и где?
- Что и как! – Воскликнула Ванесса. - На рисунки, на рисунки смотрите.
- На рисунки, на рисунки смотрите! – Выкрикнул Бажен.
Он все больше начинал удивлять меня нетривиальным поведением. Чем-то сейчас необычным от него повеяло, раскрывалось. Это было бы похоже на хмель, медленно впивающийся в мозг, но за столом не было ничего такого.
Я поднял рисунки, чтобы ещё раз рассмотреть их.
- На рисунки, на рисунки смотрите, - прошептала Катя.
- На рисунки, на рисунки смотрите! – Вторила Инесса.
По спине моей, как это бывает в исключительных, но ключевых  случаях, кубарем прокатило холодом.
- На рисунки, на рисунки смотрите, - независимо от своего языка, проговорил я сам.