Хозяин безлунной Москвы. Глава 21

                Глава 21.

        Пушистый шмель - недоросток, грозно жужжа, деловито опустился на сочно - розовый лепесток неизвестного и странно неароматного цветка, подобрался, перебирая мохнатыми лапками к пурпурной сердцевине, проткнул с усилием коротким хоботком неживую материю и, не обнаружив в ней ни капли нектара, возмущённо взлетел вверх, повисел в воздухе, заметил новый необычный объект и ринулся атаковать огненно - рыжую, благоухающую, пламенеющую под лучами солнца, пробивающимися сквозь густую крону раскидистой вишни, лаву. В других обстоятельствах Люба бы рассмеялась, порадовалась крошечному гостю, замерла, позволила ему зарыться поглубже в мелкие кудри, потеряться в них, запутаться, долго блуждать, пытаясь выбраться, приятно подёргивая волоски, но за эти полтора дня, прошедшие со времени печальной, мрачной, в прямом смысле - горькой свадьбы, мажорное настроение покинуло её. Мысли занимала исключительно Оля: что с ней сейчас, не натворила ли глупостей, не исполнила своего жуткого обещания? За время многолетней дружбы Люба успела досконально изучить подругу и прекрасно знала, что, несмотря на хрупкое телосложение и доверчивый взгляд огромных глаз, она способна постоять за себя и близких, дав достойный отпор обидчику. Вспомнились невоспитанный мальчишка, долго преследовавший возвращавшихся домой первоклассниц с криком: «Рыжая! Конопатая!», внезапно получивший крепкий подзатыльник от маленькой гимназистки с тугими белокурыми косичками и сердитая бездомная собака, прошлой осенью выскочившая с лаем на барышень из подворотни, в момент присмирённая худенькой Олей тяжёлым  портфелем по бестолковой голове.
      Девушка мотнула головой, отгоняя мохнатого шмелёнка, обиженно устремившегося прочь, бросила в сердцах с размаху пяльцы с ненавистным вышиванием в траву, смахнула слезу, в который раз скатившуюся по веснушчатой щеке. Накануне она проревела у себя в комнате до самого вечера, а сегодня с утра маменька, заставив дочь выпить успокоительных капель, отправила её на свежий воздух в старый сад за домом, наказав вышивать, поскольку занятие сие и нервы успокаивает, и превращает «просто барышню» в «истинную даму». Любе захотелось вскочить и растоптать ногой тонкую сетку, покрытую частично разноцветной шерстяной нитью откровенно кривым бархатным стежком. В гневе, отчаянии она не расслышала лёгкого шороха шагов за спиной, а почувствовав чьё-то присутствие совсем близко, не успела оглянуться, как на глаза её легли узкие прохладные ладони, в ухо нежно задышали, зашипели, зашуршали, подражая звукам ощетинившегося ёжика. Люба, сразу узнав Олю по неизменному шутливому приветствию, радостно завизжала на весь сад, схватилась руками за тонкие запястья, развела в стороны, выпрыгнула из плетёного кресла, кинулась к подруге, обняла, порывисто прижала к себе, ткнулась лбом в ямочку между острых ключиц, почувствовала крепкий поцелуй в рыжую макушку, всхлипнула: «Живая! Слава Богу!»
- Конечно, живая, Любавушка – кудрявушка, - тихо засмеялась Оля. – А какой же я ещё могу быть?
- Ах ты, плутовка! – маленькая пухлая ладошка шутливо шлёпнула по хрупкой спине. – Забыла, что недавно обещала мне покончить навсегда со своим земным существованием?
      Зарывшись лицом в огненную шевелюру, Оля замерла, освежая в памяти события последних дней, повела плечами, пытаясь избавиться от мурашек, защекотавших кожу, согласно пробормотав:
- Правда, обещала! И не только тебе. И ведь чуть не покончила...
       Расцепив объятия, Люба шагнула назад, пытливо разглядывая подругу, пробежала  взором от изящной шляпки до носочков атласных туфелек и обратно вверх к зарумянившемуся лицу, всмотрелась в ясные спокойные изумрудные глаза и, расплывшись в удовлетворённой улыбке, воскликнула:
- С ума сойти, только-только, на свадьбе, я видела измождённую, безрадостную, бледную невесту. А сейчас передо мной стоит цветущая, полная сил и жизни красавица! Что он сделал с тобой, Оленька? Что сотворил с тобой Орлов? Загипнотизировал? Он, действительно, маг и чародей?
      Задумчиво хлопнув длинными ресницами, Оля вспомнила страшные легенды, гуляющие по Москве о её муже, и звонко расхохоталась, как умела она одна, откинув голову назад, придерживая рукой чуть не слетевшую шляпку.
- Угадала, - заговорила она, отсмеявшись, закатив вверх глаза, глухим, мрачным, тягучим голосом, подражая предсказательницам в ярмарочных шатрах. - Я нахожусь в гипнотическом трансе. Первый указ, внушённый мне повелителем: разыскать в городе самую рыжую и кудрявую барышню, заманить её в кондитерскую, опоить шампанским, закормить сладостями, усадить на метлу и под покровом ночи доставить на шабаш ведьм.
     Люба озадаченно накрутила огненный локон на короткий палец, присмотрелась к застывшей в позе печальной статуи тоненькой барышне, заметила чуть подрагивающие от немого смеха плечи и прыснула в пухлый кулачок.
- Пойдём же, - подхватила Оля под мягкий локоть, – Александр Сергеевич и правда велели пригласить тебя на десерт.
- Велели? – поражённо спросила Люба, с трудом подстраиваясь под стремительные шаги высокой подруги. – И ты не возражала? Да Орлов и правда волшебник! Как ему удалось справиться с тобой?
- Очень просто: он избавил меня от страха перед своей грозной персоной, - мягко улыбнулась Оля, остановившись на крыльце, ведущем в сад, пропуская Аграфену Кондратьевну, ковыляющую в сторону свежего воздуха, - я тебе расскажу всё за трапезой, - шепнула она в конопатое ушко.
- Аграфенушка, душенька, - рыжеволосая барышня чмокнула экономку в сухую впавшую щёку. -  Мы на прогулку. Оповести, пожалуйста, маменьку, ma cherie!
      Девушки удалились, весело щебеча, а пожилая прислужница пробрела по саду, придерживая рукой больную поясницу, обнаружила в траве валяющиеся пяльцы с неоконченной вышивкой, над которыми летал, оскорблённо жужжа, пушистый шмелёнок, подняла, пригляделась и охнула:
- Вот безрукая барышня! Это ж надо такого наплести вкривь и вкось! Позорище! Придётся распарывать и перешивать, пока мадам не заметила.
    Усевшись, ворча, в кресло, она занялась спасением Любы.

                ***

        Половой поставил перед посетительницами по второй порции бланманже, щедро посыпанные какао, подлил в опустошённые бокалы шампанское и скромно удалился под дружно брошенное вслед: «Merci». Подруги снова заговорщицки склонились над маленьким круглым столиком, расположенном у большого окна кондитерской и Оля продолжила душераздирающий рассказ, начавшийся с попытки самоубийства и перешедший в не совсем обычную «первую брачную ночь», проведённую с мужем на балконе за разговором. По мере повествования янтарные глаза всё больше округлялись. А когда речь пошла о Борисе, его неоднократном проигрыше подопечной, они потемнели от ужаса и наполнились слезами. Крепко сомкнув рыжие ресницы, девушка прошелестела губами:
- Негодяй!
- Негодяй, - повторила эхом Оля, - ты была права: он мог нас достойно содержать. - Погладив успокаивающе длинными пальцами мягкую ладную кисть, усыпанную сотней веснушек, она глотнула шампанского и поспешно повела повествование далее, надеясь дойти до оптимистичной завершающей части прежде, чем всхлипывающая визави забьётся в истерике. Поставив финальный аккорд отеческим поцелуем супруга в лоб, она замолчала, сунув в рот ложечку бланманже и под бесконечно повторяемое Любой: «Я же говорила, он с добрыми намерениями! Я знала!», зажмурилась откинулась на спинку стула, задрала высоко голову и с блаженной улыбкой на лице втянула в нёбо сладко - желейный десерт. Опомнившись, зеленоглазая барышня вернулась в положение, приличествующее замужней особе, испуганно покосилась в зал, наполненный любительницами кондитерских изделий, рассчитывая, что никто не заметил её нескромного поведения, и от неожиданности поперхнулась, закашлялась, смущённо отвернувшись к окну: взгляды всех присутствующих дам бесцеремонно её поедали.
- Люба, - прошептала она, не оборачиваясь, старательно приглаживая волосы на висках - почему женщины за соседними столиками смотрят на меня? Я дурно выгляжу?
     Подруга бросила быстрый взгляд вглубь помещения и коротко хихикнув, прикрыла, будто невзначай лицо ладонью:
- Ты изумительно выглядишь! – убедительно заверила она. – Дело не в этом: они изучают тебя. Ну.... – губы сомкнулись в сердечко, подбирая слова, - как неизвестное учёным природное явление, стихию, помутившую разум отъявленного холостяка настолько, что он, не задумываясь бросился в омут брака, семейной жизни.
- Но откуда они...
- Да экипаж с таким экзотическим кучером не узнает только слепой! – перебила Люба, бросив выразительный взгляд сквозь окно на сладко дремлющего на козлах Платона Нилыча с погасшей трубкой во рту. – Большинство присутствующих здесь видели, как мы подъехали. Далее уже несложно было догадаться, кого выбрал в жёны Орлов, - она ткнула пальцем в объёмистый кончик курносого носа, приподняла его вверх, тихо хрюкнула и растянула рот в покорной судьбе улыбке.
        Оля, не отреагировав на шуточное выступление, помрачнела. Богатое воображение художника уже рисовало в голове пикантную картину: все эти холёные особы, медленно поглощающие пирожные, подобно коровам, жующим траву на лугу, стоят в очередь к постели её мужа. А может, кто-то находится в ней и сейчас? В укромном уголке сознания загорелся крошечный фитилёк разочарования, задев невзначай языком пламени воспоминания о двух чудесных вечерах, проведённых в обществе Александра Сергеевича за ужином, подкрался к доверчиво показавшемуся из пороха недавней войны за независимость от опасного жениха, стебельку симпатии и безжалостно его взорвал. Почувствовав резкую головную боль, она подозвала полового, выписала чек и, буркнув подруге: «Пойдём отсюда!», поспешила к выходу мимо расстреливающих её взглядами светских львиц, гневно бормоча: «Сладкоголосый Орфей! Какой там Орфей? Ферлакур! Стареющий Селадон! Напел, наплёл мне о своём одиночестве и любви! Возжелал молоденькую соблазнить! Придумал хитрый ход с женитьбой! Так я и поверила! Не надейся, тебе не удастся! Я не дура! Греши со своими любовницами, а я к твоей постели и близко не подойду! Не обольщайся!», - она с ненавистью оглянулась на кондитерскую, шагнув на мостовую, и, чуть не угодив под мчащийся с бешеной скоростью экипаж, запряжённый тройкой белоснежных лошадей, неожиданно и цепко обхваченная за тонкую талию крепкой дружеской рукой, вернулась на тротуар.
- Прекрати немедленно гневаться!– сердито прошипели губы сердечком. – Он ни в чём перед тобой не виноват!
- Я не сержусь,  - свирепо выкрикнула Оля, пытаясь вырваться из цепких объятий.
- Не лги, ты уязвлена! Дорогая моя, - Люба прижала к себе и успокаивающе погладила подругу по спине, - я знаю тебя лучше, чем ты сама. Ты злишься, потому что думаешь, что все эти дамы провели время в постели с твоим мужем. У каждого взрослого человека есть прошлое. Прости его. Он сделал всё, чтобы доказать тебе свою любовь.
        Со стороны Храма Христа Спасителя послышался стук сотен копыт, мостовая задрожала, мимо девушек пробежал возбуждённый мальчишка в обносках с криком: «Орловские стражи едут!». Оскорблённая барышня вырвалась из объятий и с досадой уставилась в сторону гула. На проезжую часть выскочила кавалькада, возглавляемая огромным вороным конём с щетинистыми копытами, высекающими кремень из-под булыжника, опасно раздувающим ноздрями, с суровым черноволосым всадником в седле, размером с атланта, в узких чёрных брюках, заправленных в ридинги и сером пиджаке. Поравнявшись с кондитерской, наездник обернулся, моментально выхватив из толпы белокурую русалку, изменился в лице, растянулся в улыбке, что-то крикнул румяному усачу, сопровождающему по правую руку, тут же звонко свистнувшему, останавливая процессию, развернув коня, помчался наперерез мостовой к ней, рискуя столкнуться с летящими вдоль бульвара экипажами. Бросив поводья проснувшемуся от шума кучеру, недоумённо позвякивающему серёжками, и мимолётом огладив головки собственных гнедых, стягивая на ходу кожаные перчатки с крагами, он, равнодушно ответив, не глядя, на приветствия встречных расфуфыренных красавиц, приблизившись вплотную к подругам, схватил за руку в миг стушевавшуюся Любу, быстро чмокнул в ямочки меж незаметных глазу, покрытых скромной прослойкой сала костяшек, оттарабанив сухо и вежливо:
- Любовь Леонидовна, вы сегодня хороши, как никогда!
       Затем, не обращая внимание на деликатно прошуршавшее «Мерси», он осторожно сжал твёрдыми пальцами узкую кисть юной супруги, потянул к себе, низко склонился и замер, прижавшись чувственными губами к тыльной стороне прохладной ладони, вдыхая сладкий аромат, ни капли не смущаясь своего, несколько подобострастного поведения. Оля рассеянно подняла взгляд над широкой спиной на остановившуюся конницу: десятки здоровенных мужчин, далеко не аристократического вида, хотя и гладко выбритых, взирали на сцену с нескрываемым интересом, с трудом удерживая разгорячённых коней. Бушмарёв, обернувшись к экзотической кавалерии, что-то крикнул и вдруг все эти богатыри в едином порыве, сорвав с себя головные уборы и прижав их к груди, дружно склонились в вежливом поклоне, заставив барышню густо покраснеть.
- Я соскучился, - ласково пробормотал Александр Сергеевич, выпрямившись, уставившись свинцовым взглядом в прозрачные изумруды. Оля осторожно покосилась по сторонам, заметила, что пешеходы замерли, а дамы в кондитерской вжали лбы в оконные стёкла, наблюдая за необычной сценой, и обескураженно опустила голову, не зная как правильно ответить, чувствуя, что её злоба и ревность растворяются в пасмурном нежном взоре. - Как вам всё это идёт! – воскликнул восторженно он, отступив на полшага. – И платье, и шляпка, и брошь! Отрадно, что вы её надели. Мечтаю только об одном, чтобы наконец закончился этот тяжёлый день и мы снова провели вечер вместе. Вы ведь не бросите меня? – стальные глаза умоляюще устремились в высокий чистый лоб.
– Конечно, нет, мы же договорились, - неуверенно пролепетали плотные розовые губы.
     Верный недовольно заржал на всю округу, пытаясь вырваться из крепких рук бывалого казака, и Александр Сергеевич, тяжело вздохнув, пробормотал, смиренно опустив черноволосую голову:
- Как жаль: меня ждут люди, конь и срочные дела, простите! Всё бы бросил, только бы не расставаться. Надеюсь увидеться за ужином, без вас я пропаду, учтите, – снова склонившись над хрупкой кистью в поцелуе и отпустив её, шутливо щёлкнув по-гусарски каблуками ридингов, резко развернувшись, он направился к беснующемуся коню, оседлал и пустился в дальнейший путь, возглавляя кавалькаду.
      Когда она исчезла за горизонтом Пречистенского бульвара и коровы-сладкоежки расселись угрюмо по свои местам в кондитерской, Люба мечтательно проговорила:
- Какой он необычный... Совсем не похожий ни на кого... Как он любит тебя! Как боится потерять! Ты видела? Нет, ты видела? – она осторожно подёргала за воздушное крылышко рукава цвета морской волны. – Не побоялся, не постеснялся своих подчинённых! Ты это запечатлела в своей неразумной голове? - Белокурая барышня отрешённо кивнула, растерявшись от неожиданной встречи и короткого приятного разговора. – Ох, – блеснули игриво перламутровые зубки, – сдаётся мне, что ты ещё воспылаешь к нему страстью и сама будешь долго и мучительно добиваться исполнения им супружеского долга... Оля опять вспомнила внушительный обнажённый смуглый торс и нервно облизала розовые пересохшие губы, ничего не ответив...

                ***
               
     Экипаж затормозил у сиреневого дома с нарядными кружевными наличниками на высоких окнах.
- Не забудь, - шепнули в оттопыренное ушко губки сердечком, осыпанные вокруг мелкими конопушками, - осенью свадьба с Костей! Ты приезжай! И пришли мне, пожалуйста, с посыльным записку, куда вы уехали с мужем в медовый месяц.
- Хорошо, - послушно качнулась кокетливая шляпка, украшенная шёлковыми цветами, изумрудные глаза с нежностью проводили плотную коренастую фигурку до крыльца.
- Куда теперь прикажете, барыня? – бодро обернулся к пассажирке, вынув бриаровую трубку изо рта, звякнув серебряными серьгами, выспавшийся за время душевных метаний девушки Платон Нилыч.
- В поместье, наверное, - неуверенно пожала она хрупкими плечами, вспомнила красивую Арину Тимофеевну, хорошенького Мишу и пушистого Македонского, светлый особняк, свою зелёную светёлку и стрекоз на берегу реки и весело повелела: - Теперь домой!

ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ...