Ведьма и Христос Часть II

Шли минут пятнадцать. Хвала звездам – туч не было. А то ж в августе темень такая стоит, что сами знаете, кто ногу сломит, коли звезд не будет видно. Но вместо тьмы, вдобавок к звездам, еще луна выплыла огромным желтым диском. Отчего-то, глядя на нее, Бляшкин поежился. По дороге он вспомнил, что в бывшем Митькином доме электричество не работало еще при его жизни. Вот незадача.
«Может, все-таки, к себе ее пригласить?» – в которой раз подумал бывший участковый. И в который раз образ его жены, распрямляющейся на грядке, заставил отказаться от столь елозящего в мозгу – и не только в нем – намерения.
По пути пришлось перейти небольшую речку, в низине, с едва уловимым шумом, протекающую и словно схороненную вековыми ветлами, по узкому и ржавому мосту. Бляшкин галантно, хоть и несколько неуклюже  – первый раз в жизни? – подал руку гостье. И все пытался  взять ее, то за локоть, то под локоть, но, того, не решился. И все корил себя за неуверенность и неуклюжесть.
Шли молча. Бывший участковый  откровенно мерз в своей милицейской рубашке с короткими рукавами и из-за этого дрожал – одновременно от волнения и холода, и все боялся, что гостья это заметит. Может и заметила, но промолчала. Дошли. И тут новая напасть: все вокруг Митькиного дома поросло непролазным бурьяном, уж который год некошеным.
Но здесь уже Бляшкин не растерялся.
– Давайте, за мной – и даже руку протянул во тьме, чтобы, значит, помочь, но взять за нее опять так и не решился. Бурьян оказался с председательский рост.  Но он справился. Почти героически. Вытоптал, хотя штаны, носки и даже рубашка оказались утыканы репьями. Пока пробирался сквозь репейник все думал: закрыта дверь на висячий замок или нет?
Не было никакого замка. Только ступени порога сгнили и потому, при наступлении на них, неприятно скрипели.
– Осторожней – предупредил Бляшкин – не провалитесь.
– Ага – послышалось в ответ. И бывшему участковому показалось, что гостья улыбнулась.

Отворил. В доме пахло гнилью и пылью, и не жизнью. Лунный свет попадал в дом через единственное окно с разбитым,  в серых и грязных разводах, стеклом. Занавески, равно как многое другое, односельчане покойного утащили.  На подоконнике было навалено невесть что. Стола не было. В углу стояла полуразвалившаяся печка, а напротив нее железная, ничем не застеленная, с пружинами кровать.
То, что кровать оказалась не застеленной, Бляшкина даже немало обрадовало.
–  Вы пока, это, располагайтесь, я мигом.
Где там располагаться, председатель не объяснил, а стул в потьмах не разглядел. Ни один.
Но развернувшись, бегом ломанулся в свой дом.  Не бегал бывший участковый с молодости, хотя и к своим годам сохранил здоровье, несмотря на то, что пил и курил, хотя и лишним весом не страдал. Вот только с непривычки бежать было тяжело. Запыхался. Но добежал. Тихонько открыл калитку. Свет в доме уже не горел. Не отошедшая после прошлого скандала  жена легла спать – явный признак неудовольствия. Обычно она дожидалась мужа с работы.
Впрочем, в дом Бляшкин заходить не стал, отправился в небольшую хибарку, тыкаясь лбом в ветви яблонь. В ней он обычно и ночевал, когда напивался или лаялся с женой. Забежал. Схватил в охапку постель, только вчера смененную, и бегом обратно.
Гостья как будто его ждала: сидела на крыльце и курила – он еще издали заметил огонек сигареты.
– Вот – предстал он перед ней, тяжело дыша и хрипя.
– Ой, да я бы и так как-нибудь устроилась, не надо было, – произнесла она, вставая и пропуская Бляшкина, втиснувшегося с матрацом, подушкой и одеялом в дом, и не преминувшим врезаться плечом в дверной  косяк. Кажется даже, о какой-то гвоздь рубашку порвал, но это председателя волновало меньше всего.
От свежего белья и запах в доме стало свежее.
– Ну, спокойной ночи, если что, зовите, – произнес бывший участковый,  не особо задумавшись над тем, как, собственно, гостья будет его звать. Номер мобильника он ей не оставил и где живет – тоже не сказал.
Попрощавшись, он отправился домой, выкуривая по дороге папиросу за папиросой и потом столько же – когда сидел на ступенях хибарки. В ту ночь Бляшкину не спалось, ему даже в голову не пришло, что он и имя-то нежданно-негаданно свалившейся к ним в село женщины не спросил. Только подумал, уже под утро, в полудреме, что вряд ли ей больше тридцати пяти-сорока. С тем и заснул.
Чкаловский, 11,12 декабря 2020.