Дедовщина

       В ЛАГЕРЯХ!   
       В институте, рассказывая эти истории одногруппникам, они смеялись и по выражению их лиц, я понимал, что он не верят мне и думают, что я, как рыбак, рассказываю байки.  Мне было обидно. Видимо – могут понять только те, кто сами прошли через это, решил я. Доказывать бесполезно. Судьба распорядилась так, что мне довелось доказать своим одногруппникам свою правоту. Мы были в «лагерях», и я своё отделение, отправил на кухню. Они все не служили и надели форму только в «лагерях». Придя поздно вечером с наряда, они рухнули на нары, а утром я их поднял и отправил обратно. Получилась такая ситуация, что другие отделения пойти не могли. В «Лагерях» было 6 отделений, а в неделе 7 дней. Командиры других отделений побаивались отправить ребят второй раз. Ребята из других групп и Командиры отделений никого из них не знали и побаивались. Ну в моём-то отделении все свои – все из моей группы. Поймут, подумал я. А поделить дежурства просто на месяц, офицеры не догадались, это всё-таки военные.  А за одно, я решил, всего лишь доказать, что я не сочинял, когда рассказывал про службу.  Пусть увидят, как это, когда – через день – на ремень, а через два – на кухню, и так полгода.  Но, видимо это могут понять только те, кто сами прошли через это. Доказывать бесполезно, они на меня просто обиделись. Как же так? Это же всего один раз! А я так прослужил пол года.
***
       В КАРАНТИНЕ!
       Теперь я пронимаю, почему нам не давали спать. Потому, что в таком состоянии у человека подавляется воля и он не может соображать, давать верную оценку событиям. Мысли теряются, плывут куда-то, трудно сконцентрироваться на одном. И ты начинаешь делать как все, не задумываясь. Просто выполнять приказы – что и требовалось. Подъём, вскакиваешь и бежишь в строй. Всё на автомате. Шагом марш! И всё, со всеми в ногу. А спал ты или нет кого волнует.
Был такой случай. Я сижу на кровати, а все стоят в строю и смеются. Я видимо вскочил по команде - Подъём! Но когда сел на кровати опять заснул.
А ещё был случай, как солдатик, спавший подо мной, пытается стянуть с меня свои штаны, которые я  спросонок натянул по самые колени. А дальше они не полезли. Он был маленький, по этому спал внизу. А я перепутал и влетел не в свои штаны. Да так влетел, что стянуть было не просто.
       Я тогда поймал себя на мысли, что я на столько мало спал, что был даже не в состоянии сосчитать на сколько. Как-то, во время часа - написать писЬма, я кое-как смог сложить 3, 5, 2,0... - и получилось - 17 часов в неделю. Если предположить, что я бы захотел пожаловаться, я бы не смог сформулировать когда...
сколько...

МЕДСАНЧАСТЬ!
Помню, как-то заболел и мне удалось попасть к врачу. До сих пор помню - Лейтенант Воронов! Он сказал, что бы я пришёл завтра после завтрака, перед разводом. Я пришёл и упал на кровать. А дальше? Дальше меня разбудили солдатики и стали спрашивать:
- а ты что, завтракать не будешь?
Я никак не мог понять - как завтракать? Я же пришёл в санчасть после!!!! После завтрака. Только потом я сообразил, что это был уже следующий день и я проспал сутки.
 НАРЯДЫ!
       Часто приходили мысли пожаловаться. Приходишь с ночного дежурства, а майор говорит, пиши плакаты! Я пытался возразить, мол не спал дежурил. А он в ответ, ничего, пару часов потом «додавишь». А как додавишь, после обеда приходит дивизион 100 человек. Как заснуть? Я попытался возразить, что мне надо спать, да все только посмеялись, всем было до лампочки. 
А вечером, когда прозвучала команда отбой, сержанты-«старики» зачем-то командуют «Подъём» и начинают издеваться. Вроде безобидно - словесно, но у тебя уже от недосыпа голова кружиться и тебе уже всё равно. Только одна мысль – упасть на подушку.  И тут вдруг команда Дневального: - ПОДЪЁМ! СТРОИТЬСЯ. Как строиться? Куда зачем? Время полночь. Оказывается, сломался подъёмник, который тянет люльку с углём в котельную.  Да ещё напарник кочегара свалил в самоволку. Нужно 6 чел. на уголь. Сержанты вроде заспорили, завтра вроде занятия, расчёты должны быть в полном составе и укладываться в норматив. Если они проработают полночи, то вряд ли они уложатся. А этот? Показывает на меня.
- а этот – борзый очень! Да и дежурить ему ночью. Пусть работает! Потом выспится!
В котельной грязно, и жарко, а на улице холодно, жутко холодно. Ломом надолбишь угля, лопатой закидаешь в люльку и руками толкаешь её в котельную. Под утро приходишь в казарму и падаешь на койку.
С утра построение, завтрак и на позиции.
- поспишь после обеда!
А после обеда заступаешь в наряд в караул! Дежурство – отставить.
Караул!!!! Это караул - какая жуткая вещь. 2 часа стоишь на морозе на посту. Иногда приходишь вытаскиваешь ноги из сапог, а портянки остались в сапоге. Ты их тянешь – выходят со скрипом – примёрзли. Дальше топишь печку или читаешь уставы, или рисуешь боевой листок. Спать тебе не дают, а потом опять на пост. Приходишь измотанный, чистишь оружие, и своё и старослужащих, готовишься к завтрашнему дню. Всё превращается в единый комок, и ты уже не понимаешь какой день, какое число. В выходные, нас гоняли на рубку леса или разгрузку угля на станции. Иногда подойдёшь к чугунному радиатору в казарме, он тёплый, но холоднее чем твоя рука. У дневального висит термометр, на нем 13 градусов. Когда сильные морозы, спишь в одежде. Накрываешься шинелью по верх одеяла. Лицо, особенно нос замерзает. Накрываешься с головой, через какое-то время просыпаешься – дышать нечем. А в углу белый иней – жуть. И так проходит ночь, если не поднимут. А поднимут обязательно, например, по тревоге. Завывает сирена, дневальный орёт: ПОДЪЁМ! ТРЕВОГА! И ты бежишь на позиции и занимаешь штатное место. И вот ночь, когда ты заступаешь в наряд на кухню. Подъём в 5 утра. 6 человек, бредут на кухню, чистят картошку на весь полк - около тысячи человек. Кто-то работает в зале, кто-то на кухне, кто-то на мойке.
НА КУХНЕ – получаешь провизию со склада, таскаешь тяжёлые котлы,  моешь плиты, отдираешь пригоревшую гарь, разделываешь овощи. Открываешь консервные банки. Слушаешь байки повара.
В ЗАЛЕ – Вытираешь столы, подметаешь и протираешь пол, разносишь еду по столам.  Как-то я подметал пол и заметая в веник мне попался кусок чёрного хлеба. Меня заклинило. Замести в совок? Кусок хлеба? Как? Поднять, сунуть в карман? С пола? Как?  Это же не дома на кухне.
И не важно как я поступил тогда. Сам факт, что меня просто переклинило от голода. Вот, что запомнилось.
ОБЕД!      
       Тут вспомнился ещё один момент. Когда полк обедает, все сидят за столами по 10 человек. Сержанты с краю. На столе стоит кастрюля, сержанты накладывают себе сами, что понравится, остальное расходиться по тарелкам.
Вспомнилось, как молодые лейтенанты проявляли элементы демократии и якобы борьбы с дедовщиной, и вдруг, командовали, чтобы кастрюлю передали в другой конец стола, для того, чтобы первыми могли наложить себе «салаги». Смешно. Глупцы! Они не понимали, что если, «салага» положит себе кусок мяса, или даже кость, и Сержанту потом не достанется, то этого «салагу» потом «сожрут» в казарме.  Да и время! На обед давалось зачем-то 7 минут. А потом – ВСТАТЬ! ВЫХОДИ….! И эта передача кастрюли, и замешательство, связанное с этим, только отнимало время - все старались, наоборот, не дай бог, не схватить мясо.
Часто приходилось вскакивать из-за стола не доев. Кидали куски хлеба и сахара в карманы и бежали в строй.
   
        Дежурные разносят тарелки, со вторым. Вижу пюре серого цвета, жидкое почти вода, с плавающими в ней, чёрными глазками, и кусок рыбы - Морской карась. Помните, были такие половина голова - половина хвост. Мне протягивают тарелку – там голова! Ой! Беда! Опять буду голодный, есть нечего.  И потом, в памяти включается следующий момент.  Сержанты поели, поступает команда: ТАРЕЛКИ НА КРАЙ СТОЛА! ВСТАТЬ! ВЫХОДИ СТРОИТЬСЯ! Я протягиваю тарелку и не понимаю, что произошло.  Смотрю - ТАРЕЛКА ПУСТАЯ! Совсем пустая! Как же так, начинаю думать, уже маршируя в строю. Получается, что я съел! Что значит съел? Просто сгрыз карасиную голову.

МОЙКА
Небольшое помещение, окошко, через которое передают посуду. Посередине огромный автомат для мойки посуды, который никогда не работал. На него просто ставили посуду.   Справа три огромные квадратные жестяные мойки, с водой для мытья с горчицей, с водой для мытья с содой, и с водой для ополаскивания. 
Я не успел оглядеться, а в окошко стали подавать грязные тарелки. Я постепенно приспособился. Поймал себя на том, что я набрал ритм, и у меня стало всё ловко получаться. И вот уже последняя стопка тарелок. Сейчас поставлю в чистое и можно перекурить. Я обрадовался и вытер руки, в этот момент в окошко постучали. Я открыл, и в окно мне посыпались грязные тарелки уже глубокие. О ужас! Это был уже обед!
      
       Всё смешалось в одну кашу. Наряды, дежурства, хозработы, написание плакатов и  Боевых листков, строй подготовка – часами маршировка по плацу, стрельбы из карабина.  А тут ещё Тревоги и боевые дежурства.  Но это было ничто, по сравнению с издевательствами сержантов. Стоя перед ними по стойке смирно, после отбоя я думал – откуда у них столько ненависти и злобы. За то, что я Москвич? За то, что я на год младше? 
       Не знаю почему, но офицеры не препятствовали издевательствам сержантов. Может не знали? Хотя слабо вериться.
       В какой-то момент, когда я уже не мог терпеть издевательства и унижения. Я шёл на позиции и думал о том, что в бункере есть аптечка, там много лекарств. Во время ночных дежурств, я пересмотрел все лекарства, там были и от сердца, и от давления. В голове моей вертелись мысли, что выпить? От сердца, или от давления? А что будет, если выпить и те, и эти?
Так и не выбрав ничего, я решил выпить все, а там будь что будет. Другого выхода я не видел.
       Придя на командный пункт,  я увидел, что принесли почту.  Там было письмо от мамы. Я решил прочитать – хуже не будет. В письме мама написала, что собирается приехать ко мне с папой 12-го. А сейчас какое, спохватился я. Я уже давно потерял счёт времени. Оказалось, что до приезда родителей осталось 5 дней. Какая-то тёплая волна нахлынула на меня, и я подумал – неужели я не потерплю какие-то 5 дней? Прекратить все свои мучения я ещё успею. И я остался жить, и ждать. 
После ожидания, а потом приезда родителей, стало легче. всё как-то закрутилось, сержанты ушли на какой-то «аккорд», а потом на дембель.
Странное дело, но тогда мама спасла меня, сама не зная того.

        Завтракает наряд по кухне раньше. В окошко подают кашу, хлеб, тарелку с маслом, сахар – 4 кусочка каждому, и кружки с чаем. Начинаем есть. Прикидываю – съем кашу, положу масло на хлеб и в прикуску с хлебом попью чаю. Хорошо, что без строя – можно спокойно поесть, не торопиться.  Тут я забыл сказать, что в наряде со мной 5 казахов с моего призыва. Это важно. На тарелке 6 кусков масла. Все зачем-то расхватывают масло. Я мысленно удивляюсь. Зачем, если оно понадобится позже. После каши.  Ну да ладно. На тарелке 6 кусков и нас шестеро. Пусть делают как им нравится. И что я вижу?! Через какое-то время, смуглая рука тянется за последним куском масла. От голода, изумления и негодования я уже ничего не соображал. Я схватил за эту руку, и другой рукой снёс хозяина руки, прихватив с ним ещё двоих.
Остальные вскочили и пошли на меня. Вот, что такое состояние аффекта. Я ничего не соображал,  каким-то образом раскидал всех остальных.  И тут я увидел, что за другим столом сидели старослужащие. Была у них такая привилегия, если они не хотели ходить строем, они могли прийти пораньше и позавтракать.  Мать честнАя! – старослужащие были казахи. Писец - подумал я, и встал к стене, принял стойку. Старослужащие шли на меня грозно махали руками, что-то бурчали на плохом русском. В какую-то минуту, возможность соображать вернулась ко мне, и что я вижу – они машут, а ударить бояться. ААА! Вот в чём дело! Я понял!  ОНИ БОЯТЬСЯ МЕНЯ! Я тут же перехватил инициативу, пошёл на них в угрожающей позе сыпля проклятья и ругательства.   Они опешили и расступились. 
С этого момента. У меня началась совершенно другая служба. Боже! Я учился в Советской школе, и всегда стоял на позиции, что кулаки нужны совершенно для другого. Защищать девчонок, отбиваться от хулиганов. Я и не знал, что кулаками можно что-то доказать и заставит выполнять, и это главный аргумент в отстаивании своей позиции.   
      
       Потом, когда я стал старослужащим и даже командовал рядовым составом Дивизиона, я резко пресекал все издевательства, и муштровку после отбоя.  Хотя у остальных на это, была совершенно другая реакция -
-НАС ГОНЯЛИ, И МЫ БУДЕМ! - Яростно возмущались сержанты, как бы пытаясь выместить, но уже на других, свои пережитые унижения. Я почему-то не понимал их. Да и сейчас не понимаю – зачем? Какой в этом смысл? Я даже дрался пару раз со своим призывом из-за этого. Но, настоял на своём. Особенно когда понял, что кулак, это основной аргумент в армии.
       А ещё я понял, что физическая боль, это ничто по сравнению с моральными муками и пытками сном. Вернее, отсутствием сна.
С годами я понял, что дедовщина присутствует и по сей день. Победить её можно, как и победить коррупцию. Просто это кому-то не надо. Так легче управлять.