Благодетель

Сомерс Браун не любил рассматривать себя в зеркале. Он и без зеркала знал, что немолодой, грузный мужчина с массивной бульдожьей челюстью не может быть привлекательным. К тому же дорогой костюм и  золотой зажим для галстука придавали ему заносчивый вид. Тем не менее, Сомерс Браун не был заносчив, хотя имел на это полное право: он начинал работать в «Хэппи лайф корпорейшн»» рядовым робототехником, а стал его владельцем,  женившись на дочери покойного хозяина.
Кабинет Брауна, со вкусом обставленный дорогой мебелью, должен был внушать священный трепет всякому, кто попадал в него первый раз. Одну половину кабинета занимал огромный  стол для совещаний, кресла и шкафы с документацией; вторая – так называемая зона релаксации – подразумевала бар с дорогими винами, пару кресел-качалок и напольные растения, создававшие атмосферу уюта. Здесь Браун курил и отдыхал от многочисленных посетителей.
Отвернувшись с досадой от зеркала, хозяин кабинета устроился в кресле и достал портсигар. «Чтобы обрести душевный покой, понадобится не одна сигара», - подумал Браун, морщась от досады.   
Браун давно так не волновался. В его кабинет с почтением входили солидные серьёзные люди и их великосветские жёны; случалось, олигарх принимал  министров, но даже те почтительно склоняли головы в знак уважения и признательности. Бывало, Браун распекал в кабинете нерадивого сотрудника, и тот что-то лепетал в своё оправдание. Но никто не позволял себе кричать, размахивать руками и сквернословить, как этот пройдоха Смит.
- Господин Браун? – начальник охраны позволил себе без стука войти в кабинет. – Прикажете передать смутьяна полиции?
- Много чести. Вытолкайте его вон.
- Но господин Смит обещал и дальше поносить ваше доброе имя. Прямо на улице, под окнами офиса.
Браун невозмутимо выпустил изо рта кольцо дыма.
- У нас свободная страна, Перкинс. Разве мало недовольных делают то же самое под окнами государственных учреждений и банков? Он может кричать что угодно, но – не в моём кабинете. Выпроводите его к чёртовой матери… или нет… Погодите. Дайте мне время успокоиться. Я выкурю сигару и поговорю с ним.
- Как пожелаете.
Браун сделал глубокий вдох.
Итак, Дэниэл Смит. Проклятый журналистишка, щелкопёр, скандалист! Ему удалось невозможное – вывести из себя спокойного, уравновешенного, довольного жизнью олигарха. Невысокий, щуплый, крикливый, Смит был полной противоположностью хозяина дорогого кабинета. Браун много слышал о скандальном журналисте: последнего бесконечное количество раз забирали в участок за нарушение общественного порядка. Его визгливый голосок прорывался сквозь ленту радионовостей; вести о пикетах, организованных им, попадали в прессу едва ли не чаще, чем новости большой политики. Провокатор, религиозный фанатик, он ворвался в кабинет, усыпив бдительность охраны и секретаря, а потом, как бесноватый, кричал и размахивал руками, швырял в лицо Брауна газеты, в которых хвалили конструкторское бюро его концерна. Несмотря на то, что спектакль, затеянный Смитом, продолжался недолго, настроение у Брауна было безнадёжно испорчено. Когда охрана скрутила Смита и вытолкала  за дверь, Браун устало опустился в кресло и закурил. Но скрип и ритмичное покачивание качалки в этот раз отчего-то не успокаивали, а раздражали нервы. Более того, в груди Брауна поселился какой-то странный холод, как будто олигарх в самом деле совершил неблаговидный поступок.
«Вы виноваты перед человечеством больше, чем нацистские палачи! Ваше изобретение – мерзость перед Богом! Человечество ожидает вырождение. Антихрист во плоти! Покайтесь, пока из-за вас история не обратилась вспять!»…
Браун выпустил через нос струю дыма.
А в чём, собственно, он должен каяться? Он не создал ничего предосудительного. Женщина-робот с искусственной маткой для вынашивания и рождения детей – это не атомная бомба, грозящая разнести в пух и прах полмира.  В конце концов робот-сиделка, робот-домработница, робот для интимных услуг давно прижились в обществе. Чем хуже робот-суррогатная мать?
Браун стряхнул пепел на ковёр. Как досадно, что он слишком поздно догадался вставить искусственную матку в носителя искусственного интеллекта! Отчего эта мысль не озарила его раньше, когда была жива Эмми?
Браун достал из бара фотографию покойной жены. Бедная Эмили! Прошло более года, но он так и не смог простить себе её смерти…
Сомерс Браун был женат дважды. Первую супругу – кокетливую сероглазую блондинку - звали Сьюзен. Он женился на ней не потому, что любил. Просто у каждого успешного человека должны быть дом, автомобиль и хорошенькая жена со светлыми кудряшками и вздёрнутым носиком. Характер у Сью был невозможный – она постоянно требовала внимания и подарков, но Браун с достоинством выносил её капризы целых два года. За это время он научился готовить, прибирать квартиру и пришивать к рубашке оторванные пуговицы.
- Вы неудачно женились, коллега! – посочувствовал ему однажды главный инженер конструкторского бюро. – Заниматься женской работой унизительно такому видному и перспективному мужчине. Отчего бы вам не спроектировать универсальную помощницу для своей ленивой супруги? Такую, чтобы занималась хозяйством, умела поддержать разговор и вместо вас терпела  капризы жены?
«Прекрасная мысль!» - подумал Браун и с воодушевлением взялся за дело. Без сомнения, ему нужна электронная помощница. Приятная в общении, румяная и приветливая, она будет заботиться о доме с утра до вечера и с улыбкой встречать подвыпившего хозяина с вечеринки. У неё никогда не подгорят котлеты и ароматные стейки, и всегда найдётся в запасе бутылочка хорошего вина. Вместе со Сьюзен она станет совершать набеги на бутики, дав возможность  усталому хозяину расслабиться дома в уютном кресле. Отличная идея, чёрт побери!
Как только  Молли-домработница сошла с конвейера, Браун проснулся знаменитым. Тысячи благодарностей от мужчин и женщин обрушили сайт компании, в которой тот работал простым инженером.
Молли прекрасно справлялась с домашними обязанностями, но семейная жизнь Брауна всё же дала трещину. Избалованная Сьюзен, избавленная от рутинных дел, требовала всё больше развлечений. Бесконечные вечеринки, ночные клубы и шопинг  сильно раздражали Брауна, и тот в конце концов подал на развод.
Отсутствие женской ласки не огорчило перспективного инженера. Отчего бы электронной прислуге не порадовать хозяина вызывающей красотой и послушанием в постели? Следующая модель домработницы имела функцию «сексуальный партнёр». Новая Молли оказалась  пухленькой блондинкой с доверчивыми незабудковыми глазами. «Весьма привлекательно и не пошло, несмотря на непритязательную внешность»,  - решили в конструкторском бюро.
Триумф  этой модели принёс Брауну ещё большую славу.  Хозяин фирмы долго и пристрастно приглядывался к молодому инженеру и, наконец, пригласил того в свой кабинет.
- Дорогой Браун! Вы достойны большего, нежели должность простого инженера-робототехника. Примите наши поздравления – такой прибыли и успеха  не приносил ни один из сотрудников компании!
- Вы хотите предложить мне возглавить конструкторское бюро фирмы? – затаив дыхание, произнёс Браун.
- Нет, молодой человек. Осмелюсь предложить вам нечто лучше – мою дочь. Эмми старше вас на десять лет, и это, конечно, досадно. Но положение в обществе стоит того, чтобы закрыть глаза на этот маленький недостаток, не так ли? Она умна, богата и привлекательна, чего ж вам ещё?
Браун недолго колебался и согласился с будущим тестем.
Новая супруга, несмотря на бальзаковский возраст, оказалась  весьма утончённой особой.  Она обожала миниатюрные шляпки и строгие платья, поэтому Брауну пришлось научиться носить дорогие деловые костюмы, чтобы не выглядеть нелепо рядом с супругой. К тому же Эмили неожиданно для всех влюбилась в собственного мужа и стала образцовой женой. Они прожили в любви и согласии десять лет, пока Эмили не умерла, произведя на свет малышку Мэгги.
Смерть супруги потрясла Брауна. Он заперся в кабинете, не велев пускать к себе никого, кроме главного конструктора фирмы. Свою боль  он заглушил плодотворной работой, и вскоре новая Молли – Молли-суррогатная мать – произвела фурор на рынке робототехники. Женщины были в полном восторге от этой модели. Теперь они могут не думать о родовой боли и о генетических болезных, передающихся по наследству. Никто из них больше не умрёт от кровотечений, никто не потеряет красоту и здоровье, вынашивая и кормя младенца. Изобретение Брауна позволяло плодить наследников сколько душе угодно вне зависимости от возраста и здоровья. Имеющие слабость к вредным привычкам могли теперь спокойно курить и употреблять крепкие напитки; ведущие активный образ жизни продолжали путешествовать,  делать карьеру и заниматься спортом, пока их потомство развивалось в искусственных матках электронных суррогатных матерей.
Нет, Браун решительно не сделал ничего плохого, за что его следовало бы осуждать. Благодаря его изобретению человечеству больше не грозит вымирание. Электронные Молли выносят и произведут на свет миллионы новых людей, которые принесут огромную пользу планете и отправятся населять далёкие миры…
- Господин Браун! – назойливый охранник вновь прервал размышления олигарха, протиснувшись в кабинет. – Мы не имеем права дольше удерживать господина Смита. Вы будете с ним говорить?
- Пусть войдёт.
Дэниэл Смит вызывающе распахнул дверь.
Браун ещё раз измерил взглядом вошедшего. «Хлюпик, набожный дебошир и кривляка!» -  подумал он, но вслух произнёс:
- Присаживайтесь, господин Смит. Мне будет интересно выслушать ваши доводы. Разумеется, если вы смените тон и не станете метаться по кабинету и размахивать руками.
Смит кивнул. Ему было трудно сдерживать эмоции – Браун видел, как над глазом собеседника нервно дёргалась жилка, а пальцы  сжались в кулаки.
- Итак, господин Смит, мне многое о вас известно. Журналист вы  неплохой, и - судя по популярности в соцсетях – карьера ваша уверенно идёт в гору.
Смит благоразумно промолчал, желая дать оппоненту выговориться.
- Я читал ваши статьи и  даже немного проникся к вам симпатией, несмотря на то, что вы больше года оскорбляете меня в печати. Вы боретесь за традиционные ценности и осуждаете современную науку, в частности – робототехнику. Сначала критиковали электронных домработниц и жён, а теперь суррогатную мать за то, что та готова избавить женщин от бремени вынашивания и рождения детей. Из этого я делаю вывод о том, что вы никогда не любили. Да-да, не удивляйтесь моей проницательности. Если бы вы по-настоящему любили хоть одну женщину, то не стали бы подвергать её мучительной боли и риску случайной смерти. Моя супруга умерла при родах, вы знаете. И Молли я посвятил её памяти. Я не хочу, чтобы другие страдали так же, как она или я. А вы… вы жестокий человек, но мне хочется выслушать ваши аргументы.
- Извольте! – в глазах  Смита полыхнул злорадный огонёк. – Вы, господин Браун, вообразили себя благодетелем человечества. Но электронная суррогатная мать - это тот случай, когда благими намерениями вымощена дорога в ад.
- Я не верю ни в ад, ни в рай, - спокойно произнёс Браун.
- Вот поэтому не ведаете, что творите. Вы полагаете, что мерилом абсолютной ценности выступает человеческая жизнь.
- А разве это не так? – сигарета едва не выпала изо рта олигарха.
- Не так, господин Браун. Есть нечто более значимое, чем жизнь отдельного человека. Это миропорядок, установленный Богом, и Его заповеди.
Браун усмехнулся.
- Было время, мой друг, когда и я с удовольствием ходил в церковь. Но Бог во мне умер в тот миг, когда Эмили испустила дух.  Так называемый Бог лишил меня единственного дорогого человека, и эта потеря для меня слишком велика, чтобы с ней смириться.  Вы говорите, Бог всемогущ. Он сотворил людей и даровал им душу.  И всё шло своим чередом, пока… пока была жива моя Эмми! – Браун погладил ладонью фотографию в рамке. -  Вы не представляете, Смит, какая это была женщина! Она ввела меня, простого безродного парня, в высшее общество, осчастливила рождением дочери, сложила к моим ногам родительское богатство, ни разу не попрекнув неблагородным происхождением! Как можно было призвать на небеса такую женщину? Лишить малютку Мэг   матери, которая десять лет мечтала о её появлении на свет? Миллионы дрянных, продажных женщин наслаждаются жизнью, а бедная Эмми лежит в земле! Где справедливость? Не знаете? Я знаю! Она здесь! – Браун ударил себя кулаком в грудь. - Бог отнял у меня Эмми, и в наказание за её смерть я лишу Бога права на главное таинство – на сотворение человека! Не Бог, а мои биоинженеры станут создавать новых людей. Что вы скажете на это, приятель?
Смит помедлил с ответом.
- Вы безумец, Браун! – наконец выдавил он. - Я искренне сочувствую вашему горю – оно безмерно велико! Так велико, что вы забыли о главном! А главное заключается в следующем: жизнь будет продолжаться на земле до тех пор, пока человеку не взбредёт в голову кардинально вмешиваться в законы природы. Вот вы совершили грандиозную революцию в появлении человека на свет. Я не отрицаю вашего ума и даже благородных мыслей, но кое-чего вы всё же предугадать не смогли.
- Чего именно?
- Вы обрушили вселенную, дорогой изобретатель и благодетель! С появлением электронных половых партнёров загсы стали реже регистрировать браки. В самом деле, кто станет влюбляться, ухаживать за девушкой, дарить ей цветы и читать стихи, когда есть куклы, которые не требуют напряжения душевных сил? А Молли-суррогатная мать окончательно упразднит семью. Зачем мужчинам и женщинам вторая половинка, когда имеются хранилища спермы и яйцеклеток, а в придачу к ним – робот, который через девять месяцев после оплодотворения подарит заказчику младенца? Все главные человеческие ценности – любовь, материнство, самопожертвование – рухнули в тот миг, когда вам, Браун, пришла в голову идея осчастливить мир.
- Не надо драматизировать, Смит.  Любовь не обесценится и никуда не уйдёт из жизни людей. Какая разница, кем выношен ребёнок, если его биологические родители мечтают прожить долго и счастливо и умереть в один день? Я, если хотите знать, сам поборник семейных ценностей. Не верите? Так вот, благодаря моей суррогатной Молли я вскоре вновь стану отцом. Понимаете, отцом нашего общего с Эмили ребёнка! После её биологической смерти! Вопреки законам природы!
- Это безбожно, Браун!
- Да! В каком-то смысле я лишил Бога некоторых полномочий. И теперь я – я, а не Он! - поверну историю человечества! Вдумайтесь только, сколько людей спасёт моя Молли! Нет случайным смертям рожениц! Нет сиротству! Нет вымиранию человечества! – Браун достал из бара два бокала и коньяк.
- Я не стану с вами пить. Кстати, сколько будет стоить новая модель, и куда вы денете уйму денег от её реализации? Направите на научные изыскания или полезете в политику?
– Поймите, Смит, я не думал о личном обогащении, создавая Молли, - раздражённо произнёс Браун.  - Вам не упрекнуть меня в корысти. Я желал блага для всего человечества, и государство уже оценило моё изобретение. Вчера в этот самый кабинет приходил министр, чтобы лично пожать мне руку. В Европе умоляют поскорее поставить Молли на конвейер. 
- К чему такая спешка?
- Вам известно, что в начале двадцать первого века в мире наметилась тенденция к вымиранию белого населения, и это грозило культурной и экономической катастрофой. Согласитесь, Смит, белый человек – двигатель прогресса! Наука, величественное искусство и философская мысль зародились не там, где полуголый дикарь прыгал вокруг костра. Увы, у прогресса есть слабые стороны. Он донельзя изнежил белого человека! Женщины стали массово отказываться рожать, поставив тем самым под угрозу само существование  Европы - колыбели самой высокоразвитой цивилизации. Так неужели музеи, университеты, театры и библиотеки должны быть преданы забвению? Кто воспользуется плодами достижений наших предков? Дикие малообразованные племена, заполонившие Европу? Невежественные  мигранты из Африки и хитрые фанатичные азиаты? Скажите, Смит, разве вам не обидно видеть, как безудержно плодится это грубое стадо? Казалось, недалёк день, когда какой-нибудь неотёсанный варвар осквернит Мону Лизу, вставив в её губы хабарик, или снесёт с пьедестала Аполлона  Бельведерского. Разве не об этом ещё совсем недавно кричали газетные заголовки? Но вот появляется моя прекрасная Молли. Молли - спасительница человечества от первобытного варварства. Молли – мать миллионов новых граждан -  представителей белой расы, носителей генов созидания и красоты. Молли, которая поможет нам преодолеть демографический кризис и оттеснит варваров на задворки истории!
Смит обмяк в кресле. Браун был достойным противником, но журналист не собирался сдаваться.
- Господин Браун! У нас разные представления о человеческом варварстве. Нежелание продолжить род, отсутствие сердечной привязанности к противоположному полу и к детям – вот истинное варварство. Эгоизм и желание взять от жизни всё – не это ли погубило старушку Европу?  И никакая Молли не спасёт нас от гибели. Ну, предположим, миллионы детей родятся от суррогатных роботов-матерей. Кто будет их любить и заботливо воспитывать? Биологические матери, которые не пожелали ни выносить ребёнка, ни отказаться ради его появления на свет от наркотиков и алкоголя? Маленькие дети так нуждаются в общении и любви! Но кто готов пожертвовать личным временем, чтобы ласкать, любить, развивать их? Нянька-робот, существо без души? Кто вырастет из этих несчастных малюток? Мы получим таких варваров, каких не знала история человечества! Поверьте, Браун, невежественные дикари, приносящие человеческие жертвы, покажутся невинными созданиями в сравнении с ними.  Нет, никакая Молли не спасёт развращённую цивилизацию. Вдумайтесь только, как мы живём! Наша жизнь пуста. Где новые поэты, философы, музыканты? Мы разучились думать и творить, любить и совершать подвиги. В нас нет воли к жизни и продлению рода. Орды необразованных, но сильных духом народов сметут нас с лица земли. Потому что не они, а мы – недочеловеки!
- По-вашему, белая раса обречена?
- Да, обречена, если только… если только свет веры и Божьей любви вновь не озарит нашу жизнь!
Браун усмехнулся.
- Однако, вы большой оригинал! Свет веры… Хочу заметить, что вера дикарей так же бесчеловечна, как полный атеизм. Но атеизм не так бесперспективен, как религия. Религия давно изжила себя. Никто больше не  верит в раскалённые адские сковородки, и восседать на облаках, слушая заунывные псалмы, поверьте, охотников мало. Много веков религия хранила определённо полезные знания – историю и мифы народов, традиции, моральные догмы. Но в наш век всё это устарело.
- Нравственность не может устареть, господин Браун, - вкрадчиво заметил Смит. - Безнравственный человек не создаст семьи; без семьи не будет крепкого государства; а без государств с их традициями и религиозным укладом белая раса придёт в ещё больший упадок, измельчает и выродится.
Браун усмехнулся.
- Нет, Смит, белые люди не так глупы, чтоб уступить место под солнцем дикарям! – горячо заметил он. – Пусть даже они погрязнут в бездуховности – что изменится? Прекрасного, светлого и доброго – поверьте! – и в прошлые столетия было мало. Разве много было в истории браков по обоюдной любви? Я имею в виду историю человечества за миллионы лет. И разве каждый младенец воспринимался родителями как дар Божий? Увы, дорогой друг, вся человеческая жизнь – сплошное насилие и варварство. Вся мировая история с её войнами, рабством, инквизицией и прочими прелестями сводится к преступлениям перед женщинами и детьми! Но люди выжили, и теперь я тоже не вижу причин для беспокойства. Женщины не хотят рожать – факт! Но электронные суррогатные матери заступят на конвейер и станут приносить тысячи – нет, миллионы! – новых жизней в год. Мы заселим белой расой экологически чистые малонаселённые регионы – такие, как Арктика и Антарктида. А лет через пятьдесят начнётся космическая одиссея. Луна, Марс, орбитальные станции… Белый человек завоюет галактику! А дикари… Эти люди не воспринимают прогрессивный тип мышления, вот почему им не останется места под солнцем. Пока мы будем совершать грандиозные открытия и заселять необозримые просторы, они, как их недалёкие предки, станут молиться своим богам и унижать женщин – матерей человечества! Их удел – невежество, бедность и одичание, дорогой Смит.  Им не победить нас без знаний, а к умственной работе они непривычны, так что живите спокойно, друг мой.  Апокалипсис отменяется.
Смит встал.
- Господин Браун! Вы были честны, я благодарен за откровенность. Позвольте и мне сказать своё слово. Наше общество развращено комфортом и бездуховностью, поэтому новая Молли, без сомнения, будет пользоваться огромным спросом. Не удивлюсь, если через десяток лет лишь единицы откажутся от услуг электронной суррогатной матери. Отважные женщины не побоятся людского суда, чтобы в чистоте предстать на Суде Божьем… И я продолжу отравлять вам жизнь, Браун, – организовывать пикеты и митинги несогласных, ругать в газетных репортажах и блогах ваше чудовищное  изобретение. Деторождение, поставленное на поток, обесценивает саму суть  материнства. Где таинство зарождения жизни? Где желание совершенствовать себя ради ребёнка? Разве сможет так называемая мать, не имевшая в утробе дитя, самоотверженно любить и беречь своё потомство? Нет! Я буду кричать об этом с экранов и писать в газетах, слышите!
- Вы проиграете, мой друг, - спокойно заметил Браун.
- Да, возможно. Точнее будет сказать – наверняка. Но я исполню свой гражданский долг и, быть может, спасу человеческие души…
- Время рассудит, ведь каждый из нас по-своему прав. Я уважаю честных людей, хотя мой капитал не обязывает уважать  честность и считать её особенным достоинством. Я мог бы предложить вам дружбу, но боюсь, что на прощание вы даже не подадите мне руку. У нас разные ценности. Вам трудно смириться с тем, что любовь к женщине пошатнула божественный миропорядок, не правда ли?
- Правильно думаете. Любовь к самой прекрасной женщине ничего не стоит перед любовью к Творцу и его заповедям. Бог заповедовал женщинам рожать детей. Бессмертная человеческая душа не может зарождаться  в матке робота. Вы несчастный безумец, достойный сострадания, но руки вам я не подам. Слуга дьявола мне не товарищ.
- Тогда прощайте!
Чувство неудовольствия всё ещё терзало Брауна, когда журналист покинул  кабинет.
«Слуга дьявола! А впрочем, какая разница… Кто он такой, этот Смит? Репортёр клерикальной газетёнки.  Но кое в чём он прав. Почему бы на досуге не заняться политикой? С приличным капиталом и добрым именем глупо не желать больше того, чем я располагаю сейчас. Интересно, что пишет солидная пресса о вчерашнем визите министра?».