Из ада

Дымка от кадильницы стремительным порывом уходила вверх. Разбиваясь в клочья об изображения постных ангелов. Если, конечно, это были они.
Дрожащий воздух давил на грудь. Вызывал кратковременное помутнение. На горечь от рассыпающихся иллюзий это не влияло. Они упорно не хотели растворяться в вязких текстурах.
Храм предстал тёмным помещением, где конденсатом проступала тоска на стенах. Она заполнила каждый кусочек этого места. Я вляпался в неё руками, испачкал в ней своё лицо. Теперь по моему телу искрился противный зуд. Чес от соприкосновения с горьким обманом.
Этот кусок реальности казался мне другим. Основная проблема иллюзий – искажение действительности. Мозг разыгрывал целые спектакли: церковь полнилась любящими взрослыми, звенела от голосов детей, бабушки и дедушки ткали атмосферу умиротворения.
Главным действующим лицом был он – человек с обложки библии для детей. Вся эта картина треснула, выпала из рамки и была растоптана сухотою. Было жарко, хотелось пить. Окружающие образы только усиливали жажду. Массивный крест, подпорки из скорби, плачущие иконы. Одна большая иллюзия.
Я горел желанием отыскать тут дом. Хотелось укутаться в плед, сотканный из уюта, съесть кусок пирога из родительской любви, вдохнуть воздух, наполненный теплом человеческих тел. Этот образок сформировался в моей голове. Там ему суждено и остаться.
Снова вкусил горькие плоды яви. Лабиринт из угрюмых икон и тугих крестов, по которому шоркают сумрачные люди. Всё это обрамлялось заупокойными песнопениями. Культ жизни превратился в благоговение перед смертью. Воздуха не хватало. Стал ждать своих на улице. После службы нас пообещали отвести в помещение воскресной школы.
Женщина в жёлтом платке туманно рассказывала про деятельность учебного заведения.
Она ссылалась на какой-то инцидент, скрепляя и раскрепляя руки замком. – Батюшка вам всё расскажет – она притворилась, что улыбается. – Научит вас чтить слово Божье. Она шла впереди всех, уворачиваясь от просьб набожных старух.
Если мрёт одна иллюзия, то в скором времени вырастает другая. Мне начало казаться, что место, где изучают «благую весть», должно дать маленькую частицу надежды. Мне так её не хватало в жизни.
Вдруг я наконец пойму, что такое Бог? Некоторые говорили про Создателя, что он отец всего сущего. Любит каждое чадо, приглядывает за ним, наставляет в трудную минуту.
Бывало, что я читал притчи из библии, представляя себя одним из героев. Переносил себя на страницы складного текста. Пытаясь встать в ряд учеников распятого человека. Меня всегда удивляло, как он умудрился простить всех обидчиков во время казни. Так я не мог.
Мне было понятно далеко не всё. Некоторые куски книги были мной пропущены. Учёба давалась нелегко, буквы обращались в воду, стекая по краям страниц. Числа не хотели складываться в формулы. Преподаватель по истории предположил, что у меня дислексия. Он был самым неравнодушным из всех. Но это не помогало.
После каждой плохой оценки я получал затрещину от воспитательницы. Она громко говорила всему классу про мою ничтожность и ординарность. – Ты просто лентяй – её линейка оказывалась на моих руках. – Таким суждено всегда жить в нищете.
Ярость так и лилась из неё, затапливая помещение. Я трясся от холода и обиды. Мой вид заставлял её смеяться. Наждачкой хохот стирал с меня последние остатки кожи, оставляя тело незащищённым.
Ребята присоединялись к ней, тыкая в меня пальцами. Меня заслоняла стена из гримас, с высунутыми жёлтыми языками. Они так и не научились чистить зубы. Единственный усвоенный навык – нападение.
После душа из унижений, я шёл к скрипучей койке, доставая из тумбочки единственную книгу – библию. Мне подарили её в библиотеке. Миловидная старушка обернула книгу в упаковку из необычной фразы.
– У тебя есть сердце – сказала она. Единственная капля нектара надежды за всю жизнь.
И вот нас ведут в подвал, что находится по левую сторону от храма. Дама в платке всячески нахваливала достижения прихода. К ней пытались обратиться понурые люди, но она уверенно обходила их стороной.
Ей хотелось вписаться к нам в доверие. – Такие вы молодцы – она нервно хихикнула. – Всю службу не шевелились. Она обвела нас взглядом и многозначительно подняла палец. – Побольше бы таких послушных детей. Она перекрестилась и жестом пригласила нас в подвальное помещение.
Нас попросили снять верхнюю одежду, сложив её на крайней парте. Минуты через две мы расселись по пошкрябанным партам.
Очередная иллюзия громко разбилась об треснувший пол. В помещении гулял могильный колотун. Тускло светила дешёвая лампочка Ильича, подсвечивая скопления икон. Указывая на отложения из корявых детских рисунков.
Ничего из этого мне не понравилось. Нигде не было видно признаков радости. У нас были совсем другие стены, покрытые кожей из весёлых детских мазков. Они изображали образы семьи и домашнего очага. Однажды там висела и моя работа.
Тут же всё пропиталось горчицей. Каждый разукрашенный холст старался отдать дань уважения скорби. Уже в этой жизни каждый из этих людей готовился к акту смерти. Человеческие чувства были здесь под запретом.
Долго обводил комнату глазами, надеясь на лучшее. Всё ещё искал следы надежды. Её тут не было. В тот момент понял, что в это место я уже не вернусь.
Под ритм тревожных мыслей в комнату втиснулся священник. Лицо его не выражало никаких эмоций. Он смотрел по углам и крестился.
Посмотрел на нас, стараясь неестественно улыбнуться. Минуту обводил нас прищуренным взглядом. Перекрестил аудиторию, прошептал что-то губами. Грузно уселся на место преподавателя.
- Вижу, что вы обустроились – в его руке возникли чётки. – Это хорошо. Ещё минуту он перебирал бусинки пухлыми пальцами. Рука касалась неотёсанной бороды, аккомпанируя выражению глубокой задумчивости. – Сегодня поговорим про – его взгляд пригвоздил нас к стульям. – Про инферно. Ад, пекло, преисподнюю. С каждым разом голос звучал всё громче.
Его кулак стукнул по парте, она завибрировала. - Хотите туда попасть?! Аудитория судорожно затрясла головами. Тётку в платке хватил театральный приступ. Она упала на колени и стала что-то причитать.
Меня удивила тема нашей беседы. В моём томике библии ничего про это не было. Говорилось про любовь, прощение, отпущение грехов. Вырисовывался образ компании друзей, ждущих тебя в Раю. А тут – снова разочарование.
Меня замутило, чувство скуки сковало по рукам и ногам. Я почувствовал себя узником. Даже здесь. В очередной раз.
Иллюзии осколками резали мои внутренности. Я снова слышал смех воспитательницы, её проклятия в моя адрес.
Хотелось хоть где-то прикоснуться к надежде, но нет. Меня снова собирались запугать. Размазать лепёшкой по жёстким слоям реальности. Мы должны были спустится в царство мёртвых. Преисполниться ужаса. Начать ответственный путь к спасению.
Это продолжалось час. Скажу одно – про надежду я ничего не услышал. Про семью на Небесах тоже. Священник ходил по комнате, тяжело дышал, сверлил нас горящими глазами. Ад-ад-ад!
- Вас ждёт – геенна огненная! Царство смерти, куда попадают грешники. Им остаются только бесконечные страдания. Терзание собственных душ заставит вечно содрогаться от мольб о прощении. Тела переполнит стыд за всё содеянное зло перед Вседержителем.
Поп превратился в проводника. Утянул нас за собой в глубокую яму отчаяния. Тут жутко воняло серой. По коже струился пот, перемешанный с грязью.
На горизонте виднелся гигантский вулкан, от которого валил чёрный дым. Тьма объяла каждого из нас. Мы шли по узким улицам и задыхались. Раскалённые искры сыпались с неба, а мы пытались укрыться за обломками почерневших колон и разрушенных строений.
Передвигаться было тяжело, ноги застилало пеплом. Он был повсюду, жёг лёгкие, карябал горло, заставлял глаза обильно слезиться.
Самое жестокое заключалось в том, что мы шли по людям. Перешагивали их скрюченные тела, спотыкались об протянутые руки и ноги.
Большая часть тел была обращена в серый камень. Подстилкой для скелетообразных душ было бесконечное пепелище. – Воды! – кричал кто-то из них. Некоторые мертвецы были погружены в лаву, от них исходил лютый вопль. Сонм криков, какофония невыносимых звуков. Каждый хотел получить прощение. Каждый получал только обжигающее пламя. Неугасимый огонь.
Мы снова были на поверхности, священник сурово смотрел на нас. Решил пройтись между рядами. Клал свою тяжелую руку на наши головы.
 – Надеюсь, каждый из вас меня услышал. – Он ещё раз всех перекрестил. – Господь многое спросит с вас, будьте осторожнее со своими желаниями.
На этих словах он хлопнул в ладоши, взял свою сумку и покинул помещение. Проповедь была завершена. Во рту у меня снова пересохло.
Было решено возвращаться пешком. Воспитательница решила сэкономить. Ещё ей хотелось нас проучить. Вбить в нас мысль, что с нас всегда будет больший спрос. С нас всегда будут требовать много.
«Хотите попасть в ад?». Мы вышли из ворот и похоронно отправились восвояси. Сегодня в очередной раз я был обманут.
Мысли в голове путались, было невозможно ухватиться за что-то цельное. Казалась, что в голове наросла целая куча сорняков. Только одно чувство смутно различалось – обида. С этого дня более не буду стремиться попасть в «божий» дом. Кроме страшилок там не было ничего.
Мимо глаз проплывали улицы, на них наслаивались разгорячённые речи священника. Ни одного слова про любовь. Ни слова про милосердие. За всё время я получил только одно – полное представление об аде.
«Там будет смог». Горизонт был проткнут трубой. Она коптила на всю мощь, выбрасывая в атмосферу завитки чёрного смрада. Жиденькие тучи перемешивались с тошнотворными выбросами, заслоняя полумёртвое солнце. Нужно меньше смотреть по сторонам.
Мы шли по мосту, а он сотрясался от потока испачканных автомобилей. Они не хотели нас пропускать. Приходилось постоянно озираться по сторонам. Шины бросались в нас мутными каплями. Оседали на наших штанах, покрывали слоем грязи покосившееся ограждение. Отвернулся в сторону речки. На льду гуляла компания призраков.
Всё блестело от неестественных цветов. Растворённые в воде химикаты делали акваторию непригодной для живых существ. Вдалеке открыла свою пасть ржавая труба. Она плевалась в воду зелёными соплями, всё больше и больше отравляя жизнь вокруг. У кромки воды высох камыш.
Двенадцать лет одна и та же картина. Надежда скрылась за пеленой грязи. Спряталась за разлагающимися видами окружающего мира.
Моя реальность покрылась болячками мутных луж, с неба сыпался углившийся снег, ветер доносил до губ склизкий привкус миазмов.
По ночам всё это скрывалось за потрёпанным одеялом из густого тумана. Он единственный старался спрятать меня от окружающих кошмаров.
В центре этого мёртвого места, усыпанного кусками земли и треснувшего асфальта, стоял детский приют. Мы скрылись в его зеве.
Охранник даже не посмотрел в нашу сторону. Лишь хмыкнул. Воспитательница сказала всем расходиться по койкам, она была помешана на порядке и дисциплине. – Останься – её рука легла мне на плечо. Ногти больно впивались в кожу.
- Что за поведение? – я получил удар по затылку. – Когда ты научишься манерам? – следующий удар приземлился на мои лопатки. Чувствовалось, как краснеет кожа. Охранник с упоением смотрел на процедуру избиения, радуясь мои страданиям. – Так этим бестолочам и надо. Он отложил газету и злобно проговорил – я бы ещё ремня ему всыпал. «Вы хотите попасть в ад?».
Я поднимался на этаж, продолжая осмыслять прошедший день. Образы царства мёртвых не выходили у меня из головы. Глаза непроизвольно смыкались от образов высоких температур, серные дожди вымывали из меня душу, чёрные скелеты утягивали меня в самый центр огненного озера.
Я уселся на койку, выглянув в окно. Мысли про ад не покидали меня. Окно с моей стороны покрылось трещинами, кровоточило холодом. Никто не хотел производить замену. – Обойдёшься! – только и говорили мне. Попробовал покрыться протёршимся одеялом. Мне всегда доставались старые вещи. Я был не в почёте.
Безразличие окружало меня со всех сторон. Никому до меня не было дела. Только Бог обо мне думал. Сегодня я понял, что цель его очень проста. Ему хотелось всех нас отправить в ад. Туда, где будут огонь, тьма и стоны людей. Я перевернул библию обложкой вниз.
Ещё раз осмотрелся по сторонам. Увидел дым, исходящий от далёкой трубы, вспомнил зелёную кромку льда и лики сумрачных людей. Кошмары реальности и страшные мысленные образы смешались в одну кучу.
Знаете что? «В аду будет не так уж и плохо. Всё будет по-старому».