Загадочный человек

Так называлась книга Н.С. Лескова, увидевшая свет в Петербурге летом 1871 года. Она открывалась письмом автора, обращенным к И.С. Тургеневу:

«Я, весьма вероятно, не решился бы написать этого очерка, если бы вы первый не подняли своего голоса в защиту молодого человека, злополучные приключения которого здесь рассказаны… – говорилось в письме. – Мне не раз приходилось в настоящем рассказе упоминать ваше почтенное имя, так  как вашими добрыми намерениями о Бенни я старался подкреплять свое собственное мнение о нем, и потому первому вам посылаю эту книгу с просьбою принять ее».

Кристально честный человек глубоко трагической судьбы – таким был герой книги Лескова Артур Вильям Бенни (в России его звали Артур Иванович). Жизнь его была окружена ореолом тайны – одни из знавших Бенни считали его посланцем А.И. Герцена, приехавшим по его поручению в Россию из Лондона, другие – негласным агентом Третьего отделения. В жилах этого человека причудливо соединилась английская, немецкая, итальянская кровь. Он родился в 1840 году в Польше, в городке Томашов-Равский, где служил пастором евангелической церкви его отец. Домашним языком в их семье был английский. Рано определились основные черты характера Артура – справедливость,  честность и готовность к самопожертвованию. После окончания гимназии в 1857 году он уезжает на родину матери – в Англию, где получает британское подданство и продолжает образование.

Казалось, жизнь дала Артуру все, что можно было желать. Но не таким был этот отважный и пылкий молодой человек. В своей книге Лесков приводит его слова. «Мне жилось бы прекрасно, – говорил Бенни, – если бы для меня «прекрасно» выражалось в том, что у меня есть все нужное, а впереди – ровная, хорошая служебная карьера; но такая жизнь была далека от моего идеала жизни».

Живя в Лондоне, Бенни постепенно познакомился и сблизился с А.И. Герценом, Н.П. Огаревым, М.А. Бакуниным и другими революционными деятелями. Герцен был рад иметь новые сведения от человека, жившего в \Польше, где назревало восстание. В доме издателя «Колокола» Артур был дружески принят и даже давал уроки дочери Александра Ивановича Ольге – по свидетельству Лескова, учил ее языкам. «…Это был человек образцовой мягкости, благовоспитанный, нежный, честный, много начитанный, беззаветно веселый и бесповоротно самоотверженный, – замечает автор «Загадочного человека». – Одним словом, герой для самого восторженнейшего романа!» Пройдет несколько лет, и Артур Бенни при жизни действительно станет прототипом главного героя романа.

В России – непонятной и загадочной для него стране – идет борьба за справедливость социального устройства. Бенни решает ехать в Россию, чтобы принять непосредственное участие в освободительном движении. В Париже, где на короткое время остановился Артур, он познакомился с И.С. Тургеневым и передал ему рекомендательное письмо Герцена. «Бенни был… очень понравился и исчез, – писал Иван Сергеевич издателю «Колокола» 9 января 1861 года. – Надо его отыскать».

При участии Артура Тургеневым был составлен адрес Александру II c просьбой созыва Земского собора (парламента) «как единственного спасения России», полной отмены телесных наказаний, гласности судопроизводства и некоторых других общественных и политических свобод. Составленный адрес Бенни взял с собой, намереваясь в России собрать подписи к нему.

Весной 1861 года Артур Бенни приезжает в Петербург. Это было время бурлящих политических страстей – сразу после отмены крепостного права, в разгар революционной ситуации, незадолго до восстания в Польше. Он знакомится с петербургскими литераторами, а затем отправляется в поездку по России для ознакомления с российской действительностью и сбора подписей к адресу. Выехав из Петербурга по железной дороге, он пересел в Твери на пароход, добрался до Нижнего Новгорода, где в то время проходила оживленная ярмарка, оттуда отправился в Орловскую губернию. Там он вновь встретился с Тургеневым и познакомился с известным фольклористом Павлом Якушкиным и его братом Виктором, ставшим прототипом Базарова.

В Москве началось знакомство Бенни с молодым, только входившим в литературу писателем – Лесковым, которое несмотря на несходство воззрений постепенно перешло в дружбу и оборвалось только тогда, когда Артур был выслан за пределы Российской империи. Быть может, именно под влиянием Лескова Бенни решает попробовать свои силы в литературе, и в выходившем в Москве журнале «Русская речь», издательницей-редактором которого была писательница Евгения Тур (псевдоним графини Е.В. Салиас де Турнемир, сестры А.В. Сухово-Кобылина), появилась написанная Артуром небольшая статья о религиозной секции мормонов, основанная на английских материалах. Несколько месяцев спустя другая более значительная статья Бенни о той же секции была опубликована в толстом петербургском журнале «Время», издаваемом Федором и Михаилом Достоевскими.

В 1862 году Бенни вместе с Лесковым начинает сотрудничать в газете «Северная пчела» и входит в состав редакции. И хотя молодой публицист был очень скромным и неизменно подписывал свои статьи инициалами, они неизменно привлекали внимание. 

В мае 1862 года, когда  Петербург был охвачен пожарами, виновниками которых молва объявила революционно настроенных студентов, Бенни оказался свидетелем на горящей улице ужасной и дикой сцены. Разъяренная толпа с криками: «Студенты жгут! В огонь студентов!» схватила какого-то студента, намереваясь бросить его в бушующее пламя. В этой обстановке Артур не утратил отваги и хладнокровия. «Неправда! Неправда! Студенты не жгут, а гасят!» – громко крикнул он, поднялся на пожарную машину и, отстранив выбившегося из сил пожарного сам встал к насосу. Его примеру последовали несколько знакомых Бенни литераторов и студентов. «Видите, мы студенты, и мы гасим, а не поджигаем!» – смело крикнул Артур. Этот поступок был радостно встречен толпою, которая смогла на деле убедиться в сочувствии молодежи к погорельцам. Схваченный студент был спасен. Уставших пожарных у насосов сменили горожане.

Вернувшись в тот вечер в редакцию, покрытый копотью и пропахший гарью, Бенни вместо отдыха сел к письменному столу. «Я только что возвратился с пожара или с пожаров – право, не знаю, как сказать. Впрочем, и ум, и тело утомлены постоянной шестичасовой работой, и слог мой не будет очень гладок и изящен», – так начиналась написанная им статья «Слово вовремя», появившаяся на следующей день в «Северной пчеле». Бенни предложил простой и смелый замысел, который возник в его уме тогда, когда он вместе с другими литераторами и студентами качал воду на пожарной машине: создать добровольные пожарные команды с участием молодежи. Этим достигались две цели: опровергнуть слухи о причастности студентов к поджогам и вместе с тем оказать действенную помощь петербургским пожарным. Высказав такое предложение в печати, Артур решает довести его и до сведения властей. Он добивается приема у петербургского обер-полицмейстера И.В. Анненкова – брата известного критика П.В. Анненкова – и излагает ему свой замысел. И хотя предложение  Бенни не было отвергнуто сразу – генерал предложил изложить его письменно, одобрения «высоких сфер» оно не получило: принятие его означало бы, что власти сами бессильны справиться с пожарами.

Внимание общественности привлекла и другая статья Бенни в «Северной пчеле», где разоблачался М.Н. Катков – недавний либеральствующий англоман ныне выступил в «Русском вестнике» с очень грубой «Заметкой для издателя «Колокола», начавшей выступления реакционной журналистики против Герцена. Начиналась статья Бенни так: «Я только что получил последнюю (июньскую) книжку «Русского вестника» и с негодованием, хотя и без удивления, прочел в ней заметку, для надлежащего определения которой я был должен обладать площадным красноречием ее автора...»   

«Хотя по поводу его статьи о Герцене поднялась буря – но он не только уцелел, – он даже объявил мне, что собирается еще полнее забрать журнал в руки и что, между прочим, весь заграничный отдел отдан в его распоряжение, – писал И.С. Тургенев 19 августа 1862 года о Бенни писательнице М.А. Маркович, более известной под псевдонимом Марко Вовчок. – Нельзя не сознаться, что есть что-то странное в этом факте, что английский подданный, приятель Герцена, издает в Петербурге газету…»

Подобные сомнения приходили на ум не одному Тургеневу. В атмосфере всеобщей подозрительности, вызванной правительственными репрессиями и арестами, многие петербуржцы были склонны считать Бенни негласным агентом Третьего отделения. Однако люди, удивлявшиеся, как мог остаться на свободе журналист, открыто выступивший в подцензурной печати в защиту Герцена, не знали, что Артура вызывали в Третье отделение и допрашивали как причастного к делу «О лицах, обвиняемых в сношениях с лондонскими пропагандистами». И если арестован Бенни не был, то лишь потому, что власти не решились трогать английского подданного. Но с сентября 1862 года за ним был учрежден секретный надзор.

 

Нисколько не сомневался в честности Бенни Лесков. В апреле 1864 года он приступает к работе над первым большим произведением – романом «Некуда», в одном из основных героев которого – Вильгельме Райнере – воплощает многие черты Артура. Это признавал и сам писатель, написавший позднее, когда прототипа героя уже не было в живых: «В романе даже самое симпатичное лицо есть социалист Райнер, которого я писал с Артура Бенни». Нет сомнения в том, что Артур читал произведение, главный герой которого так похож на него самого – «Некуда» печаталось в журнале «Библиотека для чтения» одновременно с с переводом романа Чарлза Диккенса «Наш общий друг», принадлежавшим Бенни. Узнал ли он себя в Райнере? Как воспринял роман Лескова? Об этом мы можем лишь догадываться: отзывы Артура об этом произведении неизвестны. Однако его отношения с Лесковым не изменились – они продолжались вплоть до отъезда «загадочного человека» из России в 1865 году.

Значительное сходство с реальными людьми имели и другие герои «Некуда». Так, в облике Лизы Бахаревой отразились черты Марии Николаевны Коптевой – девушки из богатой дворянской семьи, порвавшей со своей средой и жившей литературным трудом. Полюбив Артура, она через несколько лет уезжает вместе с ним за границу.

В начале июня 1865 года Бенни неожиданно был арестован. Арест не был связан с его политической деятельностью – просто некий подполковник Сверчков, служивший чиновником по особым поручениям при петербургском обер-полицмейстере, предъявил ко взысканию вексель Артура Бенни. «Содержание под арестом в каземате съезжего дома Спасской части произвело на Бенни ужасное впечатление, тем более что он был арестован больной… – вспоминал Лесков. – В маленькой, душной, узенькой каморке с крошечным окном под потолком он томился, жалуясь на недостаток воздуха и на беспокойство, которое переносил от беспрерывно привозимых в часть пьяниц и дебоширов. В госпиталь он идти не хотел, боясь, что там будет лишен последнего удобства – одиночества, и потому он постоянно скрывал свою болезнь от тюремного начальства».

Разумеется, в подобных условиях заниматься литературной работой – единственно возможным для Артура средством существования – было невозможно. Он принужден был прекратить перевод романа Чарлза Диккенса «Наш общий друг», печатавшийся в «Библиотеке для чтения». Безденежье заставило крайне деликатного Бенни обратиться с письмом к Ф.М. Достоевскому – во втором номере журнала «Эпоха» за 1865 год, который тот издавал и редактировал, был напечатан его очерк «Из петербургской форточки» – и напомнить о высылке гонорара:

«Милостивый государь Федор Михайлович.

Я нахожусь в самом крайнем положении, а потому и позволяю себе напомнить вам о вашем долге в 45 руб. У меня только несколько копеек в кармане  и, находясь под арестом, который будет продолжаться ровно два месяца – у меня нет никакой возможности приобретать новые деньги, и я должен жить прежними заработками. Если вам нельзя возвратить мне всю сумму 45 руб. теперь же, то пришлите мне хоть часть…»

На следующий день Достоевский навестил Бенни в заключении  и уплатил часть долга. При этом Федор Михайлович рассказал о своем трудном материальном положении, так что Артуру стало неловко. «После вашего сегодняшнего рассказа, – писал он Достоевскому вновь, – мне даже почти совестно, что я вам писал вообще об этом деле. Во всяком случае, тех денег, которые вы мне оставили сегодня, хватит мне по крайней мере на неделю, и потому, пожалуйста, не беспокойтесь на мой счет».

Узнав о бедственном положении Артура, его брат пастор Герман Бенни прислал деньги для погашения долга. Однако это не спасло положения – арест из долгового перешел в политический. Теперь ему в вину ставилось то, что на его квартире некоторое время жил приезжавший под чужим именем в Россию из Лондона революционный деятель В.И. Кельсиев. Находясь под следствием, Артур предпринял отважный, но удививший многих шаг: подал прошение о вступлении в русское подданство. Он не хотел пользоваться привилегией, отделявшей его от других участников политического процесса. Однако, согласно решению Сената, названного Герценом «приговором колоссальной нелепости», Бенни был заключен на три месяца в тюрьму, а затем, как иностранный подданный, выслан из России навсегда.  «Одна глупость за другой, – писал издатель «Колокола» об этом решении. – Английского подданного А. Бенни за недоведение до сведения правительства о прибытии Кельсиева в Петербург – выдержать в тюрьме, а за недоведение до сведения правительства о прибытии Кельсиева в Россию – оставить в сильном подозрении и затем выслать за границу. По какому трактату английские подданные обязаны делать такие любезности русской полиции, мы не знаем и обращаем на это внимание Foreign Office’а».

Трудной была жизнь Бенни и за границей. Он скитался по странам Европы, перебиваясь случайной журналистской работой в различных изданиях. Выручало знание четырех языков – русского, английского, немецкого и французского, на которых он свободно говорил и писал. В последний год своей недолгой жизни Артур обосновался в Лондоне. Там в августе 1867 года его навестил путешествовавший по Европе писатель П. Д. Боборыкин, бывший редактор-издатель журнала «Библиотека для чтения», в котором сотрудничал Бенни, вспоминавший позднее: «Жил он в двух комнатках, уютно, с большой чистотой, экономно, завтракал и пил вечерний чай по-английски, с едой, всегда дома; часто и меня приглашал на эти скромные трапезы». Не приходится сомневаться, что уют в дом Артура внесла Мария Коптева, ставшая спутницей жизни «загадочного человека».

Однако кипучая натура Бенни не могла долго пребывать в бездействии. Осенью 1867 года он едет в Италию, к Гарибальди – с рекомендательным письмом Герцена, как корреспондент английской газеты «Fortnightly Revew». В сражении при Ментане  3 ноября 1867 года, когда командир одного из гарибальдийских отрядов был убит, по предложению сына Гарибальди Менотти отряд возглавил Артур Бенни. В разгар битвы он был ранен в правую руку. Казалось, рана была неопасной, однако она послужила причиной его смерти. Отряды Гарибальди были разбиты, в числе пленных оказался и Бенни. В ночь на 5 ноября он вместе с другими ранеными попал в римский госпиталь святого Онуфрия, который справедливее было бы назвать тюрьмой.

«Я никогда не забуду этой ночи. Вообразите, когда мы были привезены, ни постелей, ни даже соломы на полу не было. Сложивши нас всех кое-как, все удалились, кроме часовых у дверей. Помню, подо мной умирал один тяжело раненый, но у меня не было сил сдвинуться, чтобы освободить его из-под моего груза… Ночи этой не было конца. Напрасно я ждал рассвета – через окна, узкие, грязные, закрытые вечной паутиной, он пройти не мог. Утром принесли лампы… Тут я увидел по углам многих моих товарищей, плавающих в крови. В эту ночь умерло двенадцать человек».

Так рассказывал Бенни Александре Николаевне Якоби – ухаживавшей за ранеными гарибальдийцами молодой русской женщине, жене художника В.И. Якоби и будущей писательнице, автору воспоминаний «Между гарибальдийцами», фрагменты которых приводит в своей книге «Загадочный человек» Лесков. Артур попросил Александру Николаевну похлопотать, чтобы его перевели в другой госпиталь: «Здесь, несмотря на ничтожную рану, умру наверное». По ее ходатайству, Бенни перевели в госпиталь святой Агаты, где ему отвели отдельную палату. Однако уход за больным не улучшился. Итальянский врач равнодушно сказал: «Да ему давно бы уже было нужно отнять кисть руки».

Английский доктор, осмотревший больного по просьбе Якоби, нашел, что его не спасет и ампутация. Все же операцию сделали. Пять дней Александру Николаевну не пускали к Бенни под предлогом, что ему вредно говорить, уверяя, что больной выздоравливает. Когда же она, наконец, увидела Артура, то ужаснулась его видом. Он сказал ей: «Право, не хотелось бы умирать на пороге жизни, а главное, жаль, что я ничего не сделал»

Бенни был полон надежд на будущее. Через Тургенева и его друга – литератора П.В. Анненкова он послал письмо шефу жандармов графу П.А. Шувалову с просьбой разрешить ему вернуться в Россию. Пересылая его Анненкову, Тургенев писал:

«Прилагаемое письмо к графу П.А. Шувалову писано тем самым А.И. Бенни, которого, помнится, и вы когда-то знали и с которым я встретился здесь после его высылки из С.-Петербурга. Он возбудил во мне искреннее участие своим нелицемерным желанием загладить свои прошлые, в сущности неважные юношеские увлечения действительным и усердным служением России, которую одну он признает своим отечеством и вне которой ему решительно не живется… Письмо его к графу  Шувалову проникнуто самой несомненной искренностью и откровенностью. Я очень был бы рад, если б оно достигло своей цели. Я сам бы с великим удовольствием обратился к графу, если б я знал его лично и если бы я мог полагать, что он захочет принять мое ручательство в совершенной надежности и благонамеренности Бенни».

Как и рассчитывал Тургенев, Анненков передал письмо Бенни своему брату – обер-полицмейстеру Петербурга И.В. Анненкову, который переслал его шефу жандармов. Артур напоминал в нем о том, что уже подавал однажды  прошение о вступлении в русское подданство – находясь под следствием:

«Как только я узнал о моей  прикосновенности к этому делу, я подал прошение в высочайше учрежденную следственную комиссию о разрешении мне принять русское подданство, желая этим с одной стороны подтвердить совершенную мою невиновность, а с другой – оградить себя от несчастия быть высланным из России как иностранец. Комиссия разрешила мне вступить в русское подданство, но прежде чем я успел в этом, дело перешло в Сенат, что и отняло у меня возможность сделаться русским подданным до произнесения приговора. Оставленный этим приговором под подозрением, от которого у меня тогда не было никакой возможности оправдаться, я должен был оставить Россию – мое отечество если не по праву, то тем более по любви и по влечению. В Западной Европе – даже в Англии, где я снова нашел себе работу и занятие, – я везде чужой; мой склад ума, мой характер, мои стремления сделались уже совершенно русскими; здесь меня никто не понимает и, что гораздо больнее, никто не понимает Россию».

За много тысяч верст от Петербурга, в римском госпитале Артур Бенни жил надеждой о возвращении. «Только бы поправиться! Как бы мне хотелось вернуться в Россию. Я рад, что встретя вас, могу говорить по-русски», – сказал он Александре Якоби.

Однако разрешения вернуться Бенни так и не дождался. Состояние его ухудшалось с каждым днем. Узнав о ранении Артура, его любимая Мария Коптева торопилась приехать в Рим. В дороге она два раза в день обменивалась телеграммами  с Якоби о самочувствии Бенни. Но ей не суждено было застать любимого в живых.

27 декабря 1867 года стал последним днем в жизни Артура Бенни.  В десять часов утра его навестила Александра Якоби. «Теперь я действительно умираю, – сказал Артур. – А она… вы сказали, что приедет к одиннадцати часам, ну я и старался дожить, но не могу»

29 декабря Артура Бенни похоронили на протестантском кладбище Рима. «В могилу его, прежде чем засыпать ее землею, мы набросали красных и белых цветов, перемешанных с зеленью – то были национальные цвета Италии», – так заканчивает свои воспоминания о последних днях жизни Бенни «русская гарибальдийка» Александра Якоби.

Гибель Бенни глубоко потрясла всех, кто его знал. «Смерть Артура Бенни, нашего посредника, который так печально погиб вследствие ранения, полученного у Ментаны, причинила мне глубокую скорбь, – писал Тургенев английском писателю Вильяму Рольстону, с которым Бенни познакомился в Лондоне. – Я было начал хлопоты для получения разрешения на его возвращение в Россию. Он был полон надежд, когда я видел его последний раз – теперь все это исчезло в могиле. Я получил от него письмо, написанное левой рукой и помеченное больницей в Риме накануне ампутации; с тех пор не знаю никаких подробностей. Планы перевода русских произведений, которые намечал Бенни, также исчезли вместе с ним».

Рольстон откликнулся на кончину Артура прочувствованным некрологом, напечатанным в английской газете. Узнав об этом, Тургенев писал ему:

«Я очень скорблю о смерти бедного Бенни – и то, что вы говорите о нем в газете, которую вы были так любезны мне прислать, глубоко тронуло меня! Вместе с Бенни исчезла одна из нитей, связывающих наши страны,  а они так редки. Заменить его будет нелегко».