Сакральный Гусь

Где-то в начале третьего тысячелетия имел я честь служить в доблестных вооружённых силах нашей большой необъятной страны и воочию наблюдал такую вот историю.

Н-ский полк наш располагался в лесах дремучих, именуемых тайгой. И большинство молодых офицеров обречены были начинать службу у чёрта на куличках, потому как подразделения находились за десятки километров от цивилизации, суть городов.

Чем было заняться в свободное от службы время, не имея возможности выехать даже в соседнюю деревню? Хорошо если приехал с женой. Знай себе осваивай камасутру, да плоди детей. А если нет? Чужих жён берегут. В некоторых, особо озабоченных самцов, даже палили из табельного оружия. И такое бывало. Может, расскажу как-нибудь.

Но тут другая история. История про страсть, страсть к охоте и рыбалке. Она как родовая память, проявится тогда, когда её не ждёшь. Недаром говорят: «Стоит только попробовать и заболеешь этой страстью навсегда». По этой же причине я сам боюсь взять в руки удочку – кобылку или балалайку, мормышки и с ними выбраться на лёд. Ведь понимаю, что захватит, а может даже засосёт.
 
                И что тогда? Прощай другие увлеченья.               
                И будешь с нетерпеньем ждать зимы.               
                И лёд рукою трогать в предвкушенье.               
                И...! Да что там дальше говорить!

Тут даже потянуло на стихи. Эта страсть живёт в каждом мужчине изначально, с самого первого добытчика в самом первом племени. Ведь когда-то, на заре человечества, мы все рождались охотниками, воинами. И только от нас зависело – выживет ли племя, смогут ли его мужчины провести удачную охоту или рыбалку?               

Со временем мы забыли свою сущность, а многие так и вовсе выкорчевали её из своей памяти. Слишком быстрая, слишком городская жизнь закрутила нас со своими надобностями, потребностями и прочей шелухой.               

А тут, посреди матушки природы, ещё до интернета и сотовой связи, видя, как твои более взрослые и опытные товарищи, ведут неспешные разговоры. Да под рюмку, другую, десятую сэкономленного спирта технического, про действительно мужские увлечения, оружие, снасти, добычу.  Понемногу разгораются глаза, потом пробуешь поучаствовать в охоте-рыбалке. А потом с первой оказией едешь в город с толковым, умудрённым опытом майором покупать ружьё и всё такое. И вот оно долгожданное открытие охоты! Твоей первой осознанной охоты, где у тебя уже есть своё! Своё ружьё! И это твой мандраж, твоё предвкушение. Желание доказать и себе и всему миру, что ты можешь стряхнуть с себя пыль цивилизации и светских приличий ради одного, ради добычи и пути к ней.

Куда попадают молодые офицеры, когда они уже не совсем молодые? Правильно! Они карьерно растут. Карьера в нашем полку называлась – управление полка, находящееся на окраине города. И вот они, превратившись посреди дремучих лесов в этаких Крокодилов Данди, попадают снова в цивилизацию после нескольких лет таёжной жизни. Умеющие выслеживать и добывать любого зверя, в основном браконьерским путём, ибо живности в тайге много, а лесников мало, да и боятся они близко хаживать к воинским частям, так как там все считают себя охотниками. Особенно когда выпьют, особенно когда охота с автоматами.               

И начинается тоска по тому волшебному для каждого мужика времени, когда рядом нет жены, что пилит тебя каким-нибудь ремонтом и прочей рутиной семейной жизни. Свежий воздух щекочет ноздри, а дыхание затравленного и озлобленного зверя одновременно пугает и горячит кровь. Рядом други твои, готовые всегда и налить, и поговорить, и на помощь прийти. Это ли не братство, это ли не сказка!

Незадолго до начала открытия охоты в управлении полка начиналась суета. На первый взгляд не особо видимая, но встревоженные лица, нервное курение, участившиеся просьбы съездить проверить подразделения, бешеные вращения ручек военных полевых телефонов и разговоры. Разговоры о том, «как оно там?», «как оно было раньше» и как бы не проспать охоту в этом году.               

И вот открытие состоялось! А тут, как на грех, всякие учения, да на картах, да не выходя из командного пункта. На учения эти приезжали офицеры из подразделений. Их сразу облепляли заинтересованные лица. И тогда они становились всеобщим центром внимания, даже не болеющих сим недугом. Все жадно слушали про их первобытные подвиги и охотничью удачу. Градус зависти и нетерпения рос с каждым часом.

Наконец-то мы победили на бумаге всех синих демонов. Командир, сам начинавший службу в глуши, вспомнил, что офицеры управления дико хотят съездить с проверками в подразделения, и благосклонно разрешил им взять ГАЗ-66 в модели автобуса с будкой оранжевого цвета, метко прозванный народом «апельсин», с условием привезти "чё-нибудь" в качестве презента.               

За рулём сидел самый ответственный прапорщик, потому как уже год был в завязке и соответствовал требованиям благонадёжности для данного мероприятия.                Начальник ГСМ выдал спирт какого-то волшебного состава, после которого не болит голова, на обслуживание техники подразделений, и разлитый его счастливыми обладателями в различную крупно- и мелкопосудистую тару.

Уже с раннего утра под сиденья автобуса были сложены чехлы с разнокалиберными стволами, дабы не мозолили глаза инструктирующему отъезжающий личный состав начальнику штаба.

А он не ехал, потому как не испытывал интерес к традиционной охоте, нахватавшись в столицах перформансов, когда учился в академиях. И переключился в отсутствие жены и детей, отправленных в отпуск, на более утончённую и изысканную охоту за непонятным, непредсказуемым и чудным зверем – одинокими и не очень  женщинами своей же воинской части. А посему мог и запретить вооружённый выезд десятка, сгорающих от нетерпения пустить кровь какой-нибудь животине, управленцев, не находясь с ними, так сказать на одной волне. Или, может, из-за неприятных воспоминаний прошлых лет о погоне по лесу с пальбой по нему из табельного ПМ ревнивого мужа в том самом подразделении, отбившей напрочь любовь к охоте, по крайней мере в той части тайги.
Вот я и проболтался.

В общем, выехали. По дороге, слава Богу, концертов не давали, зато заехали в правильный магазин, где и затарились тем, чего не было дома, а именно водкой, пивом и сигаретами. Ну, а что ещё нужно для открытия охоты?!               

И тут, при посадке в автобус, один из опытных майоров вдруг увидел бабулю, продающую живого гуся у входа в магазин.                После краткого совещания внутри автобуса было принято настоящее командирское решение о покупке данного гуся лапчатого с целью придания мероприятию по открытию охоты элемента законченности. Аргумент, с которым согласились все без исключения, гласил так:

- А вдруг мы никого не убьём? Тогда это и будет наша добыча. А один толковый майор, однофамилец одного из персонажей великого Пушкина, веско добавил, закруглив дискуссию:

- Сакральный гусь! - и все согласились.

Голосование даже не проводили. Просто купили у бабули гуся, чуток поторговавшись и совсем не чуток замявшись от бабулиного вопроса:

- А вам на разживу, али на поживу?

- На разживу бабуля, на разживу. Буркнул один из покупателей, стыдливо пряча глаза.

- А где это вы его плодить-то собираетесь?

- Секрет, бабка, секрет. Командир наш велел хозяйство подсобное завести. Вот мы и заводим.

- А гусочки-то вам разве не нужны?

- Нужны, старая. Мы потом за ними приедем. Пусть пока вот он обживётся на новом месте.

- Так он скучать будет, без гусочек-то.

- В этом-то и смысл, старая. Соскучится, а потом как давай плодиться. Мы ещё тебе продавать будем.

- Ну, дай то Бог.

- Бывай бабуля! - крикнул из кабины "Апельсина" уже давно непьющий водитель.

С этими словами офицеры быстро сели в автобус и он рванул с места, как нашкодивший кот, обдав бабку придорожной пылью. Она перекрестила их вслед. То ли питомца своего  крестила, то ли военных, думая, какие это добрые люди и как она хорошо пристроила своего задиру. По её щеке катилась слеза умиления.               

А в автобусе снова наливали, стряхивая возникшее напряжение от разговора с бабкой, и весело обсуждали предстоящее развлечение. Никто не увидел, но у гуся, сидящего в мешке, из глаза тоже покатилась слеза, то ли от пыли, то ли от жуткого предчувствия. Его последняя слеза. Больше он не плакал никогда.

Вскоре «Апельсин» съехал с трассы и мягко покатился по песчаной лесной дороге. Солнце светило сквозь деревья, воздух был наполнен запахами и звуками соснового леса. Сквозь кроны деревьев было видно синее небо с белыми облаками. Настроение у всех было преотличное, форточки автобуса открыты настежь и сигаретный дым свободно выходил наружу.               

На КПП их уже ждали, ворота быстро распахнулись и машина въехала на территорию части. Встречали их лично командиры подразделений и практически весь офицерский состав.                После привычных приветствий, рукопожатий и объятий с поцелуями учившихся в одном южном училище нашего великого и могучего, все погрузились в автобус и поехали в самый конец огороженной территории.               

Здесь была оборудована крытая маскировочной сетью беседка, с длинным столом и лавками по его периметру. Большой разделочный стол с колодами для рубки добытых туш, стойки для сушки рыбы и выделки шкур. В общем, целое охотничье хозяйство.                Местные офицеры решили угостить приехавших шулюмом и колбасой из охотничьих трофеев. Те выставили водку, пиво и спирт, и праздник открытия охоты продолжился.

Самый трезвый водитель полез по чьей-то просьбе в автобус за сигаретами, а вылез оттуда, держа в одной руке бутылку водки, а в другой полторашку пива.

-  Всё равно завтра к вечеру поедем. У меня сегодня ровно год как не пью. Это надо отметить. И стал заливать в себя сразу из двух бутылок, чем всех очень развеселил и расположил к себе.               

Дальше всё шло как обычно, то есть как в том анекдоте – даже ружья из автобуса не доставали. И вот уже после обеда, кто-то вспомнил про привезённого гуся.

- А где гусь? Наш сакральный гусь?! Мы же должны кого-то убить! Окропим землю кровью! Это ж открытие охоты! - вопили на все лады приехавшие и жаждавшие крови охотники. Мешок с гусем выволокли из автобуса, вытряхнули его на землю и увидели, что тот лежит без движения.

- Сдох, собака! Констатировали они и, уже было разочаровались, как вдруг, на свою беду, гусь всё же пошевелился.

- Живой! Искренне обрадовались охотники и потащили его на свет, ближе к беседке.

Гусь действительно пришёл в себя, видно немного задохнувшись в мешке, и со смешанным чувством страха и удивления смотрел по сторонам на весёлых и пьяных охотников, которые рассказывали принимающей стороне, какая светлая мысль пришла им в голову по дороге.               

Решили окропить землю кровью немедленно, ибо охота не охота без неё. Жертву со связанными лапами поставили у одной из колод и стали решать – кто же самый достойный из них сделает это.

- А можно я?! - вдруг вызвался уже не самый трезвый водитель, – вы все такие большие охотники, а я ни разу никого не застрелил. Можно я пальну? - пьяно осклабился прапорщик.

Все подумали и решили, что так тому и быть, решив, что доверить это дело новичку будет правильно и по-охотничьи. Прапорщику выдали двустволку (чтобы наверняка), зарядили её, показали, как прижать к плечу, чтобы не отбило отдачей. Музыку выключили и все замолчали, проникшись важностью момента, жалея где-то в глубине души ни в чём не повинного гуся. Повисла гнетущая тишина. Прапорщик встал напротив жертвы, прицелился, потом опустил ружьё.

- Налейте мне сначала.

Откуда-то сзади протянулась рука с пластиковым стаканчиком. Прапорщик выпил, закусил куском поданного хлеба с салом и снова прицелился. Все ждали выстрела.

Гусь стоял не шелохнувшись и не мигая смотрел на охотников – шелохнёшься тут, когда связан и по ногам и по крылам. Прапорщик снова опустил ружьё.

- Не могу я так, он в глаза мне смотрит.

Кто-то подошёл и надел гусю на голову подвёрнутый мешок.

- Ну вот, другое дело! - громко крикнул прапорщик, быстро вскинул ружьё и грянул выстрел.

Гусь упал, все радостно загалдели, поздравляли и хлопали стрелка по спине и плечам. Снова заиграла музыка, стали наливать за «правильную» охоту и веселье продолжилось.                Ближе к вечеру закуска закончилась и было принято решение сварить шулюм из сакрального гуся.

- Мы должны съесть его сердце! - вопили охотники, – и выпить его кровь! Они продолжали кричать и прыгать вокруг его тушки в ритуальном танце наподобие сиртаки под незабвенные Эйс оф Бэйс.

Потом кто-то поднял безжизненное тело гуся и положил его на колоду, разрезал верёвки и начал ощипывать перья, кто-то набрал воды в котёл и повесил его над костром, кто-то стал чистить овощи. Все хотели попробовать сакрального гуся – символ открытия охоты в этом году.               

Вдруг гусь открыл глаза, закричал от страха чуть ли не человеческим голосом и, как был наполовину общипанным, распустил крылья и бросился бежать, напугав до смерти ощипывавшего.               

Такое бессовестное поведение жертвы и попытка побега не остались незамеченными. Все бросились его ловить, ориентируясь на непрекращающийся, наводящий леденящий ужас гогот и белый не ощипанный бок затравленного беглеца, спотыкаясь о корни деревьев, сталкиваясь лбами и безбожно матерясь при этом.               

Сгустившиеся сумерки и алкоголь в крови ловцов изрядно помогали гусю уворачиваться от них. Но вот он наконец-то догадался метнуться между ржавыми провисшими нитями колючей проволоки ограждающего территорию части забора, вырвавшего из него ещё пару перьев, и ловчие беспомощно остановились возле него, справедливо решив, что не стоит рвать свою одежду из-за ошалевшей птицы.               

Вдруг грянул выстрел. Все испуганно повернулись, а кое-кто даже присел от страха – то прапорщик выстрелил вслед беглецу из второго ствола.                Ружьё у него отняли, кое-как успокоили тех, кто со страху хотел набить ему морду и за первый выстрел и тем более за второй. Уложили горе-охотника спать в автобусе, допили и съели всё, что ещё оставалось и разошлись спать кто куда.

А поутру они проснулись. Долго похмелялись, не забыв приглядеть за прапорщиком, чтобы тот не пил, перед тем как сесть за руль. И долго обсуждали вчерашнее открытие охоты. Выслушали доклад двоих лейтенантов, что пользуясь своим железным здоровьем, решили спозаранку пойти на поиски беглеца, но того и след простыл. Решили, что так оно и должно быть:

- Видно тайга решила, что он ей нужнее. Сожрёт какой-нибудь волчок или лиса.

На том и сошлись.

И это был бы конец истории про сакрального гуся, если бы не один майор, служивший в этом подразделении. Если бы не одна озорная бабёнка из соседней деревни километрах в десяти, если напрямую и в пятнадцати, если на машине, а она у него была. Как и внезапно вспыхнувшая любовь или страсть или влечение, да как вам угодно.               
Только где-то месяца через три после этих событий, поехал он к ней с очередным еженедельным визитом, типа на ночную проверку несения службы любимым личным составом.                И вот, после бурной ночи, вышел покурить на крыльцо и что же он видит? Гуси по двору ходят, а самый главный у них какой-то общипанный и до боли знакомый субъект.

- Ты его недощипала что-ли? - спросил он у своей крали, вернувшись в дом.

- А, этот. Он из лесу месяц назад вышел. Думала бешеный какой-то – клюв открытый, перьев нет, хрипит, глаза – вот-вот выскочат. Но ничего, прибился к моим, оклемался. Вон верховодит уже! Никого не боится! Все собаки в деревне его стороной обходят, да и люди тоже. К соседям волки лазят, а ко мне нет. Я его тоже поначалу побаивалась, но он меня уважает. Я ж кормлю его. Правда сначала я отхожу от корыта, потом он уже подходит, поест и только потом остальные. Чудной какой-то.               

Никто не знает, с кем ещё столкнулся этот бесстрашный гусь по дороге в деревню. Ведь всё-таки тайга в этих местах нешуточная, и волки есть, и медведи, и рысь, и даже тигр приходит иногда. Как ему удалось выжить и выйти к людям после двух месяцев блужданий по лесу? Непонятно. Может бабка его за своего задиру крепко молилась?               

Вот так и закончилась эта кровожадная история. Майор рассказал её в управлении части и даже была выпита не одна бутылка за здоровье выжившего. Все участники того открытия охоты искренне радовались его чудесному спасению. И, может, об этом не говорили вслух, но у многих будто камень с души упал. Всё-таки охотники тоже люди, хоть иногда немного кровожадные.

Я служил там ещё много лет, но больше никто и никогда в этой части не привозил на открытие охоты сакральную жертву.

13.12.2020 г.

Глоссарий:
Открытие осенней охоты - август.
Кобылка, балалайка - виды зимних удочек.
Мормышки - рыболовная снасть (крючок) для зимней рыбалки.
ГАЗ-66 - грузовой автомобиль, выпускался преимущественно для вооружённых сил в различном исполнении. В данном случае - автобус.
Прапорщик - воинское звание между старшиной и старшим прапорщиком, далее первое офицерское звание - младший лейтенант.
Майор - воинское звание, ниже - капитан, выше - подполковник.
Перформанс — форма современного искусства.
ПМ - пистолет Макарова, состоит на вооружении вооружённых сил России.
Сакральный - священный, посвященный Богу, в широком смысле — всё, имеющее отношение к божественному, религиозному, небесному, потустороннему, иррациональному, мистическому, отличающееся от обыденных вещей, понятий, явлений.
КПП - контрольно-пропускной пункт.
Шулюм - суп из крупных кусков мяса на кости и овощей, готовится преимущественно на охоте.
Синие демоны - на военных картах противника обозначают синим цветом.
Начальник ГСМ - начальник службы горючего и смазочных материалов.
Сиртаки -  не является народным греческим танцем, однако представляет собой сочетание медленных и быстрых версий хасапико — старинного танца воинов.
Эйс оф Бэйс - Ace of Base — популярная шведская поп-группа.