А мы живем, как скоты, хотя по паспорту-люди

Не пускай по моему следу собак. Не ищи крамолу.  Прежде чем мне исчезнуть… я пал с высоты, как ястреб, повредив себе крылья. Пытался увлечься, теперь я хромоногий за бархатным занавесом, сижу в тени. Слушаю бабьи байки. Кто кого, когда и за что… в моем мозгу улица с односторонним движением… двигаюсь медленно, уверенно к дебилизму. Купил себе зонт, стал боятся света, а еще сильней своей тени. Все бывшие сосут мой мозг, высасывают силы. Оголяя нерв. А я вылезу из норы… прошвырнусь по порядку… постою на мосту. Полюбуюсь, как тихо течет река, как колышется трава. Стрекозы порхают, будоража воображение. Полюбуюсь и опять в нору. Ворота на запор. Ворот в пол оборота. И мечтаю о умиротворенности в мыслях… в перспективе забыть все и начать жить заново.
-Чего ты Мамон себе под нос бормочешь. Выпить хочешь?
-Нет! не хочу. У меня вместо сердца безмен тяжелый. Я его несу, а оно стучит и ноет сволочь… а мозг уже окостенел, хоть тувинским косторезам отдать. Пусть вырежут монгольского верблюда с пышным хвостом. Или Будду.
-Чего ты дурень несешь. Вчера с похмелья умирал. Теперь за ум взялся. Клизму поставил и просветлел, аж тошно. А твоего дружка я что-то не вижу. Забыл он тебя. Где уж.
- Не забыл. Его жена на цепь посадила.
За что это ему такая похвала… небось за вашу общую зазнобу. С которой вы вчера так прекрасно веселились.
- Не был. не привлекался. Не помню ничего.
- Где уж тут помнить. А мы с Зоей все помним. Вошли к энтой мандавошки в гости. У неё ворота на распашку, не заперты, два самца голые и она в центре вся такая, разэтакая шерстью к небу…ноги врозь и вся в засосах. Вы что её оба обсасывали… или это до вас Квит ей соски до пупа оттянул. И это надо же, какие вы гончие соколы «Сталина.» Так были увлечены своей любовью… что кто-то из вас… мачо прямо в постели и помочился. Мы с Зоей будить вас не стали. Какой толк. Ждали, какие вы нам басни будете баять. Когда домой вернетесь.
-Не был, не пил, заснул, заспанный проснулся на сеновале.
- Послушай, что твой дружок Зое, жене своей сказывал. Мол Андреев Иван повез нас в Шахово… там его теще скирдик завершить. Прибыли, чин по чину. Его теща стол накрыла. Выпили, закусили. А ты знаешь? У его тещи не просто самогон…- чистый спирт. Начали вершить. А теща вокруг стога бегает. Задачу ставит, и на недоделки указывает. С божьей помощью скирдок завершили.  Притомились. Сели за стол, пить не стали, с аппетитом покушали. Собрались назад возвращаться, а в машине бензин кончился. Пришлось задержаться… возвращались пешком. Пошли на прямки, и ночью угодили в волчий овраг. А глубина там ого- го. Пока выбрались   а тут и рассвет… роса, все взмокли. У твого дружка штаны от росы взмокли… вернулись солнышко уже взошло. Как складно. И бабе помогли и пить не пили и штаны мокрые от росы … прямо чудо. А то что мочой за версту от штанов тех несет умолчал. Так знаешь, что Зоя отчебучила. Он лег спать, она ему ошейник на шею и на цепь. Цепь к кровати и на замок. А он голубчик спит, сны дивные видит. Зоя взяла сковороду и как огреет его по мудям… пьян, пьян, а как медведь взревел… да цепь его сдержала. А она его уж когда он очнулся повторила… сейчас сидит и муди в воде квасит. А они у него как у быка в три кулака и алые как знамя… подлечила малость… я шла домой с таким же намерением. Пятровна уговорила. Говорит прости дурака не молод ведь, что с него возьмешь. Оседлай его и пусть работает часа два, а лучше сутки. Пусть грех штырем отрабатывает. Раздевайся, и не мычи себе под нос. Я тебя учить буду уму разуму. и чтоб я вся в засосах была. А то как я перед Пятровной выглядеть буду. У Мамона от желания жены глаза поблекли и окостенели. Он прошептав молитву «Боже меня храни.» Скинул семейные трусы, посмотрел на конец и попросил: - дружище не подведи. Пятровна сидела на крыльце прислушивалась. Как только Нюра как сумасшедшая от страсти заорет. Тут и сказки конец. Умандёкает она мужика… а я болтушку пока сделаю. Омлет поджарю. Стол на улицы накрою в теньке под яблонькой… буду их в гости ждать. Одной кус хлеба в рот не лезет. Приоткрыла окошко, пусть в доме посвежее будет. Крик на распев Нюры отвлек её от мысли суетной. Да! Я чай не так громко кричала в молодости. Но тоже была неукротима. Да и дури было вдосталь. Всех хотела любить. А его жар с первого раза полюбила. Сразу до костей проняло и сердце трепетало как крылья жаворонка. Да было время, но сошло на нет.
По улице пастух гнал коров на обед. Коровы шли как немецкие груженные бомбардировщики с полным выменем молока. Зорька с теленочком шла отдельно. Поравнявшись с калиткой Пятровны, Зорька положила голову на ограду, тяжестью раздвинув штакетник. Высунув язык промычала… ожидая подарок от Пятровны. Пятровна встала, для этого случая у нее всегда приготовлена вкусняшка для Зорьки. Не крупная свекла. Для теленочка ботва от красной свеклы. Протянув корове свеклу, почесала ей шею, с десяток листьев свеклы бросила под ноги стоявшему рядом телку с огромными ясными ангельскими глазами. За что я тебя Зорька люблю. За столько лет ты никогда не гадила, не лезла куда не надо. Не вела телка на зеленя… материнские чувства мешали? Иль умна не по годам? Утром без пастуха тихо ведешь своего телка на луг. В обед возвращаешься, хоть часы по тебе сверяй. Единственное в селе разумное животное. Которой бог разум дал… а мы? Мы уж давно разум потеряли. Живем, как скоты. Хотя по паспарту люди. Нюре такого голубоглазого бог не дал. По молодости аборт по глупости сделала… теперь комолая, только и может Мамону угождать, да портки стирать. Дите это для бабы все. И солнышко, и цветок… а без дитя жизнь пресная, да в добавок грешная. Дай я тебя Зорька поцелую. Пятровна прижалась к холодному носу коровы. Зорька в ответ смачно лизнула её щеку и на удивление Пятровны, из глаз коровы полились крупные с горошину солоноватые слезы.