остров Тёрсди. Австралия Глава 9

                Остров Тёрсди, Австралия
                1978 год
   
     Вышли мы из Сингапура и держим курс на юг к маленькому, затерянному среди гряды крошечных островов Торресова пролива, острову Тёрсди. Больше недели наше судно бороздило просторы Тихого океана, чтобы добраться до него. Мы маневрировали среди многочисленных экзотических островов Индонезии. Эта страна расположилась более чем на семнадцати тысяч островах разных по площади: от крупных, таких как Суматра, Борнео, Ява до крошечных, еле заметных островов, у которых даже названий нет. Эти острова пользуются популярностью у туристов и путешественников. В проливе Каримата нам встретилось большое круизное судно, следующее в Сингапур. В Яванском море нам по пути попадалось много яхт, а также большое количество паромов бегающих между островами Ява и Калимантан. Движение в этих краях напряженное, поэтому нужно быть предельно внимательным, чтобы не столкнуться с каким-нибудь судном. Я поднялся к старпому на мостик и одолжил его бинокль. Уж очень мне хотелось рассмотреть всю красоту Индонезийских островов. А полюбоваться здесь есть на что!
     Мы давно уже пересекли экватор и движемся в южных широтах. Море здесь тихое, вода будто стекло, ни штормов, ни бурь. Просто наслаждение ходить в хорошую погоду, но омрачают всю эту идиллию - тропические ливни. Однако особых неудобств они не создают: быстро начинаются и быстро кончаются, а жаркое солнышко быстро осушает палубу и от дождя не остаётся ни следа. Экипаж в свободное от работы время проводит на открытых палубах, особенно мы, машинная команда. Вот так незаметно прошли море Банда и вышли в Арафурское море, а там показались берега Новой Гвинеи, где Миклухо Маклай жил среди людоедов и учил их уму-разуму.
   И наконец мы прибыли в место назначения. Островок Тёрсди, площадью всего три с половиной квадратных километров, затерялся среди группы подобных ему островков в Торресовом проливе. Этих мелких островов здесь такое множество, что я долго не мог найти его на карте, ведь на многих картах эти острова просто не обозначены. Пришлось взять у третьего штурмана координаты этого клочка суши: 10 градусов 35 минут южной широты и  142 градуса 13 минут  восточной долготы. Наконец я нашёл среди мелких точек-островков маленькую продолговатую точку, которой и был обозначен остров Тёрсди.
   «Thursday» в переводе с английского языка означает «четверг». А дал ему такое странное название вице-адмирал Королевского флота Великобритании Уильям Блай, он же известен как «Капитан Блай» в связи с мятежом на «Баунти». До сих пор неизвестно то ли открыл он его в четверг, то ли просто называл все близлежащие острова днями неделями, потому что по близости есть острова Среда и Вторник, но они необитаемы. А где затерялись Понедельник, Пятница, Суббота и Воскресенье - неизвестно. По странному стечению обстоятельств мы причалили к нему тоже в четверг. Да, да, именно в четверг 16 марта 1978 года наш «Айхал», приняв рано утром лоцмана с лоцманской станции на острове Буби и, протиснувшись по проходу Второго Рифа, петляя среди мелких островков, рифов и скал, торчащих из воды, вошёл в бухту Кеннеди на острове Тёрсди. В девять часов утра мы уже стояли у причала, и палуба приятно парила, высыхая от пролившегося ночью дождя.
   Судно стояло левым бортом у торца длинного железобетонного причала на сваях.  Два темнокожих представителя коренного населения Австралии под чутким руководством белого, подсоединяли шланг к отливному храповику нашего судна. У них там то ли не сходились фланцы, то ли что-то другое не клеилось, поэтому наш донкерман таскал им струбцины  и переходы. В конце причала виднелся большой навес, за которым возвышалась высокая сопка с телевышкой-ретранслятором наверху. Весь остров густо покрыт растительностью характерной для всех тропических островов. Справа от склада-навеса из-за густых кустов и деревьев выглядывают несколько цистерн с красной звездой. Это эмблема известной английской нефтяной компании «Калтекс». Слева в густой зелени утопал посёлок, гордо именуемый здесь местными жителями «city» (город). Однако, судя по количеству торчащих из кустов красных крыш, я бы его так не назвал. Всего лишь небольшой посёлок. Как бы там ни было, а берег тянет к себе, ноги соскучились по суше, и я начал следить за уходящим от причала автомобилем, чтобы определить дорогу к посёлку. Ровно в полдень я сдаю вахту и готов идти на берег. Желающих пойти в город набралось немного, без денег идти на берег никто не хотел. У меня ещё было 5500 иен резервных денег. На всякий случай взял с собой 2000 иен и 2 доллара, которые остались у меня с прошлого захода. Остальная часть экипажа отправилась на пляж. На пляж так на пляж, не возражаю, и, пожелав им хорошего отдыха, наша небольшая компания двинулась в путь. Вдруг мимо нас пронёсся японский маленький джип «Судзуки», за рулём сидел молодой светловолосый мужчина. Резко притормозив, он сдал назад.
- Говорит ли кто-нибудь по-английски? – спросил молодой человек, поравнявшись с нами.
- Да, немного говорим.
- Где я могу найти капитана?
- Капитан на судне. Вон тот человек на палубе в белых шортах и есть капитан. Видите?
     Джип покатил по причалу к борту судна. Третий механик Анатолий, артельщик Магомед, моторист Николай Чайковский и я направились в сторону города по размытой дождевыми потоками дороге. Справа над нами возвышается крутая сопка, слева начали появляться дома. Что сразу же меня поразило - все дома стоят на сваях около двух метров высотой. Как мы узнали позже, это из-за частых дождей. Бурные потоки воды с сопок могут легко смыть лёгкий дощатый или фанерный домик в море.
   Замечаю, что на нас обращают внимание. Когда мы равняемся с очередным  домиком, люди прекращают заниматься своим делом и рассматривают нас, будто мы экзотические животные. Хотя на пути нам попадались одни европейцы, мы всё-таки от них отличаемся – мы приличнее одеты. Австралийцы всех мастей - и белые, и чёрные - очень небрежно и безвкусно одеваются. По этой причине мы и вызвали такой интерес у местных. Неспешно идём дальше, как вдруг сзади послышался визг тормозов, а возле нас остановился знакомый нам джип.
- А где остальные? – спросил нас водитель.
- Ушли на пляж, - хором ответили мы.
   Водитель начал что-то быстро говорить, а мы, наморщив лбы, никак не могли уловить ход его мыслей. Он понял, что мы его не поняли, и что мы действительно плохо говорим по-английски, начал говорить медленно. Теперь картина прояснилась.
- Что он хочет? – интересуется Чайковский.
- Приглашает в машину, хочет показать нам остров, - ответил третий. 
- Я его помню, это тот самый врач, который нам приход оформлял, - шепчет мне Магомед.
     Я на минуту задумался. Австралия напичкана нашими соотечественниками и многие из них, ненавидя русских, вечно строят нам разные козни. Постоянный шантаж и дешёвые выходки нам изрядно надоели. Мы стараемся не контактировать с нашими земляками на этом континенте. А молодой человек в джипе, кажется, настоящий англичанин, да и ведёт себя неподдельно, как русские, а приглашает по-дружески. На меня, как на секретаря парторганизации, ложится большая ответственность за ребят. В случае конфликта или других неприятностей и отвечать придётся только мне. Все смотрят на меня и ждут моего решения.
- Ну, что? Садитесь, мужики!  Кажется, нам здорово повезло! – вскрикнул я.
     Тогда я и представить себе не мог, какое правильное решение я принял.
- Мистер Смит, - представился австралиец и добавил, - Аллен Смит. Врач по животным и растениям. Прошу в автомобиль!   
     Любезным жестом, он пригласил нас в машину. В джипе было всего два передних места, а за ними расположен вместительный багажник. Анатолий быстро юркнул на первое сидение, а нам троим ничего не оставалось делать, как залезть в багажник и расположиться на жёстких металлических крыльях. Кроме нас там уже был пассажир – рыжий пёс, который перелез поближе к сидению хозяина, а затем начал нас обнюхивать. Я понял, что Трезор (как мы его сразу окрестили) не представляет для нас никакой опасности. Я сел вплотную к сидению водителя, чтобы иметь обзор во все стёкла автомобиля и лучше слышать нашего любезного гида. Джип дёрнулся и, объезжая ухабы и рытвины, весело побежал по дороге.
- Я ездил к вам на судно, - начал мистер Смит. - Хотел пригласить капитана и офицеров показать остров, но офицеры заняты, а капитан отказался.
- Все свободные офицеры на берегу, - оправдываемся мы, - на судне остались только капитан и вахтенные офицеры. Капитан сам руководит выгрузкой, чтобы закончить её к отливу.
   Въезжаем в посёлок. Все дома на острове одноэтажные, выкрашенные в белый цвет, стоят на сваях и сделаны они все без исключения из фанеры или тонких дощечек. А вот крыши красные. Притормаживаем у одного большого длинного домика. У ворот штук десять автомобилей всевозможных марок.
- Это школа, - говорит наш гид.
   Мы остаёмся в машине и через стёкла кабины рассматриваем школу. Над входом виднеется надпись «Island school» (Школа острова). Невзрачное длинное здание с просторным двором, который от улицы отгорожен невысоким зелёным штакетником, а с другой стороны граничит с непроходимыми джунглями. Где-то вдали слышится мягкий шум прибоя.
   Интересуемся, есть ли другие школы на острове. Оказывается, всего одна школа, но её вполне хватает. Школа средняя, учатся в ней дети не зависимо от цвета кожи. Школа примерно на триста мест.
- Не маловато ли для населения в три тысячи человек?
- Достаточно. Многие дети коренного населения не учатся до конца.
    Едем дальше. Джип сворачивает вправо на грунтовую дорогу и лезет, урча мотором, на крутую сопку. Над дорогой сомкнулись кроны тропических деревьев.
- Куда это он нас везёт? – выглядывая во все окна, начинает волноваться Чайковский.
- Не беспокойся, дальше острова не увезёт, – отвечаю я ему, а сам с жадностью рассматриваю густые, почти непроходимые заросли леса. Не каждый день выпадает такая удача – протянуть руку и пройтись ладошкой по листьям и веткам экзотических вечнозелёных деревьев.
   «Судзуки», как танк, прёт по крутой сопке. Даже не верится, что у этого джипа трёхцилиндровый 750-ти кубовый двигатель. Машина легко преодолевает крутой подъём. Совсем скоро джунгли поредели, сменяясь в одиночные деревья, а затем в светло-зелёный травяной ковёр с огромными торчащими из земли камнями-валунами и одинокими кустами. Джип остановился у ворот, за которыми высится огромная телевышка. Оттуда открывается потрясающий вид – весь остров как на ладони. Мы увидели наш «Айхал», он стоял одиноко у длинного причала, и был похож на игрушечный кораблик. Вокруг острова разбросаны масса мелких островков. Смит назвал нам их все по именам, поочерёдно указывая на каждый рукой. А я в свою очередь, изучаю мистера Смита. На вид ему не больше тридцати, среднего роста, плотной комплекции, приятной внешности мужчина. Правильные европейские черты лица и светлые волосы больше мне напоминали немца, чем англичанина, хотя имя и фамилия у него чисто английские. Одет он в лёгкую, стального цвета сорочку на выпуск, такого же цвета, выгоревшие на солнце шорты, на ногах сандалии на босу ногу.
    Продолжаем осматривать окрестности. Внизу в долине между двух сопок блестят ровной гладью воды три огромных озера. Их искусственное происхождение не вызывает сомнений. Два из них с мутноватой водой, а одно, что посредине, с чистой водой. Его берега забетонированы, а вода в нём настолько прозрачная, что просматривается его дно. У воды приятный голубоватый цвет.
- Что это? – спросил я, показывая на озёра.
- Пресная вода для города, - отвечает Аллен. Затем он объяснил, что на острове нет ни одной реки, поэтому воду собирают с дождя в эти озёра, затем фильтруют и перекачивают насосами  в круглое озеро, а оттуда по трубам вода поставляется в город. Хочу ещё спросить, как у них решается вопрос аэрации воды и обогащения её необходимыми солями, но, чёрт побери, мой словарь такой скудный, что австралиец меня просто не понимает, и мы переходим к вопросу о ретрансляции телепередач. Оказывается, от материка до острова стоит несколько ретрансляторов. Здесь же, одна антенна направлена на город, а другая передаёт сигнал дальше с острова до самой Новой Гвинеи.
   Ребята курят возле машины, любуясь красотой вечнозелёного острова, а меня знакомят с растительным миром этого клочка суши. Собака, прыгая с камня на камень, бежит впереди нас. Растительный мир этого маленького островка настолько разнообразен, что просто удивляешься количеству видов. Я щупаю руками жестковатый лист эвкалипта. Это чудесное растение, листья которого не дают тени, знакомо мне по книге Жюль Верна «Дети капитана Гранта». Раньше я видел эвкалипты - это огромные деревья, из стволов которых строили корабли, причалы, железнодорожные шпалы, да и в наши дни в Австралии почти все причалы построены из эвкалипта, но здесь на острове Тёрсди эвкалипт похож на кустарник. Не совсем, конечно, кустарник, но он очень далёк от того эвкалипта пятидесяти метровой высоты, который произрастает в штате Виктория или в штате Новый Южный Уэлс. Я прикоснулся пальцами к листьям светло-зелёного цвета серповидной формы. На кончиках пальцев остался еле заметный жирный след.
- Масло, не так ли? – спрашиваю я.
- Да, масло. Эвкалипт содержит в стволе и листьях эфирные масла…., - дальше последовало объяснение, из которого я мало что понял. Смит, по-видимому, рассказывал мне «всю биографию» эвкалиптовых деревьев.
- Дерево, не дающее тени. Обратите внимание, все листья повёрнуты к солнцу ребром, - завершил свою лекцию Аллен.
   А вот и фикусы. Огромнейшие фикусы с тёмно-зелёными тяжёлыми, словно вырезанными из толстой резины, листьями контрастно выделяются на фоне небольшой эвкалиптовой рощицы. «О, такой бы фикус да в кадку домой поставить!» - подумал я. Затем рассказал мистеру Смиту, что у нас на родине эти фикусы выращивают в кадках в домашних оранжереях.
- Вот такие большие? – смеётся Аллен.
- Нет, немножко поменьше, - ответил я, показывая рукой на уровне глаз.
   А также моё внимание привлекли папоротники. Выглядят они интересно: очень огромные, выше человеческого роста и растут не кустами как у нас, а небольшими деревьями. Я даже с трудом узнал это древнее растение.
- У нас в Уссурийской тайге тоже растут папоротники, но поменьше, - сказал я и приложил руку на уровне талии.
- Такие папоротники растут у нас на Тасмании, -  говорит Аллен.
     Странно, но когда разговор заходит о климате или природных условиях, то австралийцы говорят о Тасмании примерно, как мы говорим о Сибири.
    Постояли мы ещё немного на огромном валуне, налюбовались на стройные пальмы, облепившие песчаный берег острова, докурили сигареты и вернулись к машине.   
     Опять трясёмся в тесном багажнике джипа. Приходится постоянно пригибать голову, чтобы не проломить крышу автомобиля на очередной выбоине. Сделав солидный крюк у подножья какой-то горы, наш джип снова полез  вверх. Гора оказалась довольно крутой, и приходилось включать силовую передачу. Наконец-то, подъём окончен и мы катим по ровной лысой верхушке горы. Мы оказались на самой высокой точке острова – Мильман Хилл. Вдруг я увидел, что прямо на нас в упор смотрит огромное жерло тяжёлого  артиллерийского орудия. Я не ожидал увидеть здесь что-нибудь подобное. Огромный, врытый в землю бастион с толстыми бетонными стенами образовали собой надёжное, Г-образной формы орудийное оборонительное строение. По углам периметра бастиона расставлены три здоровые шестидюймовые корабельные пушки. Мильман Хилл во время Второй Мировой войны стал объектом обороны. И только благодаря этим трём орудиям к острову не смог подойти ни один японский корабль. Мистер Смит рассказал нам о подвигах австралийской армии, отличившейся здесь во время войны, защищавшей от японцев острова Торресова пролива. Пушки давно покрыты ржавчиной, нарезы стволов почти полностью засыпаны пылью, дно траншеи заросло травой, а стволы батарей ещё долго будут смотреть туда, куда много лет назад отправляли снаряд за снарядом.
   Опираюсь спиной о ствол орудия и разглядываю бескрайние морские просторы. Вдруг я замечаю на рейде одной из бухточек брошенное судно. Это очень старый траулер довольно крупных размеров, отдалённо напоминающий наши БМРТ. Траулер стоит на двух якорях, имея большой крен на правый борт и дифферент на нос. Борта и надстройка траулера поржавели от тропических ливней и палящего солнца. От Аллена мы узнали, что это тайваньское рыболовное судно, арестованное два года назад за незаконный лов рыбы в австралийских водах и за загрязнение моря отходами от рыбного промысла. Команда траулера депортирована на родину, а судно конфисковали. Да только никому оно не нужно, вот и стоит здесь уже два года на растерзание временем.
- Часто ли заходят на остров советские суда? – интересуется Анатолий.
   Ответом мы были приятно удивлены.
- На Тёрсди приходит всего лишь три судна в год, а наше советское судно стало первым за всю историю острова, - ответил Смит. – Весть о вашем прибытии быстро разлетелась по острову и все с нетерпением ждут встречи с настоящими коммунистами. Хотят узнать действительно ли они такие, как о них говорят?
     От такой «трогательной» речи мистера Смита нас разобрал смех.
- А что о них говорят? – продолжаю я расспрос.
- Да, разное говорят, - уходит от прямого ответа наш гид и в его голосе чувствуется неловкость.
   Я не стал настаивать на продолжении разговора, зная, что впечатления мы о себе оставим хорошие. Я понимаю, что моряки разные бывают, и это совсем не зависит от национальности или цвета кожи. А за наш экипаж я спокоен, в этом рейсе ребята подобрались все порядочные, честные и дружелюбные.

     Мы двинулись дальше. Джип спускается по крутой сопке, плюхается в глубокий кювет, рыча мотором вылазит на асфальтированную дорогу, поворачивает по дороге влево и легко бежит по направлению к посёлку. Дорога идёт вдоль берега. Справа ласково плещется море, а слева растянулась длинная цепочка деревянных домиков на сваях.
- Чёрный посёлок, - объявляет Смит и сбавляет скорость.
  Темнокожих представителей коренного населения в Австралии принято называть аборигенами. Они сильно похожи на африканских негроидов цветом кожи, большим носом и большими губами. Но есть и отличия: покатый лоб, густые брови и волнистые, а не курчавые волосы. Они живут отдельно от светлокожих потомков колонистов. В посёлке все домики однотипные и стоят плотно друг к другу. Между сваями развешено бельё. В глаза бросается беспорядок во дворах. Обычно у австралийцев очень чистые и аккуратненькие домики и дворики, а здесь кучи бытового хлама, мусор, заборчики с оторванными штакетниками. Под навесами  и во дворах на трейлерах оставлены катера, в основном пятиместные двухмоторные лодки. Обращаю внимание, что у них много автомобилей. Во дворе небольшого домика по пять автомобилей самых разнообразных марок. Здесь можно встретить и австралийские «Холдэны», и американские «Форды», и немецкие «Фольксвагены». Много автомобилей японского производства. Аллен сказал, что аборигены скупают побитые машины за бесценок, ремонтируют их, а затем уж «добивают» их до конца.
     Едем медленно, люди с интересом смотрят на нас и радостно здороваются с мистером Смитом. «Коровий доктор» очень популярен в городе. Хотя население острова всего три тысячи человек, конечно, они все друг друга знают. Кстати, за весь день я нигде не нашёл ни одного признака расовой дискриминации, которая получила распространение в северной части Австралии. Я читал в австралийских газетах, что расовый вопрос – это большая проблема для северных штатов. А здесь на острове белым и чёрным делить нечего, живут они дружно, как одна семья.
    Как только мы проехали посёлок, начался небольшой дождик. Лагуна отступила дальше от дороги и дома уже расположились по обе стороны от неё. Остров очень зелёный, повсюду густые заросли. И вот мы попадаем в «белый город», который Смит почему-то назвал просто «сити», затем, выдержав паузу, добавил: «white» (Город. Белый).
   В отличие от предыдущих посёлков, «белый город» имел улицы, площади, клумбы и весь утопал в зелени, хотя архитектура домов сильно не отличалась: такие же дома на сваях, из той же фанеры и из тех же дощечек. Здесь нам не повезло. Дождь припустил такой сильный, что мы уже не выходим из машины. Под проливным дождём катим по городу. К нашему удивлению, въезжаем на улицу с каменными домами и никаких свай. Жилых домов не видно. Это была Центральная улица. Справа от дороги выстроились промышленные, продуктовые и бакалейные магазины, газетные и книжные киоски, лавки всякого рода и прочее. Слева – конторы, офисы. Неподалёку находился невысокий особняк бывшего генерал-губернатора. Рядом с ним полицейский участок, во дворе которого стоят четыре быстроходных катера и два автомобиля с мигалками. Навстречу нам летит приземистый «Голден фут», на борту которого красная надпись «Такси».
- О! У вас даже такси есть? – выразил своё удивление третий механик.
- Живём не хуже, чем в любом другом городе - восемнадцать машин такси, - ответил Аллен.

  Похоже, что под проливным тропическим ливнем просто нет смысла дальше смотреть город, ведь кроме завесы дождя, мы больше ничего уже не видим. Смит предлагает нам переждать дождь в местном кафе, и останавливается у широкой двери какого-то здания. Мы медленно выползаем из машины, разминаем затёкшие ноги, выпрямляем спины и обнаруживаем, что мы у пивбара. В этих заведениях ошибиться невозможно. В Австралии особенная архитектура баров, а их художественное оформление помогает безошибочно найти это заведение в любом австралийском городе. С вывески над входом на нас смотрит весёлый мужичок в канотье, а рядом красуются «четыре креста» (ХХХХ) – эмблема пива штата Квинслэнд. Заведи меня с закрытыми глазами в любой паб, и я без труда скажу, в каком штате я нахожусь. В каждом штате торгуют только своим пивом, очень редко импортным.
     Мы шумной компанией ввалились внутрь. Собака всё время крутилась у нас под ногами и весело виляла хвостом. Я уже не знал, кто больше хотел туда зайти, мы или Трезор. Удобно устроившись на высоких стульях перед барной стойкой, я с любопытством смотрел по сторонам. В баре было темно, но вполне уютно, тёмные стены украшены рисунками на морскую тематику. За стойкой хлопотала молодая аборигенка необъятной ширины. В глаза бросился запёкшийся синяк под левым глазом. Рядом со мной сидит пожилая негритянка и полупьяными глазами пытается разглядеть нас. За мной вокруг высокого стола стоят чернокожие австралийцы и пьют из банок пиво. В общем, в баре человек десять, не считая нас. К нам никто не подходит, но взгляды всех посетителей и обслуги сфокусированы на нас. Вскоре на барной стойке выстроились отпотевшие стаканы с пивом. Барменша ставит каждому пепельницу и что-то лопочет мне. У меня туговато с английским, а она говорит так быстро, что я абсолютно ничего не могу понять.
- Спроси, кто ей фингал поставил? – беспардонно спрашивает Чайковский.
   Услышав грубый, басовитый голос Чайковского, барменша подлетает к нему и что-то начала говорить, мило улыбаясь и жестикулируя руками.
- Что ты несёшь?  Я ведь ничего не понимаю, - по-русски отвечает Чайковский.
- Простите, мисс, но он не говорит по-английски. Я немножко говорю, - решил я спасти товарища.
   В одно мгновение любезная «мисс» оказалась возле меня.
- А кто ещё говорит?
   Я показываю на Анатолия. Она подлетела к нему, что-то ему протараторила, затем громко захохотала и опять уже кокетничает возле нас, не затихая ни на секунду. Просто удивительно, как эта женщина при своей крупной комплекции, может так быстро бегать?
- Мисс, Вы очень быстро говорите, - пытаюсь унять её.
- Говорите медленнее.
    А говорить медленно это величайшая проблема для любезной «мисс». Из всей тирады я понял только то, что «почему вас так мало?... Мы вас очень ждали… я протёрла и помыла весь бар… я знала, что вы к нам зайдёте… о, русские, оказывается, приятные ребята».
   Мне удалось вставить только пару слов в её длинный монолог - она всё тараторила и тараторила.
- Спроси, кто ей глаз подбил, - не унимался Чайковский.
  Затем я уловил, что она говорит о каком-то русском.
- На острове есть русский? – удивился я.
- Да, его сейчас позовут. Он моет посуду, - показала барменша на подсобку.
   Эта новость меня привела в замешательство. Для Австралии довольно-таки странное явление, чтобы европеец выполнял «чёрную» работу, обычно здесь всё наоборот. Интересно, кто он, молодой или старый, из «тех» или из «новых» и как он вообще оказался на этом затерянном острове? 
- Он моет тарелки? – переспросил я.
- Да, он моет тарелки, - и пошла опять тирада, из которой я понял, что он и стаканы моет, и бутылки, и массу других вещей, которых в моём словаре просто нет.
     Болтливая барменша покинула нас, чтоб позвать русского. А в это время двери бара распахнулись и, прям как в сценах из Вестернов, на пороге появился полицейский – высокий стройный парень лет тридцати. На нём были короткие шорты, лёгкая рубашка, а на ногах сандалии на босую ногу. Вид у парня был строгий, а может эту напущенную строгость придавал болтающийся у ноги «Кольт-Полис» в чёрной кобуре и пара дежурных наручников, втиснутых в кармашек широкого ремня.
- Хэллоу, Аллен!
     Полицейский приложил руку к полям широченной шляпы.
- Хэллоу, Джим!
- Зашёл посмотреть на твоих русских. Я увидел, как на берег сходило много людей, а в городе никого не нашёл. Узнал у местных, что ты возишь русских, увидел твой автомобиль и зашёл.
    Сквозь окно вижу, действительно, возле нашего джипа стоял приземистый полицейский «Форд-Фалкон».
   Мы допиваем уже по третьему стакану, пьём медленно, смакуя приятное холодное пиво. Наша барменша болтала без умолку, быстро успевала обслужить посетителей и опять крутилась возле нас. Уже в который раз успевала сбегать в подсобку, но русский так и не появлялся. Хотя каждый раз девушка возвращалась со словами: «сейчас придёт». За русским пошёл Аллен.
- Сейчас придёт.
   Минут через десять пошёл за ним Джим-полицейский.
- Сейчас придёт.
    Соотечественник нас явно заставлял себя ждать. Барменша знала, что наше судно будет стоять до утра, и убедительно попросила прийти вечером в бар.
- Будут песни, будут танцы и будут девушки, - сказала барменша, указывая на одну, что стоит в проёме двери.
     Девушка, словно вылепленная из чистейшего гудрона, стройная длинноногая лет двадцати в цветастой мини юбке и такой же лёгкой кофточке. Длинные чёрные волосы, заколотые за уши, спускаются на полуобнажённую спину огромными локонами. Заметив, что она стала предметом пристального внимания, девушка смутилась и ушла в подсобку.
- Хороша Маша, - делает свой вывод Чайковский, - только губы уж слишком большие.
- Что он сказал? – интересуется барменша.
- Хорошая девушка, - перевожу я.
- У нас все такие.
- Оно и видно, - по-русски отвечаю я, а сам пристально разглядываю большую собеседницу.
   Австралия славится своим пивом, которое по крепости стоит впереди любого европейского сорта. Уже и барменша не такая страшная на вид кажется. Обращаюсь к ней уже только «мисс Бата», она чуть не умерла от счастья, а я для неё уже «мистер Валентин». Чайковскому всё ещё не даёт покоя её фингал под глазом, и он сам пытается выяснить у неё его происхождение. Уже чувствую, что пора закругляться и не злоупотреблять местным гостеприимством. Намекаю ребятам об этом, они со мной согласны. Кстати, русского мы так и не дождались. Он куда-то смылся, и его нигде не могли найти. Джим даже ездил к нему домой, но и дома его не оказалось. К сожалению, наш соотечественник предпочёл скрыться и не показываться нам на глаза.
- Гуд бай! – дружно попрощались мы с посетителями бара.
Все, широко улыбаясь, что-то сказали нам в след.
- Гуд бай, мисс Бата! – с грустью произнёс я и поцеловал протянутую мне чёрную руку.
   Посетителям это понравилось. Они стали отпускать глупые шуточки в наш адрес. Бойкая барменша не растерялась и, размахивая руками, прикрикнула на них.
- Гуд бай, Валентин, - услышал я её громкий голос, уже выходя из бара.

    Дождь немножко утих. Мы опять едем по городу, нас сопровождает полицейский автомобиль. Джим старается ехать вплотную к нашему джипу. Я смотрю на него через заднее стекло. Джим поочерёдно указывает на каждого из нас, затем улыбается и выставляет вверх большой палец, что означает «вы славные ребята». Я в ответ показываю на Аллена, затем на Джима и повторяю жест - «вы тоже хорошие парни». По тротуару идёт молодая симпатичная девушка. Джим сигналит, и девушка поворачивает голову. Он показывает мне на девушку и поднимает большой палец. Я, в свою очередь, показываю ему на негритянку примерно 56-го размера и поднимаю палец. Джим хохочет.
- Вот мой дом, - говорит Аллен, показывая на улицу, уходящую вправо, и сбавляет скорость. Автомобиль поворачивает к дому. А Джим помахал нам рукой, гаркнул сиреной и помчался прямо.

   Дом мистера Смита ничем не отличается от остальных: такое же белое фанерное строение на сваях. Под домом гараж, если можно так назвать две фанерные стенки, которыми сваи отгорожены от ветра. В гараже большой катер со стационарным двигателем. Во дворе красная, спортивного типа «Тойота». Мы заехали прямо в гараж и припарковались рядом с катером. Между сваями копошатся, спрятавшись от дождя, куры. А вокруг дома я обнаружил следы присутствия коров.
     Мы вышли из машины и по деревянной хлюпкой лестнице поднялись в дом Аллена. Пройдя открытую веранду и открыв широкую раздвижную дверь, я очутился не просто в доме своего австралийского друга, я очутился в домашнем уюте. Как мне его не хватало этих долгих полгода, проведенных на корабле! Я узнаю тебя, семейный уют! Ты даже в другом полушарии Земли остаёшься самим собой. В этот момент моё сердце сжалось до боли, и я понял, как я соскучился по дому, по домашнему очагу. На меня дыхнуло таким близким и знакомым.
     Спустя несколько секунд в дверях появилась заспанная, непричесанная женщина в старом халате. Она  удивлённо посмотрела на нас и тут же исчезла обратно. Вокруг был полный беспорядок: на диване, на креслах, на полу разбросаны вещи, детская одежда, женское бельё. Аллен с улыбкой предложил нам устроиться на веранде. Сквозь приоткрытую дверь я наблюдаю, как его жена в спешке собирает разбросанные вещи, те, что на полу ногой запихивает подальше под диван и скрывается с большой охапкой белья в одной из комнат. Через секунду вылетает из кухни с совком и щёткой  и торопливо подметает пол в прихожей. Скрывшись на кухне, женщина подаёт различные знаки, чтобы заманить туда своего мужа. Аллен не видит её, потому что в этот момент он настраивает магнитофон. Хозяйка продолжает делать ему приглашающие жесты. Ничего не добившись от Смита, легонько стучит косточками пальцев по двери. Наконец-то Аллен увидел её и удалился на кухню. Из кухни слышен разговор на высоких тонах, я понял, что сейчас любезному хозяину крепко достанется. К счастью, всё обошлось, спор стих, а Аллен нас пригласил в дом. Пока наши парни располагались в глубоких мягких креслах и на диване, я осматривал жилище австралийца. Гостиная небольшая, возле окна стоит диван, а неподалёку от него расставлены три кресла, между ними низкий журнальный столик. На нём стояла ваза с красивыми живыми цветами. Почти рядом с диваном, отгородив полкомнаты, находился большой письменный стол. Он представлял собой рабочий кабинет. На столе высокими стопками лежали книги по экономике, животноводству и ветеринарии, а также несколько толстых тетрадей и портативный калькулятор. А ещё на столе стояли три стерео-магнитофона разных европейских марок. Моё внимание привлёк самодельный блок для кассет. Я просматриваю кассеты.
- Сергеич, посмотри «АББА» есть? – спросил Магомед питающий слабость к этому популярному ансамблю.
    Я поспешил его разочаровать - кассет «АББА» у Аллена не было. Все его кассеты устаревшие, видимо фонотека давно не пополнялась. Да и кассет-то штук пятнадцать не больше.
    У противоположной стены под окном в деревянных кадках выстроились крупные экзотические цветы. На полу возле дивана лежали два небольших ковровых паласа. Позже я заметил, что в доме Аллена мало ковров и это меня удивило. Ведь в Австралии дешёвые ковровые изделия и их обычно в домах с избытком. На материке чуть ли не дворы укладывают коврами, а здесь такого я не наблюдаю. Впрочем, я здесь не заметил того богатства, которое привык видеть в других городах Австралии.
    По левую сторону от входной двери величественно стояли два стеллажа для книг, хотя книг на них мало. Рассмотрев их лучше, я обнаружил, что на полках только школьные учебники и детская литература, а на другом стеллаже находятся оксфордский толковый словарь английского языка, чем-то напоминающий нашего Ожегова, и литература по медицине, животным, растениям.
     Вдруг в дверях появилась миловидная женщина с подносом в руках, на котором стояли кружки с кофе, молочник и сахарница. Просто волшебство какое-то! Она совсем не похожа на ту взлохмаченную, заспанную женщину, которая удивлённо смотрела на нас несколько минут назад. Стройная невысокого роста молодая женщина с тёмными волнистыми волосами приветливо улыбалась нам. Её лицо было худощавое с правильными европейскими чертами, но с слегка раскосыми большими тёмными глазами. Она была одета в цветастую ситцевую кофточку, которая заправлялась в длинную, серую юбку, её тонкая талия была перехвачена узким поясом, который спускался по правому бедру двумя длинными концами до нижнего среза юбки, откуда выглядывали стройные босые ноги.
- Я миссис Солли Смит, - представилась нам женщина. В ответ мы тоже начали все по очереди представляться. Она долго не могла произнести имя Анатолий, несколько раз повторяла моё имя Валентин, пока не получилось у неё какой-то Валентайн. Да и ладно! Пусть будет Валентайн, так даже красивее. Но больше всего ей понравилось имя Магомед. Уж это имя она слышала не раз! Миссис Солли понравилась тёмно-рыжая квадратная борода «мистера Николая», то есть Чайковского. Вот уж кого она сразу запомнила, так это его, она хорошо знает Чайковского – русского композитора и для ясности сделала жест, как бы играя на скрипке.
   Мы пьём чёрный кофе, хозяева пьют с молоком, и мило беседуем обо всём на свете. Миссис Солли оказалась интересной собеседницей. Она пожаловалась, что на острове из-за качества травы очень плохое молоко, что бывают перебои с продуктами. Очень удивилась, что я получаю всего 250 долларов в месяц (она попросила рубли перевести на курс австралийского доллара), а мне хватает. На что, тяжело вздохнув, миссис Солли ответила, что им не хватает двух с лишним тысяч, которые получает мистер Смит. Затем она спросила, где работает моя жена. Её, как любую женщину, больше интересует семейная экономика. Я не знаю слова «библиотека» на английском, и  начинаю показывать на стеллажи с книгами. Короче объяснил так - «вот такой большой бук кейс, а моя жена чиф или директор в руме с такими бук кейсами». Надо же, меня поняли! Смиты переговорили между собой и произнесли – «лайбрери». Я замахал головой, однако этого слова я не знаю.
   После этого мы разговорились о зарплатах. Смитов очень интересовало, сколько в СССР получают женщины. Анатолий, лучше всех нас владеющий английским языком, объяснил им, что размер зарплаты не зависит от пола, а только от занимаемой должности. Миссис Солли расспрашивала нас о женщинах на судне, какое к ним отношение у экипажа и прочее. Потом наша беседа плавно перешла к разговору о детях. Из семейных в нашей компании оказался я один, поэтому любезно ответил на все интересующие её вопросы. Моя старшая дочь Инна уже школьница. Их сильно удивило, что у нас в стране образование бесплатное, а некоторые дети даже получают материальную помощь.
     Как вдруг распахнулась входная дверь и на пороге появились три ребёнка в одинаковых жёлтых болоньевых плащах и шляпках, за спиной одинаковые ранцы, а в руках сменная обувь. Как раз к теме нашего разговора. Увидев нас, дети засмущались. Чита Смитов познакомила нас со своими детьми. Здороваясь с нами, две девочки слегка приседают в  лёгком реверансе, а мальчик наклоняет голову. Старшей дочери Смитов на вид лет девять. Она довольно высокая для своего возраста, но стройная и симпатичная, её длинные русые волосы забраны за уши. Средний по возрасту был сын Смитов, лет семи. Он же наоборот был невысокого роста, белобрысый и круглолицый – ну, вылитый папа. Самой младшей школьницей была пухленькая, низенькая девочка лет пяти. Её белые жидкие волосы были подстрижены до плеч.
   Младшенькая первая протянула отцу дневник и взобралась к нему на колени. Прижавшись к нему спиной и, болтая ногами, она с любопытством разглядывала нас. Мать замолчала и напряглась в ожидании, а Аллен тот час превратился в строгого отца. Он внимательно изучил дневники детей и обсудил их успехи. Старшая девочка вместе с дневником подаёт отцу какой-то конверт. Отец открывает конверт, читает отпечатанный на машинке текст и лицо его мрачнеет.
- Что там? – спрашивает его жена.
    Аллен молча протянул ей письмо. Солли пробежала глазами по строчкам,  улыбка исчезла с её лица. Смиты стали бурно обсуждать письмо, я не могу уловить, о чём они говорят, но выражение их лиц указывает на то, что им сейчас не до шуток. Девочка стоит на том же месте, смотрит на родителей, изредка включается в разговор и ждёт ответа. Я заинтересован до предела, что же стряслось? Миссис Солли без разговора протягивает мне письмо. Я открыл сложенный вчетверо лист и приступаю к чтению. Правильнее будет сказать, ищу в письме знакомые слова. Сверху строчек десять идёт обращение к мистеру Смиту. Я там, кроме стандартных любезностей, мало что понял, но второй абзац, к своему удивлению, смог понять. Дирекция школы и губернатор острова уведомляют мистера Смита, что ему необходимо в трёхдневный срок предоставить детей в больницу для введения им вакцины (от чего не понял). Короче, каждому ребёнку по укольчику. Я кладу письмо на стол, в недоумении взглянув на наших ребят. Они ждали от меня раскрытия страшной тайны.
- Странно, всего лишь укол, - произнёс я.
     Как выяснилось эта прививка обязательная и за неё надо много платить.
- Every new day, every new problem! Что ни день, то проблема, - с грустью сказал Аллен, а затем добавил.
- Чего только не сделаешь для детей!
    Как вдруг нашего Анатолия прорвало. Он начал рассказывать Смитам о советской системе медицинского обслуживания, о том, что все прививки делают бесплатно, о детских поликлиниках, о детских больницах, что в каждой школе есть детский врач. Смиты слушают нас затаив дыхание. Дальше мы поведали им о бесплатном лечении, о бесплатных вызовах врача на дом, о работе скорой помощи, о материальном обеспечении при лечении. Но когда дело дошло до выплаты зарплаты при лечении по больничному листу, то миссис Солли всплеснула руками с явным недоверием.
- Кто же платит больному человеку? Из каких средств? Профсоюз? В каком профсоюзе состоите? Сколько платите членские взносы? 
    Наши жаркие дискуссии прервали детишки. Они уже пообедали на кухне и с гитарами в целлофановых пакетах готовы ехать в музыкальную школу. Отец попросил нас подождать его – отвезёт детей и назад. Самая младшая осталась с нами. Прижавшись к матери, она чувствует себя неловко.
- Как тебя зовут? – я пытаюсь познакомиться с ней ближе.
- Цуса, - шепелявит девочка и прячет головёнку у матери на груди.
- Чуша Смит, - поправляет её мать.
- Цуса Смит, - повторяет девочка и опять прячется за мать.
- Сколько тебе лет?
- Пять, - отвечает она и для убедительности показывает растопыренные пальцы руки.
- И ты уже ходишь в школу?
- Да.
    Я совсем забыл, что в Австралии, как и в Англии, дети идут в школу с пятилетнего возраста. Миссис Солли вышла на кухню, чтобы сварить очередную порцию кофе для нас, а мы всё активнее разговариваем с девочкой. Вскоре Чуша освоилась в нашем обществе и ведёт себя смелее. Начала баловаться, а при появлении мамы в комнате, казалось, что будет у нас на голове.
     Наше время на исходе, мы услышали, как Аллен подкатил к дому, и стали прощаться с гостеприимной хозяйкой. Она попросила остаться ещё на полчасика, но, увы, Time’s up! – как говорится. Мы хором поблагодарили её за тёплый приём. Девочка напросилась проводить нас до судна. Забираем с собой Чушу и отъезжаем от дома. Миссис Смит, стоя на веранде, смотрела вслед уходящему автомобилю. Мы помахали ей на прощание через стекло кабины, вместе с нами машет и Чуша.
     Девчушка трясётся с нами в тесном багажнике. Ей очень неудобно сидеть на металлическом крыле, и она постоянно с него сползает. Я взял её на руки, посадив на колени.
- Пойдёшь к нам на судно?
- Пойду, - радостно отвечает Чуша. Этот ребёнок уже так с нами сдружился, что готов идти до самого Владивостока.
     Подъехав к борту судна, я пригласил гостей в свою каюту. По пути вспоминаю, оставил ли я там порядок, чтоб не было стыдно перед гостями. Пока грелся чайник, я вставил кассету «АББА» в магнитофон. Аллен, перечитав все названия песен на коробочке, спросил.
- А «Ватерлоо» есть?
   К сожалению, ни у кого на борту нет «Ватерлоо». Аллен сказал, что кассеты с записью «Ватерлоо» когда-то стоили по двадцать долларов, да и сейчас ещё во многих магазинах цены держатся около двенадцати долларов. Я не удивился, ведь сам видел её в Японии стоимостью в три тысячи иен. Когда я рассказал ему, что эти кассеты купил у малайцев в Сингапуре по два доллара за штуку, он не поверил.
   Чуша освоилась и чувствовала себя в каюте как у себя дома. Достаю из рундука японский шоколад с орехами и подаю ей.
- Держи, красавица, - говорю ей по-русски.
- Русский? – спрашивает Чуша, разглядывая пёструю коробочку шоколада.
- Нет, японский. Русского нет.
     Как жаль, что на борту нет нашей «Алёнки», она бы сейчас пригодилась. Чуша уже рассматривает мои картинки, по которым я учу английский. Ей понравились забавные мордашки на картинках, выразив свой восторг криком, от которого мы чуть не оглохли. Отец сделал ей замечание. Отложив картинки и взобравшись на кресло, её внимание привлекли фотографии моей семьи, разложенные под стеклом на столе. Аллен тоже стал внимательно их разглядывать. Я с гордостью стал разъяснять.
- Это моя жена, это старшая дочь, это младшая.
- У вас столько много книг дома! – удивляется Аллен, заметив высокий книжный шкаф на заднем фоне на одной из фотографий.      
- Да, достаточно много, около двухсот, – поясняю я.
- Вау! Много! А каких авторов?
- Есть русские классики, из зарубежной литературы много книг Хемингуэя, Эдгара По, Фенимора Купера, Джека Лондона, там же находится томик Генриха Гейне и несколько книг моего любимого Герберта Уэлса.
     Я так впечатлил Аллена своей домашней библиотекой, что он даже присвистнул.
- А я из русской литературы читал только «Анну Каренину» Льва Толстого, - со смущением сказал он.
     В наш разговор вступил Анатолий.
- О, советский народ любит читать. Мы самая читающая страна в мире! Книга – лучший подарок на день рождения.
     Затем взгляд Аллена переместился на политическую карту мира, которая висела у меня над столом. На ней я каждый день отмечаю место нахождения нашего судна. Аллен долго изучал карту и, указав на Швецию, сказал.
- Родина моих родителей. Мои родители немцы из Швеции. Много лет назад они уехали в Аравию, затем переместились в Индонезию, а после этого обосновались в  Австралии. Сейчас они живут в Унадатте в Центральной Австралии. Когда-то я работал в Иране, Турции, Антарктиде, Индонезии, служил в армии в парашютных войсках в городе Пайн-Крик на полуострове Арнемлэнд. Во время службы женился. Мисс Солли родилась в Индонезии, отец её англичанин, а мать малайка.
     Вот откуда у неё чуточку раскосые глаза. Она унаследовала их от матери. Никогда бы не подумал. Но мне не давал покоя ещё один вопрос, откуда у Аллен английская фамилия?
- Мои родители были Шмидты, но пока скитались по свету, долго находясь среди англичан, превратились из Шмидтов в Смитов, а я родился в Австралии уже полным Смитом.
    Чайник давно вскипел. Магомед принёс из артелки большую сумку разных шоколадных конфет владивостокской кондитерской фабрики, я расставил на стол стаканы, а Анатолий поделился банкой иракского кофе. Для Чуши я завариваю ароматный цейлонский чай. Девочка, отхлебнув глоток чая, мешает ложкой в сахарнице и удивляется крупному русскому сахару. В Австралии гранулы сахара почти в четыре раза мельче нашего. Мы пьём кофе, Анатолий рассказывает Аллену о нашей работе в Австралии, о том, где мы успели побывать за эти полгода и что планируется на ближайшее время.  Незаметно Чуша оказалась на столе и принялась изучать маленькие флажки стран мира, лежащие под стеклом стола. Она - девочка воспитанная, но, как и все дети её возраста, очень любопытная. Пока мы пили кофе, она успела детально изучить всю карту, затем проверила, идёт ли вода из крана умывальника и что делается за иллюминаторами.
     Спустя два часа Аллен начал собираться домой. Магомед протянул Чуше сумку с конфетами, а я бросил туда ещё три плитки японского шоколада. Смиту подарили кассеты «АББА» и «Золотые гитары». Он расплылся в радостной улыбке и жарко нас благодарил. 
    Уже возле машины встретился нам помполит.
- Ой, какая хорошая девочка! – воскликнул он, обрадовавшись такой неожиданной милой посетительнице, и начал выяснять у Чуши, как её зовут, как она учится и прочее. Девочка, уже забравшись в кабину, поставила на колени сумку, обхватила её руками и с лукавой улыбочкой на лице отвечала помполиту. Как вдруг тот попросил подождать его немножко и вскоре возвратился с большой красочной книгой «Сказки» на английском языке и целлофановым свёрточком в руках. Чуше он подарил «Сказки», а Аллену, смущаясь, протянул горсть значков. Там было много значков с Владивостоком. Я быстро отсортировал значки «Владивосток» и, со словами: «О! Это мой город!», передал их Аллену, объясняя попутно, что изображено на значках, описывая каждую достопримечательность родного города. Покончив с Владивостоком, передаю остальные значки, большая часть которых посвящена XXV съезду КПСС. Ленина Аллен узнал сразу, но, что обозначает цифра XXV, попросил объяснить. Анатолий дал подробное объяснение значения этих цифр.
- О кей! – сказал Аллен, высыпав значки в портмоне и, поблагодарив  помполита за значки, за книгу, а нас за тёплый приём, уселся за руль.
    Мы прощаемся с Чушей: кто треплет ей волосы, кто теребит за ухо, а я говорю ей.
- Гуд бай, Чуша! - и легонько нажимаю ей на кончик носа. Чуша расплылась в улыбке и помахала нам рукой.
- Гуд бай!
     Захлопнулась дверка и Аллен, развернув машину и помахав в последний раз рукой, погнал свой «Судзуки» по причалу. Мы с грустью машем вслед уходящей машине, а Чуша, высунув  из окошка своё круглое личико, улыбалась нам.
- Если когда-нибудь ещё попаду на Тёрсди, обязательно разыщу Смита, - размечтался Анатолий.
- Ага, если учесть, что за всю историю острова, мы первое советское судно на Тёрсди, то шансов попасть сюда второй раз у нас невелики.
    Я жалел только об одном, что накануне у меня сломался фотоаппарат, и мы так ни одного снимка не сделали. Но эта замечательная семья, добродушные жители и даже смешной полицейский Джим навсегда останутся в моих воспоминаниях.
     Мы ещё не ушли с палубы, делясь впечатлениями с нашими «пляжниками», как вдруг на причале увидели подъезжающий к борту знакомый джип. Из машины вышел Аллен, а за ним высыпали по одному его дети. Оказывается, Анатолий забыл у них дома очки. Мы опять прощаемся и теперь уже навсегда. Опять машем уходящему автомобилю, а детишки машут нам.
    Ранним утром ровно в шесть часов наш «Айхал» снялся на Алму. Я стоял на палубе и провожал взглядом этот чудесный крохотный остров с прекрасными людьми и странным названием «Thursday» - «Четверг».

             http://proza.ru/2020/12/20/1153